– Смотри, как бы твой динозавр не выпрыгнул в окно, а то еще сожрет ненароком пастушью собаку и местные фермеры выкурят меня отсюда. – Оскар никогда не нападает без моей команды, – рассмеялся Крауч. – Но если уж набрасывается, то не знает пощады. – Этот смех заставил Стреттона похолодеть: он ясно понимал, что ему, безоружному, не совладать с этой свирепой тварью. Значит, Крауч определенно что-то задумал. – Это бойцовая порода, знаешь ли: вцепится мертвой хваткой и, пока не загрызет насмерть, челюсти не разожмет. В наши дни такие псы редкость – по всей стране и дюжины не наберется. Благополучно перебравшись бродом на другую сторону ручья, они проехали еще немного, и за поворотом показался коттедж. – Тебе придется въехать в ворота, иначе перегородишь проезд… хотя едва ли кто-то заберется в здешнюю глушь. Стреттон тотчас пожалел о своих словах, но затем здравый смысл взял верх. Если Крауч натравит на него мастифа, это будет убийство. Самому ему, возможно, удастся скрыться, но полиция вскоре установит, что в деле замешана собака, а поскольку во всей Англии их меньше дюжины, владельца быстро схватят и повесят. – Ты можешь поставить машину возле коттеджа – так проще будет выехать отсюда. Стоило Стреттону выйти из машины, как мастиф просунул голову в открытое окно, одним плавным движением выпрыгнул наружу и потянулся, принюхиваясь. – Тебе, дружок, лучше остаться в машине, – сказал псу Крауч, открывая заднюю дверцу. – Охраняй! Однако, вместо того чтобы подчиниться команде, пес сжался и заскулил. Крауч потрепал собаку по загривку, тихонько пробормотал что-то ласковое, потом повторил приказ вернуться в машину, но Оскар не двинулся с места. Жалобно подвывая, пес жался к ногам хозяина, будто просил прощения за непослушание. – В чем дело, старина? Что-то его смущает. – Крауч озадаченно задумался. – Деннис, не возражаешь, если я обниму тебя? Надо показать Оскару, что мы друзья. – Положив руки Стреттону на плечи, Крауч привстал на цыпочки и сделал вид, будто собирается его поцеловать. – Вот смотри! Деннис хороший, он друг! Мастиф и ухом не повел: трогательная сцена не произвела на него впечатления, – и лишь когда хозяин повысил голос, теряя терпение, неохотно запрыгнул в машину. Крауч захлопнул дверцу, но Стреттон заметил, что окно осталось открытым, так что в любой момент пес мог выскочить и броситься на зов хозяина. – Все эти научные исследования собачьего интеллекта ни черта не стоят! Наукой здесь и не пахнет! – в сердцах воскликнул Крауч. – Их тесты рассчитаны на примитивный человеческий интеллект. А у собак нет никакого интеллекта. Возьми, к примеру, Оскара: понимает всего несколько слов, думает, будто все полицейские – милейшие люди, и лишь потому, что когда-то, когда пес еще был щенком, его приласкал констебль. И все же мастифы дьявольски умны, только по-своему. Думаю, у них особый образ мышления, неподвластный человеческой логике. – Боюсь, я никогда не испытывал особой любви к животным, – отозвался Стреттон, понемногу успокаиваясь. – Ну что, идем в дом? Глава 4 Коттедж состоял из пяти просторных комнат, заставленных разномастной мебелью из старой лондонской квартиры Стреттона. Переднее окно гостиной выходило на болотистую низину, за которой виднелась Темза. Из бокового окна обычно открывался вид на реденькие лесонасаждения, заслонявшие собой соседский дом – тот стоял примерно в полумиле от коттеджа, – однако сейчас все скрылось за машиной Крауча. – Всего пятнадцать миль от Лондона, а вокруг ни души! – завел разговор Крауч, развалившись в типично городском кресле. – Уютно ты устроился в этом уединенном уголке, Деннис. Сам ведешь хозяйство? Стреттон достал шкатулку с документами из шкафчика, когда-то служившего ему баром, и предложил Краучу виски. Понимая, что срединного пути нет: придется обращаться с бывшим другом как с гостем или же затевать ссору, – Стреттон предпочел первое. – Три раза в неделю сюда на велосипеде приезжает домработница – убирает в доме и готовит. Отперев шкатулку, Стреттон достал небольшой бумажный сверток, перевязанный лентой и помеченный буквой Л – «Леони». Крауч поднял бокал. – Твое здоровье, старина! Какая бы болезнь тебя ни одолела, поскорее поправляйся! – Спасибо. – Повернувшись спиной к Краучу, Стреттон развернул сверток и увидел, что Леони оказалась права: паспорт действительно хранился у него. Вместе с паспортом лежало свидетельство о рождении и другие документы. Стреттон протянул сверток Краучу. Притворяться, будто ничего не нашел, было бы мелочно. – Вот то, что ты просил, Артур. – Весьма признателен, весьма! Если бы Крауч просто убрал сверток в карман, то, возможно, ушел бы из дома Стреттона целым и невредимым, но его распирало желание поговорить. – Какое поразительное сходство для паспортной фотографии! – воскликнул Крауч и принялся листать страницы. – А вот и то, что нам нужно: «Леони Тереза де Рипер. Родители – Альфонс Мария де Рипер…» Шелест страниц оживил в памяти Стреттона забытые было воспоминания. Он вдруг вспомнил, что отсылал бельгийским и британским чиновникам копии документов Леони. Наверняка бельгийские адвокаты могли затребовать нужные сведения в старых архивах. – Зачем ты на самом деле приехал сюда, Артур? – Голос Стреттона уже не дрожал, как не дрожала и рука, когда он