Тем из читателей, кому еще нет тридцати, имя Люсьена Спейнгрейва, возможно, не напомнит ни о чем, кроме знаменитого преступления, которое время от времени обсуждается до сих пор. На самом же деле знаменитостью был сам мистер Спейнгрейв, а преступление его прославилось исключительно благодаря долгому окольному пути, которым Скотленд-Ярд пришел к раскрытию убийства. Возможно, вы слышали, что мистер Спейнгрейв был успешным комедийным актером, даже уникальным. Он исполнял одну-единственную роль – циркового клоуна, но при этом никогда не играл в цирке. Последние десять лет жизни выступал в собственном театре в Уэст-Энде, где дешевые места стоили в два раза дешевле, а дорогие – в два раза дороже общепринятого. Его шутки и сценический бизнес – как подчеркивают авторитетные историки театра и цирка – уходили корнями в глубину веков. Возьмем, к примеру, тот откровенно грубый номер, где клоун помогает рабочим манежа сворачивать ковер, спотыкается, падает, и его закатывают в этот самый ковер. Утверждают, что в настоящем цирке маленькие дети до сих пор от души смеются над участью бедняги. Спейнгрейв показывал эту сценку самым изощренным зрителям по всему миру, и представители разных сословий хохотали до слез над номером, придуманном в Богемии еще в XI веке. Ключ к тайне – в отличие от улик убийства – скрыт в личности человека, способного добиться высшего мастерства. Когда Джун, жена Спейнгрейва, сначала пропала, а потом была обнаружена мертвой, кабинетный детектив вполне мог бы одержать верх над практиком, вслепую поставив на гений циркового клоуна, способного скрыть очевидное. Миссис Спейнгрейв пропала во время вечеринки, которую сама устроила на лужайке дома в Уитбурне в последний четверг августа 1936 года. В августе Спейнгрейв никогда не выступал, однако, несмотря на отпуск, пять дней в неделю тренировался в своем спортивном зале. Физическая форма и контроль над мышцами были важны для него не меньше, чем беглость пальцев для пианиста. На коктейль собралась приличная компания, примерно человек двадцать: все близкие друзья Джун. Хозяйка жаловалась, что муж никогда не участвует в веселье. Действительно, в личной жизни знаменитый артист вел себя довольно замкнуто и высокомерно, но в этот раз пообещал выступить на вечеринке с облегченной версией той самой лекции, которую время от времени читал в университетах. Именно эта лекция принесла Спейнгрейву три ученые степени. Гости чувствовали себя чрезвычайно польщенными. Из спортивного зала, двойные двери которого выходили в сад, шестеро мужчин принесли классический ковер. Другие доставили поднос с привинченным кубком и маски для двуглавой собаки. Возник спор, кому выпадет почетное право скатывать ковер во время действа. – Традиционно клоун предстает в виде жалкого человекоподобного существа, стремящегося превратиться в полноценного человека. Клоун никогда не валяет дурака сознательно, поэтому отчаянно старается помочь нормальным людям скатать ковер нормальным способом. «Проследите за моими плечами в момент приближения к статистам и реквизиту». Артист досконально препарировал номер с ковром, затем – с двуглавой собакой. Сад спускался к реке тремя уступами, покрытыми газоном, и Джун повела гостей на вторую лужайку, свободную от ковра. Около шести минут Спейнгрейв рассказывал историю номера, созданного при дворе короля Генриха VIII, а потом повернулся к подносу и кубку. – В данном случае тревога выражается исключительно ногами. Мне потребуется обширное пространство. Пожалуй, для этого номера больше подойдет верхняя лужайка. Ах, вот только ковер мешает! – Может быть, лучше снова скатать его и отнести обратно в спортивный зал, мистер Спейнгрейв? Вопрос задал моложавый красивый мужчина по имени Фред Перрис. Спейнгрейв повернулся и посмотрел на него с таким выражением, словно был удивлен этим предложением. – Да, наверное. Пожалуйста. Последовала суета вокруг ковра: в работе