«Отпечатки, принадлежащие неустановленному лицу, найдены в гардеробной. Позднее идентифицированы как следы пальцев Джеральда Рамберна, владельца квартиры». К протоколу осмотра были приложены фотографии отпечатков. Их не внесли в общий реестр, поскольку для полиции они интереса не представляли. Рейсону бросилось в глаза заключение: «Обнаруженные отпечатки пальцев принадлежат лишь хозяину квартиры, его жене и служанке». – Хотел бы я встретиться с этим субчиком. В первый раз он не надел перчатки – на двери в подвал остались следы рук, – а при ограблении квартиры осторожничал, не оставил никаких следов, зато потом вдруг пустился во все тяжкие, схватившись за футляр для бритвы, вымазанный мылом, будто хотел непременно сообщить мне, что он и есть тот самый малый, что открыл дверь в подвал. – Рейсон озадаченно поскреб в затылке. – Вот что хуже всего в логических рассуждениях: вечно приводят к какой-нибудь глупости. Выходит, мыльный отпечаток принадлежит не грабителю? Взяв фотографию отпечатков, найденных в гардеробной и принадлежащих Джеральду Рамберну, он отправил их в лабораторию. Позднее ему доложили, что отпечаток большого пальца совпал со следом на футляре для бритвы. Идентичный отпечаток оставил неизвестный мужчина на боковой двери здания, где встретил свою смерть Гледди. Рейсон тотчас отправился побеседовать со швейцаром, который 6 мая 1934 года, около часу дня, рассказывал о своих медалях незнакомому прохожему. Маргарет поехала в Скотленд-Ярд вместе с Джеральдом и с радостью вновь обрела украденный кубок. В коридоре, перед кабинетом Рейсона, швейцар опознал в Рамберне своего случайного собеседника. – С ограблением мы разобрались, – затараторил Рейсон, – а теперь обсудим убийство. Сожалею, но мне придется напомнить вам о том дне, когда Джеймс Гледди расстался с жизнью. Маргарет испуганно ахнула, а Джеральд и бровью не повел. – В то время, когда Гледди стучался в дверь хранилища, вы, мистер Рамберн, разговаривали со швейцаром – о его наградах, полагаю, – поэтому он ничего и не слышал. Теперь поговорим о том, как Гледди попал в хранилище, как за ним захлопнулась дверь, о хлороформе и об остальном… – Рейсон выдержал паузу, и на лице Маргарет снова мелькнула тревога. – Дверь подвала выходит в переулок. Примерно в час пятнадцать она была заперта, что отражено в протоколе осмотра, составленном местной полицией, однако незадолго до четверти второго дверь оставалась открытой. Вы, мистер Рамберн, и вошли в подвал через эту дверь, и вышли через нее же в переулок… – Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть ваши слова, инспектор. В дальнейшем мы будем говорить только через адвоката, – отрезал Рамберн. Одно дело – простить себе убийство Джеймса Гледди, и совсем другое – втянуть в него Джеральда Рамберна. – Моему мужу нет надобности давать показания, – заявила Маргарет. – Дверь отперла я, о чем мы с Гледди условились заранее, и я ее заперла после того, как закрыла его в хранилище. Дом на ладони Глава 1 Нашумевшее дело об убийстве Альберта Хеншока, названное газетчиками «Загадкой дома на ладони», вошло в анналы криминалистики как пример отменной сыскной работы и воодушевило многих честолюбивых полицейских в штатском, мечтавших о повышении по службе. Его до сих пор вспоминают всякий раз, когда хотят подчеркнуть, что даже невинное замечание, оброненное убийцей – отзыв о рекламном макете например, – может стать важной зацепкой в расследовании. Хеншок, занимавшийся предоставлением ссуд на покупку недвижимости, распространял рекламные проспекты с изображением живописного загородного коттеджа на вытянутой ладони. Красочный слоган гласил: «Один дом в руках стоит двух в облаках». Примечательно, что картинка на листке была фотографией макета. Модель целиком, включая вытянутую ладонь, уместилась бы на носовом платке. Ее держали в кабинете Хеншока под стеклянным колпаком. Рядом стояла бронзовая статуэтка, изображавшая его самого, – именно ею Хеншока ударили по голове. По горькой иронии судьбы, этот беззлобный тщеславный хвастун сам изготовил статуэтку, которая его убила. Хеншок, пузатый толстощекий коротышка чуть старше сорока, наивно гордился собой и своим недюжинным художественным талантом и любил повторять в разговорах с деловыми знакомыми: «Замысловатая вещица этот макет! Требует кропотливой работы. Идея моя целиком и полностью». Посетители принимались разглядывать крытый соломой домик семнадцатого века, ветвистые дубы, обилие домашней живности на дворе и отлогий лужок, спускавшийся к ручью, из которого пила корова. «И, заметьте, все вылеплено с натуры за исключением свиней и скота: их я воссоздал по эскизам. Пришлось немного потрудиться. Конечно, я всего лишь любитель, но, как вы можете видеть, это не студийная поделка». После убийства Хеншока эти слова подтвердили многие авторитетные эксперты независимо друг от друга. Их мнения, пусть и сформулированные по-разному, сводились к одному: будь модель плодом воображения художника, в ней легко обнаружились бы неизбежные несоответствия и неточности. Архитекторы признали, что дом выполнен безупречно: автор не отступил от канонов строительства и не погрешил против исторической достоверности. Геодезисты также согласились, что рельеф земельного участка не вызывает нареканий. Убийство произошло 16 февраля 1938 года, примерно без четверти семь, в кабинете Хеншока в Горли-Хаусе, в Вестминстере. Пообедав в ресторане «Редмун», Хеншок провел полдня в клубе, обсуждая дела с одним из руководителей крупного инвестиционного траста, с которым поддерживал тесные связи. В начале седьмого, когда служащие его конторы уже разошлись по домам, он вошел к себе в кабинет через отдельную дверь, ведущую в коридор. Справа от нее располагалась другая дверь, что вела в приемную, она была приоткрыта, и Хеншок увидел, что его секретарша, мисс Бердридж, все еще на своем рабочем месте. Та услышала, как повернулся ключ в замке, затем раздался голос Хеншока, который что-то сказал своему спутнику. Последнего мисс Бердридж видела только мельком, однако успела заметить, что это был мужчина лет сорока-пятидесяти, среднего роста, с правильными чертами лица и седеющими усами. – Мне нужно сказать пару слов секретарше – это займет не больше минуты, – произнес Хеншок. – А ты пока осмотрись. Уверен: тебе понравится то, что увидишь. – Он вышел в приемную, оставив дверь открытой. – Мисс Бердридж, мне необходимо закончить доклад сегодня, поэтому прошу вас: прямо сейчас сходите поужинайте и к семи часам вернитесь. – Хеншок обладал громким раскатистым голосом, и посетитель его наверняка слышал. – Да, вот еще что: позвоните, пожалуйста, миссис Хеншок и предупредите, что я буду дома не раньше десяти. Перекушу в городе. В этом не было ничего необычного. Мисс Бердридж, одинокая дама средних лет, никогда не упускала случая поужинать за счет фирмы и получить дополнительную плату за сверхурочную работу. Хеншок задержался в дверях, пока она докладывала ему о каких-то мелочах, но слушал рассеянно, то и дело поглядывая в сторону кабинета. – О, ты наконец-то ее заметил, старина, – обратился он к своему гостю, оборвав секретаршу на полуслове. – Замысловатая вещица, верно? Сделана по рисунку, который висит вон там, на стене. – Но, дружище, эта чертова корова портит весь вид! – послышался голос посетителя. – И почему дом со всей живностью на ладони у великана? Похоже на картинку из комикса. – Ты почти угадал. Этот макет используется в рекламе. Я был уверен, что ты не станешь возражать. В конце концов… На этом месте дверь в кабинет закрылась. Мисс Бердридж твердо настаивала, что передала разговор слово в слово, а дверь закрылась именно на этой фразе. Секретарша отправилась ужинать и вернулась в контору, когда часы на башне парламента пробили семь. Дверь в кабинет оказалась приоткрыта. Пару минут спустя мисс Бердридж, полностью готовая к работе, вошла в кабинет и обнаружила Хеншока, лежавшего в кресле лицом вниз и, вне всяких сомнений, мертвого. Дама бросилась обратно в приемную и вызвала полицию. К полуночи старший инспектор сыскной полиции Лондона Карслейк уже составил точную картину происшедшего. Около сорока минут посетитель просидел в кресле для гостей спиной к обеим дверям, успев выкурить за это время четыре сигареты Хеншока. Примерно в шесть сорок в дверь постучала жена Хеншока. Тот вышел в коридор, чтобы обменяться с ней несколькими фразами. По словам женщины, Хеншок объяснил, что занят с клиентом, задержится допоздна и не сможет отвезти ее домой. Из-за плеча мужа миссис Хеншок видела мужчину, сидевшего в кресле для гостей спиной к двери. Она не обратила на него внимания, поскольку клиенты мужа ее не интересовали. Хеншок сам просил жену зайти к нему в контору, но, по-видимому, начисто об этом забыл, что ее изрядно раздосадовало. Выпроводив жену, Хеншок, вероятно, снова опустился в кресло, но несколько минут спустя поднялся, повернувшись к гостю спиной. Воспользовавшись этим, посетитель ударил его по затылку статуэткой, отчего почти мгновенно бедняга скончался. Пройдя в туалетную комнату, убийца смыл с рук кровь, но следы крови остались на мыле, ополоснуть которое он не потрудился. Статуэтку он бросил в раковину, наполненную водой. Хотя ему следовало торопиться, поскольку секретарша могла вернуться в любую минуту, он задержался, чтобы вынуть из рамы картонный лист с рисунком, послужившим основой для создания макета «Дома на ладони». Это обстоятельство подчеркнуло важность обрывка разговора, подслушанного мисс Бердридж. По всей видимости, между покойным и коттеджем, изображенным на рисунке, существовала какая-то таинственная связь. Без нескольких минут семь убийца вышел через приемную с листом картона, небрежно обернутым папиросной бумагой, и в холле попросил швейцара вызвать такси. Загадочный посетитель как раз садился в машину, когда в здание вошла мисс Бердридж, но она заметила только, что мужчина держал в руках что-то плоское, завернутое в бумагу. Он сказал шоферу отвезти его к станции метро «Вестминстер». На этом след его теряется. – От швейцара никакого проку, сэр, – пожаловался юный Ролингс, помощник Карслейка. – «Мужчина среднего возраста, среднего роста, усатый, в неприметной одежде» – вот и все, что ему удалось вспомнить. Наверняка усы убийца уже сбрил. – Не беда, усы значения не имеют. Убийца практически оставил нам свой адрес, верно? – фыркнул Карслейк. За последнее время старший инспектор раскрыл несколько крупных дел и в разговорах с подчиненными теперь частенько принимал назидательный тон. – Да, сэр, тот коттедж! – отозвался Ролингс, который по молодости лет еще не научился правильно держать себя с начальством. – А то я не знаю! – рявкнул Карслейк. – Где этот коттедж? Нам известно его название? Ролингс стремглав метнулся к двери и позвонил мисс Бердридж, забыв, что уже первый час ночи. Секретарша сказала, что ничего о коттедже не знает и считала его плодом воображения художника, пока не услышала замечание убийцы. Тогда Ролингс позвонил миссис Хеншок, но та тоже не сказала ничего путного. Ее муж был весьма плодовитым художником-любителем, она же ничего не понимала в искусстве, поэтому покойный никогда не обсуждал с ней свои работы. – Что ж, ладно. Мы узнаем о коттедже, поместив объявление в газетах, – решил Карслейк. – Репортеры ухватятся за эту историю и сопроводят ее фотографией. Разошлите циркуляр по всем полицейским участкам страны: пусть изучат фотографию в газетах и доложат нам, есть ли такой коттедж в их районе. В рапорте комиссару Скотленд-Ярда Карслейк написал: «Непредумышленное убийство (на что указывают выкуренные сигареты) совершено мужчиной, знакомым покойного. Убийца уговаривал Хеншока совершить нечто настолько важное, что тот забыл о своей договоренности с женой (к явной досаде последней). Появление миссис Хеншок изменило ход беседы. Хеншок отверг предложение, из-за чего посетитель вышел из себя и ударил его ближайшим предметом – возможно, без намерения убить. Убийца является владельцем коттеджа или каким-то образом связан с ним (кража рисунка; замечание, о котором сообщила мисс Бердридж: «Я был уверен, что ты не станешь возражать», – речь шла об использовании изображения коттеджа в рекламных целях). Найти коттедж не составит труда». Карслейк держал под рукой протокол допроса мисс Бердридж, когда писал свой рапорт, однако на ключевую фразу – замечание о «чертовой корове» – внимания не обратил. Глава 2 В юридическом смысле слова убийство действительно было непредумышленным. Однако, по всей вероятности, Гарольд Ледло безотчетно готовился к нему восемнадцать лет, даже не зная, что жертвой будет Хеншок. Ледло прогуливался перед Горли-Хаусом, дожидаясь, когда Хеншок покинет здание в конце рабочего дня, и заметил, как у подъезда остановилось такси, доставившее Хеншока из клуба. – Здравствуй, Альберт! Черт возьми, ты что, меня не помнишь? – Конечно, помню… – Последовала пауза. – Гарольд Ледло, разумеется. – Хеншок пожал руку старому знакомому. – Ты здорово изменился, старина, но я бы тебя все равно узнал, не сомневайся. Похоже, мы теперь с тобой оба, что называется, «мужчины в годах». Ну надо же, глазам своим не верю! Нам надо потолковать и кое-что уладить. Ты надолго? – В Канаду больше не вернусь – мне удалось кое-что скопить, вот решил обосноваться здесь. Судно прибыло на прошлой неделе, но я только сейчас пришел в себя после путешествия. Рассчитываю получить от тебя ответы на некоторые вопросы. – У меня, правда, сейчас дел невпроворот, но пару минут поговорить найду. Давай зайдем ко мне в контору. Не став дожидаться лифта, они поднялись пешком на второй этаж, перебрасываясь ничего не значащими фразами, обычными в подобных случаях, – последние восемнадцать лет Ледло провел в Канаде, и былые друзья не виделись со времени его отъезда. У двери в кабинет Хеншока они остановились.