поднес к губам бокал с виски. – История с паспортом – пустая выдумка. – Что ты, дружище! – Ты уже бывал здесь в мое отсутствие. – Да как тебе такое в голову могло прийти? – Ты не спросил у меня дорогу. Стреттон был уверен, что замечание поставит Крауча в тупик, но снова ошибся, недооценив приятеля. – Ты прав, Деннис: признаюсь, что утаил правду, – но то была ложь во спасение. – Он осушил бокал. – Я уже говорил, что чертовски скучал по тебе, старина, но пока Леони была жива, не мог даже думать о том, чтобы как-то сблизиться. После ее смерти до меня дошел слух о твоей болезни, и я догадался, что тебя подкосило, вот и задумал убедиться, что у тебя все в порядке. Крауч прибег к своему испытанному приему: пустился в объяснения, которые невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть, – хотя в действительности наверняка тайно злорадствовал, узнав о болезни Стреттона. – И каковы же твои впечатления? – Скажи, если я могу как-то тебе помочь… готов исполнить любую твою просьбу. – Спасибо, Артур: действительно можешь. – Выражение лица Крауча рассеяло последние сомнения Стреттона и вызвало презрительный смех. – Не волнуйся: взаймы просить не стану, – просто хотел бы услышать правду о Леони. Для меня многое стало бы ясным. Крауч неопределенно пожал плечами, будто просьба старого приятеля его смутила, потом подлил себе виски, явно затягивая паузу, и злорадно подумал: «Значит, тебе больно вспоминать о Леони? Ну, сейчас будет еще больнее!» – Боюсь, правда не была тайной для большинства наших знакомых. В ней нет ничего зловещего. Просто мы с Леони невыносимо наскучили друг другу. К несчастью для нас обоих, ее религиозные убеждения сделали развод невозможным. Стреттон почувствовал, как кровь шумит в ушах. Его загубленное изобретение и все разочарования, все злосчастья последних лет, как реальные, так и воображаемые, в которых он винил Крауча, слились в этот миг воедино в трагической фигуре Леони. – Значит, ты разрушил ее жизнь, даже не получив никакого удовольствия?! – Горько признаваться в этом, старина, но не суди меня слишком строго. И не стоит преувеличивать. Не все было так плохо. Мы провели восхитительный медовый месяц… – Довольно! Резкое слово хлестануло как плеть, и Крауч слегка встревожился – кто бы мог подумать, что его проделка окажется столь успешной? – Думаю, мне лучше уйти, Деннис. Не следовало нам говорить о Леони: к чему ворошить прошлое? Но ты сам настаивал, тебе хотелось услышать правду. – И продолжаю настаивать. Что ты наговорил ей обо мне? Какую грязную ложь выдумал? Что заставило ее отшатнуться от меня как от прокаженного? Крауч поднялся, поставив на стол бокал с недопитым виски. – Я ей не лгал, даже не приближался к ней, пока она тебя не бросила. Вскочив, Стреттон преградил ему путь к двери. И вновь повторил вопрос, который неотвязно преследовал его последние семь лет: – Ответь, какую грязную ложь обо мне выдумал, и ты уйдешь отсюда. Тогда мы никогда больше не увидимся. – Я уже объяснил… – Ты, мерзкая крыса, все равно скажешь мне правду, даже если придется ее из тебя выдавить! – Схватив за горло, Стреттон швырнул Крауча в кресло и навалился сверху, прижимая голову поверженного врага к подлокотнику. – Ты измыслил какую-то гнусность, иначе Леони захотела бы объясниться со мной: только для этого она и была тебе нужна. Отвечай – или задушу! Говори, мерзавец! Задушить не задушил, но шею Краучу он сломал. Стреттона охватило смятение: пытался вырвать у Крауча признание, а тот почему-то так ничего и не сказал. Но какая-то часть его существа отчаянно желала убить этого мерзавца хотя бы за то, что он заявил, будто Леони наскучила ему уже после медового месяца. Стреттон поднялся на ноги и замер, пытаясь выровнять дыхание, глядя на мертвое тело, обмякшее в кресле: – О господи! Я совершенно забыл о проклятой собаке! «Безоружному не совладать с этой свирепой тварью», – снова мелькнула мысль, и опять зашумело в голове: почудилось, будто из холла доносится топот лап мастифа. А что, если входная дверь осталась открытой? Он не помнил. «А вдруг пес увидит хозяина в окно и высадит стекло?» Схватив с пола коврик, Стреттон прикрыл им труп, метнулся к переднему окну и внимательно оглядел сад: вроде все тихо, никого и ничего, потом перешел к боковому окну, переступив через ноги мертвеца. «Попробую заглянуть в машину». Салон казался пустым – то ли чудовище исчезло, то ли свернулось на полу. Стреттону пришлось встать на стопку книг, чтобы разглядеть получше. Пса там не было: видно, бродит вокруг дома, ждет хозяина, или сидит в холле, под дверью гостиной. Гул крови в ушах разрастался, страх и воспаленное воображение придавали ему сходство то с тяжелым стуком лап, то с грозным рычанием пса. Стреттону то мерещилось, будто мастиф скребется в дверь, то слышалось, как хрустит ветками в саду, карабкается вверх по лестнице. Ружье, с которым изредка охотился на диких уток, хранилось в спальне наверху, но как туда пробраться? Опустившись на колени, Стреттон приник к замочной скважине, но ничего не увидел. Быть может, зверь затаился, чтобы вцепиться в горло, как только откроется дверь? «Пес ни о чем не подозревает, иначе завыл бы или залаял. Вдобавок Крауч не успел позвать собаку, – напомнил себе Стреттон. – Пожалуй, стоит рискнуть!»