Как удалось добыть информацию? Обстоятельства преступления исключали возможность отыскать хотя бы одного свидетеля. Складывалось ощущение, что полиция что-то скрывает. Никто не допускал мысли, что Стреттон, возможно, непричастен к убийству, – его виновность была очевидна. Никто не хотел знать имя и адрес информатора, но почти все желали убедиться, что в данном случае полиция взяла след преступника «в соответствии с полученной информацией» – иными словами, что лицо или лица, сообщившие в Скотленд-Ярд о местонахождении тела, существовали в действительности. Первой привлекла внимание к случившемуся Лига любителей животных – так уж вышло, что Крауча убили, когда рядом с ним была его собака, и не просто собака, а мастиф – пес легендарной английской породы, столь же редкой в наши дни, как карета, запряженная парой лошадей, – огромный свирепый зверь устрашающего вида, похожий на бульдога огромного размера. Порода собаки вызвала живейший интерес к происшествию. Читающей публике напомнили, что мастифы вместе с командой сэра Фрэнсиса Дрейка бросались на абордаж испанских галеонов и что адмирал Нельсон их боялся, а потому изгнал из королевского флота. И вот в 1937 году появляется мастиф – свидетель загадочного убийства, который вдобавок выступает в странной роли осведомителя. Разумеется, нашлись те, кто поверил, будто собака, сообразив, что хозяина убили, задумала обратиться в Скотленд-Ярд и более полугода настойчиво пыталась втолковать тупоголовым полицейским, где искать тело, а когда наконец исполнила свою миссию, коварные блюстители порядка ее пристрелили. Эта душещипательная история о мастифе-мученике, наделенном почти человеческим интеллектом, пришлась по душе многим, и не одним лишь почитателям собак, поскольку позволяла выкрутиться из логической ловушки. Крауч с мастифом на поводке вышел из своего дома в Хэмпстеде вечером, 23 июля. Его машина стояла неподалеку. Пятнадцатилетний мальчишка, остановившийся поглазеть на мастифа, позднее показал, что Крауч окликнул проходившего мимо мужчину, вероятно своего знакомого. Школьник с интересом разглядывал собаку, а потому заметил лишь, что второй мужчина был «крупный», а Крауч – «щуплый». Но в главном парнишка был твердо уверен: Крауч, будущая жертва преступления, уговорил высокого мужчину, предположительно убийцу, сесть в машину. «Будь великодушен, позволь тебя подвезти», – сказал Крауч. Фраза показалась мальчику странной, потому и запомнилась. На рассвете машину нашли в центре Лондона. Но мужчина с собакой, которая, встав на задние лапы, превосходила ростом хозяина да вдобавок была куда тяжелее, исчезли, не оставив следа. За полгода расследование не продвинулось ни на йоту. И вдруг – вуаля! – дело удалось распутать за несколько часов. Глава 2 Высокого мужчину, который, поддавшись уговорам, сел в машину Крауча, звали Деннис Стреттон. Это был ничем не примечательный инженер немногим старше сорока. Когда-то они с Краучем вместе учились и были близкими друзьями. Стреттон окончил колледж с отличием, Крауч же с трудом выдержал выпускные экзамены и впоследствии, сменив профиль, работал экономистом в промышленных компаниях. Формально друзья не ссорились, хотя не виделись семь лет. Если б не коротенькая газетная заметка, где ошибочно сообщалось, что Крауч уехал в отпуск с женой (второй женой), Стреттон не стал бы бродить возле дома бывшего приятеля в Хемпстеде. Он пришел туда с единственной целью – растравить свои раны, погрузиться в черную меланхолию. Ему хотелось посмотреть на дом, в котором жил Крауч с первой женой, скончавшейся полтора года назад. Покойная миссис Крауч, мечтательная красивая бельгийка, была помолвлена со Стреттоном, пока семь лет назад не вышла замуж за его друга. Машина Крауча стояла выше по улице в десятке ярдов от дома, поэтому Стреттон не обратил на нее внимания и не насторожился. Бывший приятель застал его врасплох, появившись на пороге с мастифом. Их разделяло не больше трех шагов. – Деннис! – воскликнул Крауч. С чувством мучительной неловкости Стреттон обернулся – нелепо было бы идти дальше, сделав вид, будто ничего не слышал. На мгновение он ошеломленно застыл при виде огромной головы мастифа, прильнувшей к ноге Крауча. – Слушай, Деннис, нам ведь незачем враждовать, правда? Все эти годы я чертовски скучал по тебе, старина! – Очень любезно с твоей стороны, Артур, – отозвался Стреттон, не поверив словам Крауча. – Я прочел в газете, что ты в Суссексе… – Уезжаю сегодня вечером. Я как раз направляюсь к ветеринару, чтобы оставить у него беднягу Оскара на десять дней. – Торопливая речь Крауча, болтавшего о пустяках, ясно показывала, что он тоже чувствует себя неуютно, хотя обычно этот человек за словом в карман не лез. – Вот что, Деннис: будем откровенны, как в прежние времена. Знаю, мы расстались не лучшим образом: