Следовательно, попытка действительно имела место. Факт полностью менял смысл утверждений и поступков Каммартена, однако смысл – это еще не улика. Путь предстоял долгий. – Ханлин проявил осведомленность в ваших делах, – продолжил Рейсон. – Сообщил даже, что однажды вы подарили девушке черепаховый туалетный набор и собственноручно, хотя и совершенно случайно, повредили флакон для духов, чем значительно снизили ценность подарка. Столь откровенное свидетельство предательства Изабеллы повергло Каммартена в шок, и он пробормотал: – Я, конечно, не первый на свете мужчина, одураченный продажной женщиной, но все же не подозревал, что она способна на подобную низость. Кабинет Рейсона, обычно совсем не похожий на безупречный порядок Скотленд-Ярда, сегодня больше напоминал выставочный зал, чем служебное помещение. Рабочий стол был сдвинут в сторону, а на его месте возвышалось подобие торговой витрины, содержимое которой скрывалось под похожим на саван белым покрывалом. – Придется несколько минут подождать опознания, мистер Каммартен, – извинился Рейсон. – Прошу, присаживайтесь. Каммартен неловко опустился на стул, стоявший слишком близко к витрине. – В поезде, по пути из Тадхэма, ваша горничная Бесси рассмешила меня рассказом, как однажды решила, что вы убили миссис Каммартен, лишь потому, что дверь гостиной оказалась запертой. А впоследствии выяснилось, что на полу остался сервиз, который она протирала. Доверчивый простак Каммартен принял слова за чистую монету. – Да. Жена взялась за работу, но не успела закончить, так как заторопилась на поезд… – А почему миссис Каммартен протирала фарфор в темноте? – с невинным видом уточнил детектив. Каммартен растерянно заморгал, как будто не расслышал слов или не понял смысла. – Бесси сказала, что жалюзи на окнах были опущены, – добавил Рейсон. Каммартен открыл было рот, но тут же закрыл. Инспектор встал и угрожающе навис над ним. – Знаете, мистер Каммартен, если бы девушка попыталась шантажировать меня на тысячу фунтов, вряд ли я посадил бы ее в машину и отвез домой. – Он достал сигарету. – Скорее убил бы на месте. А убив, пробрался бы в ее квартиру, оставил там шарф и сумку и забрал дорогой туалетный набор, чтобы инсценировать побег. Каммартен снова едва не задохнулся, однако холодный страх заставил взять себя в руки: – Честно говоря, не понимаю, о чем речь, мистер Рейсон. Вы пригласили меня сюда для опознания этого человека… – Все еще пытаетесь свалить убийство на Ханлина, Каммартен? Вы собственноручно положили в чемодан этот набор, чтобы отвезти к себе домой, и отлично знаете, где его спрятали. – Отрицаю! – прошипел подозреваемый. – Напрасно тратите силы! Посмотрите на эту белую простыню. Не догадываетесь, что под ней скрывается? В таком случае поднимите и посмотрите. Не бойтесь, это не Изабелла: мы не смогли ее сюда привезти. Каммартен сидел словно парализованный, поэтому Рейсон сам двумя пальцами приподнял уголок и показал флакон из-под духов с царапиной на стекле и черепаховую крышку с отбитым кусочком. Вскочив, Каммартен вырвал из рук Рейсона простыню, резко дернул и увидел собственными глазами все восемь предметов туалетного набора. – Вы отлично знаете, где его спрятали! – повторил Рейсон. Со странным, похожим на кашель звуком Каммартен рухнул на стул и закрыл лицо ладонями, а когда убрал руки, посмотрел на Рейсона очень спокойным взглядом и медленно произнес: – Наверное, рано или поздно это должно было случиться. Хорошо, что все кончилось. Теперь понимаю, каким дураком был с самого начала. Черепаховый набор все расставил по своим местам. Надо же: сто гиней за него заплатил! Это действительно был тот самый набор, который Каммартен подарил мисс Реддинг, а Ханлин заложил и выкупил. Рейсон позаимствовал его, когда убедил себя, что Каммартен убил Изабеллу и закопал вместе с фальшивкой, однако доказательств все еще не было, пока не найден труп. Получить разрешение на произвольные раскопки вряд ли бы удалось. – Вы достойно боролись! – заметил Рейсон. – Самым слабым звеном оказалась ложь насчет фарфорового сервиза… – Это первое, что пришло в голову, когда во вторник горничная собралась навести порядок в гостиной. Видите ли, я не успел к понедельнику закончить работу в утренней комнате. Столько мусора! Когда сняли половицы в указанном помещении и начали копать, то, помимо останков Изабеллы, Реддинг обнаружили и фальшивый черепаховый набор стоимостью тридцать семь шиллингов шесть пенсов. Слепой мститель Глава 1 До убийства Роберт Силби считался образцовым гражданином. Каждый восхищался каким-нибудь из его многочисленных достоинств – удачливых бизнесменов вдохновляли деловые качества состоятельного джентльмена. Страдальцев восхищал пример несгибаемого мужества после тяжкого увечья. Многие из знакомых отзывались об успешном драматурге почти благоговейно. И все же Роберт Силби оказался, выражаясь вульгарным языком, крутым парнем. Тщательный расчет и хладнокровие совершенного им убийства испугали бы любого гангстера, способного оценить решимость в осуществлении задуманной мести, а твердость характера и умение владеть собой произвели глубокое впечатление даже на опытных, видавших виды детективов Скотленд-Ярда. «Этот поразительный человек так же искренне привержен добродетелям, как и порокам», – отозвался о Силби старший инспектор уголовной полиции Карслейк. Заслужить такую оценку от Карслейка, да еще и после убийства, – задача не из легких! Отец Роберта, сельский поверенный в делах, понимая таланты сына, накопил денег и отправил юношу учиться юриспруденции. Умер он, когда Роберту исполнилось двадцать три года, и оставил наследство в тысячу фунтов. Не обладая необходимыми связями, карьеру адвоката Силби начал с обязательной защиты неимущих и даже таких невыигрышных делах смог привлечь к себе заинтересованное и благосклонное внимание публики. Однако, несмотря на профессиональные достижения, материальное положение оставалось удручающе скромным, а потому в свободное время молодой юрист сочинял скетчи для театров Уэст-Энда. Фривольные короткие пьески продолжительностью не больше семи минут приносили автору средства, позволявшие жить на адвокатское жалованье, не трогая отцовского наследства. Законы Роберт знал не многим лучше коллег-ровесников, однако значительно превосходил тех в ораторском искусстве, поскольку обладал редкой, свойственной лишь опытным мастерам способностью вызывать благосклонность судей. Раннему успеху в немалой степени способствовали высокий рост, импозантная фигура, звучный, богатый красками голос и красивое лицо. Одержав яркую победу и даже потерпев унизительное поражение, Силби неизменно становился героем судебного процесса. Как обычно случается с подающими надежды честолюбивыми адвокатами, Королевский суд дал Роберту шанс выступить в качестве обвинителя. К четвертому году юридической деятельности, в возрасте двадцати шести лет, Силби зарабатывал почти тысячу фунтов: шестьсот непосредственным трудом, а четыреста получал в виде его законной авторской доли от доходов театрального ревю, где шли три короткие пьесы. Таким образом, Роберт уже уверенно шагал по дороге успеха – по той самой, где мечтал проскакать галопом. Неожиданно для самого себя мистер Силби влюбился в Милдред Келстон – дочь доктора, лечившего его от какого-то пустякового недуга. Женщины любили Роберта: он исправно получал положенную долю приключений и считал, что свободен от угрозы серьезных отношений. Однако Милдред не была угрозой. Высокая, прекрасно сложенная девушка с выразительными серо-зелеными глазами и пышными каштановыми волосами покорила не только яркой внешностью, но и трезвым умом, проницательностью и душевной чуткостью. Роберт понял, что нашел свое счастье: Милдред казалась идеальной подругой жизни. В феврале он сделал предложение и получил согласие, а свадьба была назначена на пасхальные каникулы. В этот период жизни Роберт Силби был успешным, весьма энергичным юристом с блестящим будущим. Несмотря на некоторое высокомерие, свойственное любому молодому барристеру, он определенно не был так уж тверд характером. Это качество опасно проявилось за несколько дней до пасхальных каникул, а спровоцировала его презренная Мэй Динтон – сообщница грабителя, для которого Силби был прокурором. Обвинителю не потребовалось особой находчивости, чтобы разрушить хлипкое алиби, сфабрикованное девицей для своего дружка, однако он продолжал допрос еще целый час и с помощью тонких приемов добился от нее дополнительных фактов, усугубивших вину подсудимого. В сумерках, когда Силби возвращался с работы домой, перед ним неожиданно появилась Мэй Динтон и обиженно заявила: – Вы упрятали моего парня за решетку на целых семь лет, а полицейские обещали, что судья даст только три года. – Послушайте, меня не касается, что вам наговорили полицейские. Сожалею, если огорчил, но такова моя работа и вступать в дискуссию я не намерен. – Вы сделали больше, чем вам за это платят: хитро передернули мои слова! Тед мог подумать, что я на него настучала, но больше он так думать не будет! Роберт увидел, как Мэй Динтон достала из-под пальто бутылку с широкой пробкой, и равнодушно решил, что девица собралась отравиться. Не ожидая нападения, даже не поднял руку, чтобы прикрыть лицо, и в результате три унции купороса попали в глаза. Придя в себя после операции, первым делом Силби задал два главных вопроса: когда снимут повязку и когда он снова сможет видеть. Доктор долго уходил от ответа, однако под настойчивым и умелым нажимом пациента в конце концов сдался: – Что ж! Возможно, будет разумнее узнать правду сейчас, пока вы у нас под наблюдением. Мне очень жаль, мистер Силби, но надежды на восстановление зрения нет и быть не может. Больше того – мужайтесь – вам придется обзавестись парой стеклянных глаз, но это так, для вида. – Спасибо, – спокойно поблагодарил Силби и за то время, которое потребовалось, чтобы внятно произнести одно-единственное слово, успел заново спланировать собственную карьеру. – Теперь можно заняться составлением жизненной программы. Старший инспектор уголовной полиции Карслейк пришел навестить коллегу. Они были лично знакомы и уважали работу друг друга. – Чувствуете ли вы себя в состоянии рассказать, что произошло, мистер Силби? – Не имею ни малейшего понятия. Надо отдать Роберту должное: он нашел силы думать ясно и рассуждать здраво, в то время как тело его изнывало от боли. – Нам известно, что нападение – дело рук Мэй Динтон, – подсказал Карслейк. – Но доказательств все равно нет и никогда не будет, иначе мы не обсуждали бы эту тему, а судили бы преступницу. Простите, Карслейк! Не могу позволить себе тратить силы на месть. Впредь придется жить экономно, избегая различного рода следствий и процессов, а главное – раз и навсегда забыть, что когда-то служил правосудию. Глава 2 Честолюбивый молодой адвокат утонул в трех унциях купороса, но неистощимая жизненная энергия Роберта Силби уже создавала нового человека, на первых порах еще нуждавшегося в опеке. О поступке Мэй Динтон следовало забыть, так же как и о юриспруденции. Новому человеку нельзя обижаться на жизнь: с позиций жертвы успеха не достичь. С помощью сиделки он написал Милдред: «Пожалуйста, не навещай меня, пока боль не пройдет. Проявление слабости в твоем присутствии смутит меня». Эти слова доказывают, что Роберт понимал: даже в трагически изменившихся жизненных условиях нервная система все равно останется нормальной, физические силы рано или поздно вернутся, а женщины по-прежнему будут привлекать и волновать. За эту сторону существования, разумеется, предстояло отвечать Милдред, так что особых переживаний не предвиделось. Отец Милдред, доктор Келстон, навещал больного каждый день. Роберт находил визиты утомительными и скучными за исключением тех минут, когда беседа касалась невесты.