приняли участие не только мужчины, но и некоторые из присутствующих дам. Еще бы! Разве можно упустить прекрасную возможность при каждом удобном случае рассказывать в обществе, как однажды довелось помочь самому Спейнгрейву скатать и убрать знаменитый ковер? Как только добровольные носильщики вернулись из спортивного зала, Спейнгрейв продолжил лекцию: – Клоун гордится собой, потому что ему оказали честь, доверив поднести даме вино. Чтобы продемонстрировать, как это выглядит, попрошу Джун мне ассистировать, если она не возражает. Джун, дорогая! Заставлять великого человека ждать немыслимо даже для жены. – Джун! – громко закричали присутствующие. – Где ты, Джун? Джун! Это время было точно восстановлено и зарегистрировано: без десяти семь. В половине седьмого миссис Спейнгрейв еще присутствовала среди гостей – спокойно-величавая, в элегантном зеленом шелковом платье, слегка озабоченная обязанностями хозяйки. Исчезновение леди испортило лекцию. Вечеринка угасла сама собой. Добровольные помощники вернули в спортивный зал реквизит: поднос, кубок и маски для номера с двуглавой собакой. В четверть восьмого ушел последний гость. В восемь Спейнгрейв сел обедать в одиночестве, а в половине девятого позвонил в полицию Рединга. Инспектор приехал немедленно, в сопровождении сержанта. Установленный служебным протоколом осмотр показал полное отсутствие признаков, которые свидетельствовали бы о намерении миссис Спейнгрейв уехать. Затем была выдвинута и вскоре отвергнута версия никем не замеченного падения в реку. Учитывая выдающиеся заслуги заявителя, час спустя приехал главный констебль собственной персоной. – В ваших интересах, мистер Спейнгрейв, я должен задать один вопрос… – Сбежала ли моя жена с любовником? – перебил артист. – Нет. Если бы любовник существовал, она с радостью сообщила бы мне об этом. Ответ вполне убедил главного констебля. Взгляд его скользнул к большой фотографии дамы, отличавшейся странной, холодной красотой. – Это портрет миссис Спейнгрейв? Супруг кивнул. – Не имел удовольствия знать ее. Но точно где-то видел. – Возможно, на одной из картин, выставленных в Королевской академии художеств. Когда-то, много лет назад, Джун служила моделью для художников, а потом на протяжении четырех лет, еще до брака, участвовала в одном из моих номеров. – Да-да, конечно! Я видел ее именно в театре! В представлении «Леди, которая никогда не смеется»! – Верно. Думаю, найти миссис Спейнгрейв не составит особого труда. – Если завтра к полудню ничего не прояснится, объявим розыск по радио, – заключил главный констебль и уехал. В пятницу, ближе к полуночи, позвонили из полиции и сообщили, что из Эдинбурга поступила информация о потерявшей память неизвестной женщине, до некоторой степени похожей по описанию на миссис Спейнгрейв. – Прилечу воздушным такси завтра же рано утром, – ответил Спейнгрейв. – Всю следующую неделю мне предстоит репетировать новую программу, так что не хочу терять больше времени, чем абсолютно необходимо. Утром, после очень раннего завтрака, он отдал распоряжения экономке: – Сегодня из театра должны приехать люди, чтобы просмотреть реквизит и кое-что забрать. Если не появятся к одиннадцати, позвоните управляющему и скажите, что я хочу знать причину задержки. Когда приедут, предоставьте условия для работы и дайте все, что попросят. Рабочие попросили только пылесос, чтобы почистить реквизит, а развернув знаменитый ковер, увидели тело Джун Спейнгрейв. Глава 2 Люсьен Спейнгрейв начал творческую карьеру в качестве художника. Изучая основы мастерства в школе Слейда, он сдерживал свою яркую индивидуальность, а едва начав писать картины самостоятельно, привлек много внимания, чего не скажешь о деньгах. Такая популярность доставляла ему удовольствие. «Странно, но Спейнгрейв мне почему-то нравится» – говорили многие. Художник вел безупречный образ жизни, и все же люди считали необходимым извиняться за симпатию к нему. Существовал лишь туманный намек на невысказанную причину, поскольку никто не знал, как ее объяснить. В его внешности не было ничего странного, кроме одной особенности: если вы впервые увидели этого человека сидящим, то скорее всего решили, что это крупный высокий мужчина, в то время как на самом деле он был едва ли не коротышкой. Обманчивое впечатление создавалось благодаря длинному сухощавому лицу, как у ученого монаха. Его большой рот с тонкими и бледными губами контрастировал с глазами – широко распахнутыми и необычно голубыми, – в которых преобладало выражение доброты и даже нежности. Заняв пост министра, Кэнфилд заказал Спейнгрейву свой портрет, однако принять работу отказался из-за абсолютного отсутствия сходства. Зато Каррон Джеймс – тот самый, чьи пьесы едва не принесли ему рыцарское звание, – заплатил за портрет сто гиней. – Покупаю, потому что это превосходное произведение. А еще потому, что всегда ненавидел Кэнфилда. Черт возьми! Он, должно быть, воспринял портрет как пощечину! А я вижу изображение такого же бедного, ни на что не годного неудачника, как я сам. И поэтому перестаю ненавидеть. Понимаете, что хочу сказать? – Нет, – ответил Спейнгрейв и добавил: – Но ваш чек – просто дар небес. – Пустяки! С вашим-то талантом! – Каррон Джеймс испытывал глубокую симпатию к художнику. – Если не хватает денег, попробуйте заняться карикатурой! У вас наверняка получится. Готов дать рекомендацию. Зажав под мышкой карикатуру на премьер-министра, Спейнгрейв отправился на прием к главному редактору ведущей оппозиционной газеты. Тот усмехнулся, однако тут же подавил смешок: – Отлично! Мне нравится! Но напечатать, к сожалению, не могу. Если согласитесь продать, заплачу десять фунтов. – Можете забрать даром, только объясните, почему отказываетесь публиковать, хотя карикатура вам нравится. – Потому что изображение правдиво. Настолько, что правда становится невыносимой. Это жестоко! Даже я сразу проникся сочувствием к этому бедняге. – Спасибо, – поблагодарил Спейнгрейв. – Рисунок ваш. В ближайшее время пришлю расписку. До свидания! – Постойте! Я не собираюсь лишать вас гонорара в десять фунтов! – Меня сделка вполне устраивает, – заключил Спейнгрейв и ушел. Вернувшись в студию, он уже сожалел, что не смог получить деньги без ущерба для собственного достоинства. Тучи сгущались. Еще три месяца, и придется ходить по ломбардам. Он с ненавистью посмотрел на себя в зеркало. – Думал, что работаешь злободневно и остроумно? А на самом деле отпугиваешь покупателей жестокостью. Никчемный клоун! Спейнгрейв схватил палитру, кисть и принялся писать автопортрет. Поглощенный работой, художник подсознательно выплеснул на холст горькое презрение к жалкому шуту, которым себя чувствовал. Очнулся только спустя четыре часа, закончив картину. Отошел от мольберта и внимательно осмотрел результат лихорадочного труда. – Лучшее из всего, что я сделал! – Он слабо рассмеялся, но как-то не весело, и по щекам потекли слезы. – Но правда действительно невыносима. Он начал неуверенно, словно пьяный, мерить шагами комнату. – Каррон Джеймс сказал почти те же слова. Значит, я жесток, сам того не подозревая. А вот другие видят это, и хотя стараются держатся вежливо, принимать в свой круг не желают. «Хочу стать таким, как все. Хочу есть и пить, не задумываясь о деньгах. Хочу ходить опрятным, в хорошей одежде. Хочу, чтобы женщина искренне меня полюбила и родила мне ребенка. Не хочу отличаться от остальных!» Меланхолия довела до жалости к себе, однако острый ум напомнил, что за исполнение желаний необходимо бороться. Спейнгрейв вернулся к портрету. – Если обратить жестокость на себя самого, то другие «проникнутся сочувствием». Именно так он сказал. И тогда удастся заставить людей смеяться и плакать. Так появилась та безошибочная формула, которая уже через три месяца принесла Люсьену Спейнгрейву громкую славу на всю оставшуюся жизнь.