у тебя на душе остался горький осадок, и этого не изменить, что бы я ни сказал, – но все же я хочу попросить тебя об одолжении. – Конечно, о чем речь! – Когда в вас клокочет ненависть, простая грубость не приносит облегчения. – Речь идет об имении бедняжки Леони. Я никак не могу уладить вопрос о наследстве с бельгийскими законниками. Дело тянется уже давно, обычная бюрократическая волокита. Я подумал, что ты мог бы помочь мне с установлением личности владельца. – Я? Но каким образом? – Леони как-то сказала мне, что ты так и не вернул ее паспорт. – Разве? – Стреттон задумался, пытаясь припомнить. – Мы поженились в Бельгии, поэтому пользовались моим паспортом и паспортом Леони, где она была вписана, разумеется, под фамилией мужа. Ее прежний паспорт – единственное средство убедить бельгийцев, что Леони Крауч – урожденная Леони де Рипер. – Если ее паспорт у меня, я знаю, где он должен быть. Я отошлю его тебе. Но Крауч хотел не этого: – Можно я пойду с тобой и заберу его прямо сейчас, Деннис? Это дело о наследстве – сущий кошмар. Марион, моя вторая жена, постоянно донимает меня просьбами, чтобы я его наконец уладил. – Но я давно съехал с городской квартиры. Я живу теперь в уединенном коттедже в Эссексе, среди лесов, на краю болот. Врачи посоветовали мне чаще бывать на свежем воздухе. Мой дом в пятнадцати милях от Лондона, вдобавок сначала тебе придется пересечь весь город. Учитывая заторы на дорогах, путь туда займет у тебя больше полутора часов. – Не важно, когда я доберусь до тестя. Поужинаю на обратном пути. Будь великодушен, позволь тебя подвезти. Крауч умел придать голосу поистине дьявольскую убедительность. В прошлом Стреттон не раз подпадал под его чары, давая себя уговорить. – Хорошо. Но может оказаться, что у меня нет паспорта. – Стреттон с сомнением посмотрел на мастифа. – Ты хочешь сначала отвезти собаку к ветеринару? – Нет. Придется делать слишком большой крюк. Лучше я заброшу его туда на обратном пути. Так будет быстрее. Крауч открыл заднюю дверцу машины. Мастиф запрыгнул внутрь и улегся на полу. – Мой дом – по другую сторону доков. Поезжай до Тилбери, дальше я покажу тебе дорогу, – сказал Стреттон, усевшись впереди рядом с Краучем. – Я живу в самой глуши, на северном берегу реки. Крауч обогнул северный Лондон, направляясь на восток. По пути былые друзья обменивались односложными замечаниями, будто перебрасывая мяч через разделявшую их стену взаимной ненависти. Когда машина застряла в пробке, Крауч обернулся и ласково потрепал по холке мастифа. Пес зевнул, и Крауч перевел взгляд с оскаленных клыков пса на горло Стреттона, ибо это Крауч, жертва, обладал психологией убийцы – убийцы, что убивает медленно, не прибегая к помощи обычного оружия. В студенческие годы двое приятелей ничем не отличались от множества других молодых людей, подающих надежды. Их связывала крепкая дружба, хотя Крауч немного завидовал Стреттону – впрочем, завидовал искренне, нисколько этого не скрывая. В 1914 году, когда началась война, оба работали в одной промышленной компании. По пути на фронт в перевозившее их транспортное судно попала торпеда. У Крауча не выдержали нервы, он потерял голову и начал тонуть, а Стреттон, рискуя жизнью, спас его. Едва ли человек способен испытывать чистую, ничем не замутненную благодарность к своему спасителю. Он чувствует себя моральным должником, понимая, что ему вовек не расплатиться. Случается, что спасенный проникается глухой ненавистью к тому, кому обязан жизнью. Проявив редкое присутствие духа в ту минуту, когда Крауч поддался панике, Стреттон совершил непростительный поступок: показал свое превосходство. С того дня их отношения изменились, однако так незаметно, что Стреттон ничего не почувствовал. Крауч убедил себя, будто друг стал поглядывать на него свысока, держаться покровительственно, и навсегда затаил обиду, которая год за годом питала его злобу и ненависть, не давая им угаснуть. Целых десять лет после окончания войны Стреттон не подозревал, что Крауч превратился в его врага. Возможно, раз или два у него мелькали подозрения, но Краучу с легкостью удавалось их развеять. Правда открылась Стреттону, лишь когда Крауч женился на Леони, но даже тогда он не понимал, в чем причина лютой ненависти старого друга. Он почти забыл, что когда-то спас Краучу жизнь. Первое событие произошло, когда Стреттону представилась возможность стать младшим партнером в компании. Пока он улаживал финансовые вопросы в своем банке, ему сообщили, что момент упущен: вакансию занял не кто иной, как Крауч. И разумеется, тот сумел оправдаться в глазах друга. Позднее Стреттон передал компании «Хармод лимитед» патентные права на собственное изобретение – усовершенствование паровой турбины. Предполагалось, что двигатель немедленно запустят в производство. Несколько недель спустя Крауч возглавил совет директоров «Хармод», и патент положили под сукно. Патентные права остались за компанией, пени за невыполнение условий договора выплачивались изобретателю ежеквартально, однако двигатель Стреттона так и не появился на рынке. Крауч, само собой, нашел объяснения и этому. Часто бывая по делам в Брюсселе, Стреттон познакомился с Леони, а со временем сделал ей предложение. Родители девушки придерживались строгих религиозных взглядов, и пара решила пожениться в Англии, обойдясь без церковной церемонии. Оформление паспорта невесты заставило Стреттона ненадолго задержаться в Лондоне, когда неожиданно пришло письмо из Брюсселя. Леони писала, что разрывает помолвку и просит Денниса не искать с ней встреч. Вначале Стреттон не особенно горевал из-за расторгнутой помолвки. Вздорный каприз и резкий тон письма Леони склонили его к мысли, что он счастливо отделался, несмотря на несомненную внешнюю привлекательность невесты. А полгода спустя, сменив религию в угоду ее родственникам, на Леони в Бельгии женился Крауч, устроив торжественную брачную церемонию в церкви. И тотчас все разочарования, обиды, обманутые надежды последних десяти лет предстали перед Стреттоном в ином свете, будто с глаз его спала пелена. Он жестоко высмеял себя за глупую доверчивость. Крауч, словно злобный карлик, взобрался к нему на плечи, чтобы украсть или безнадежно испортить все, что принадлежало ему по праву. Не было ни решающего поединка, ни резкого объяснения, ни ссоры. Казалось, многолетняя дружба просто иссякла сама собой. Стреттон замкнулся, погрузившись в болото бессильной учтивой ненависти, которая редко наносит ощутимый вред тому, на кого направлена, но, подобно медленному яду, разъедает разум ненавидящего. Он добился немалого в своей профессии, но в его карьере случались взлеты и падения. Когда начало сказываться действие яда, Стреттон стал приписывать Краучу все свои неудачи. Леони превратилась в символ его загубленной жизни. Воспоминания о ее красоте распаляли воображение, лишая покоя, вытесняя образы всех других женщин. В своей одержимости он не оставлял надежды, что однажды былая возлюбленная вернется к нему, поэтому, когда пришло известие о смерти Леони, у него случился нервный срыв. После нескольких недель в больнице он последовал совету врачей и на время оставил работу, чтобы поселиться за городом. Ему рекомендовали побольше гулять и заниматься физическим трудом на свежем воздухе. Стреттон купил коттедж в Эссексе, стоявший особняком вблизи болот, и теперь занимался перекапыванием земли в саду, иногда охотился на уток или рыбачил в устье Темзы. Через год после смерти Леони он прочел в колонке частных объявлений газеты, посвященной инженерному делу, что Крауч женился во второй раз. Полгода спустя та же газета ввела его в заблуждение, сообщив, что Крауч проводит отпуск с женой в доме тестя в Суссексе. Физическое здоровье Стреттона поправилось, но образ умершей возлюбленной продолжал неотступно преследовать его и в конечном счете привел к дому, где счастливый соперник наслаждался когда-то красотой Леони. Глава 3 Погруженный в свои мысли, Стреттон забыл, что собирался показывать дорогу. Между тем машина, миновав Тилбери, устремилась дальше. Когда до коттеджа оставалось не больше полумили, Стреттона вдруг осенило, что Крауч выбрал кратчайший путь и, свернув с основной дороги, уверенно движется в сторону болот, не боясь заблудиться. Стреттон не упоминал название своего коттеджа, но даже если бы Крауч его знал, человек, впервые оказавшийся в незнакомой местности, непременно спросил бы дорогу или сверился с картой. Их путь пролегал через глухие леса. Все это выглядело странно, и Стреттона охватила смутная тревога. По спине его пробежал холодок. Он вдруг необычайно остро осознал, что сзади на полу лежит огромный мастиф, от которого его отделяет лишь спинка автомобильного кресла. Стреттон сумел бы скрыть нарастающий страх, но помешала случайность, мелкое дорожное происшествие. Белая косматая пастушья собака перемахнула через кустарник и пронеслась прямо перед машиной, едва не угодив под колеса. Крауч резко затормозил, мастиф с громким воем вскочил, и у Стреттона вырвался сдавленный крик. – Извини! – воскликнул Крауч. – Это вышло невольно. По его тону Стреттон понял, что выдал себя. Впереди дорогу пересекал ручей шириной футов десять. – Я смогу перебраться на тот берег, Деннис? – Да, если поедешь очень медленно. Здесь довольно мелко, скот приходит сюда на водопой, – отозвался Стреттон, не в силах сдержать дрожь в голосе. Мастиф сидел, просунув огромную голову между спинками передних кресел и глядя в ветровое стекло, и Стреттона обдавало его горячим дыханием, отчего он чувствовал, как к горлу подступает тошнота. Голос его не слушался, и все же он попробовал принять шутливый тон: