– Вот, – мужчина достал из кармана твидового пиджака с заплатками на локтях визитку и протянул ее Митараи. На ней стояло имя «Сёдзиро Макино. Фотограф». – Митараи-сан, если вас интересуют такие фотографии, то у меня они тоже есть, – сказал Юдзуру. Господин Макино утвердительно кивнул. – О, правда? А где? В вашей квартире? – Нет, здесь, в кабинете. Если хотите, то позже поднимемся туда вместе. – Да, с радостью! – Кстати, детектив, я не против таких разговоров, но, может, у вас есть какая-то история, подходящая для нашего сегодняшнего застолья? Что-нибудь из вашего богатого опыта расследований! – попросил мужчина. – Да-а, хочу послушать! – присоединилась Миюки. – Рассказы о расследовании преступлений лучше оставить на потом, они не подходят для ужина. К тому же мой приятель-писатель непременно напишет обо всем в своих книгах. Не хочу, чтобы он потом упрекнул меня в разглашении секретной информации… Одно могу сказать точно, половина всех преступлений связана с работой той части человеческого мозга, что неподвластна нашему сознанию, а значит, и логическому объяснению. Человеческий мозг – загадочная вещь, не так ли? Мы наделены способностью мыслить, но часто наши суждения служат средством самозащиты, проявлением инстинкта самосохранения. Например, мы не будем переходить дорогу, заметив красный сигнал светофора. Подобные связи – лишь малая часть возможностей нашего мозга. Когда поведение людей регулируется и контролируется извне, словно они – всего лишь доски, плотно подогнанные друг к другу, их самостоятельность и свобода воли попросту сходят на нет, а мозг используется с одной-единственной целью – самосохранения. В японской литературе есть целый жанр социального детектива – в нем можно найти множество примеров преступлений, порожденных этой функцией человеческого мозга. Одна из причин, несомненно, бедность. Бедность довольно сильно ограничивает свободу действий человека. В таких условиях мозг просто неспособен проявить свой поистине огромный потенциал. Но что будет, если человек станет богаче? На что способен пресытившийся человек? Примером могут послужить леденящие кровь преступления европейских аристократов. Можно подумать, что в Японии их нет из-за расовых и культурных различий, но это не так. Дело в том, что наша страна была очень бедной с самого момента ее открытия для иностранцев. Трудно представить, что будет, когда японцы станут настолько богаты, чтобы ради забавы бросать монеты в океан! – Что, например? – спросил Юдзуру. – Например, в Париже на берегу Сены, недалеко от Французской академии есть темная улочка – улица Нивер. В тринадцатом веке там была построена Нельская башня[65] с террасой, выходящей на Сену. В башне заточили жену известного аристократа Маргариту Бургундскую. Она была крайне любвеобильна – из тех женщин, что неспособны уснуть, не разделив ложе с мужчиной, – но, к сожалению, у нее был законный супруг. Когда он прознал о ее многочисленных изменах, то заточил жену в высокой башне. Однако аристократка и тут нашла способ видеться с любовниками – очаровывая проходивших мимо башни мужчин, она подкупала слуг, и те приводили их в ее покои. Для аристократки любовники, все простолюдины, были все равно что животные. Закончив с ним, она снова звала слуг, чтобы те связали более не нужного ей любовника, засунули в мешок и сбросили в Сену. Все узнали о ее похождениях после того, как один из мужчин чудом выжил. Мужчина по имени Жан Буридан[66] вынес из этого опыта очень ценный урок, поэтому усердно учился, стал теологом и философом и даже занял пост ректора Парижского университета. Юдзуру громко расхохотался: – Забавно! За каждым философом обычно стоит ужасная женщина… Слышала, Тинацу? – Позже его расспросили о Маргарите Бургундской, и он, кажется, ответил, что она была очень хорошей женщиной. Юдзуру снова рассмеялся. – Были аристократы, ради забавы сажавшие людей на кол прямо у себя в саду, или те, кто каждую ночь убивал молодых и красивых девушек, чтобы жена искупалась в их крови и стала моложе. Подобные преступления стали возможны из-за изобилия – мозг наконец смог раскрыть свой чудовищный потенциал. А мозг рядового японца – это, как правило, мозг бедняка. – Действительно. – Прогремевшая в Европе революция уничтожила аристократию как класс, и все эти безумие и похоть поровну распределились между простыми людьми. У ограды сада Тюильри, выходящей на площадь Согласия в Париже, построили ресторан, из которого можно было наблюдать за казнью на гильотине. Как гласит примечание в их меню, обедая за одним из столов, Робеспьер наблюдал за казнью Дантона. А чуть позднее ему самому было суждено совершить последнюю прогулку до гильотины. Имена обоих теперь есть на страницах меню того ресторана, открытого по сей день. Митараи закончил свой неподходящий для ужина рассказ, и за столом воцарилась тишина. – Мы в Японии уверены, что такое бывает только у каннибалов, но и японские солдаты когда-то отрезáли кисти рук у поверженных во время японо-китайских конфликтов врагов и мастерили ожерелья, надевая отрезанные части тел противников на проволоку. Все люди одинаковы. В этом – вся сущность совершаемых ими преступлений, – сказал мой друг и с важным видом зачерпнул из тарелки суп. IX. Шифр 1 Когда пришло время вечернего чаепития, Митараи вдруг попросил показать ему механизм на третьем этаже, отвечающий за движения петуха. – Я покажу! – вызвалась было Миюки, но ее предложение тут же отклонили – ей нужно было убрать посуду после ужина и сделать домашнее задание. Нас должен был проводить Юдзуру, но, поскольку Тинацу совсем не стояла на ногах от выпитого, он отлучился отвести ее в квартиру и уложить спать. В результате нашим единственным проводником все же стала Миюки. Митараи и я прошли вслед за Миюки по коридору, пол которого протяжно скрипел от наших шагов. Рядом с холлом на первом этаже была комната с тяжелой дверью, закрытой на замок, – комната Ятиё с множеством ценных вещей внутри. В конце коридора начиналась лестница на второй этаж – она оказалась гораздо ýже, чем я ожидал. Я представлял себе просторный холл и широкую лестницу, по которой запросто могли пройти сразу несколько человек, резные перила, похожие на детскую горку, как это часто бывает в иностранных фильмах. Однако лестница была довольно узкой – наверняка у хозяев были проблемы с тем, как поднять крупногабаритную мебель на верхние этажи. Лестница, как и весь дом, была старой – ступеньки от каждого шага издавали пронзительный скрип. Обои на втором этаже были с рисунком из коричневых вертикальных полос на кремовом фоне, переплетающихся с цветочным узором, и прекрасно сочетались по стилю с обстановкой первого этажа. На стенах лестничной площадки висели потемневшие от времени газовые светильники. Квадратные плафоны были сделаны из стеклянных пластин желтого цвета – это были единственные пятна светлого желтоватого цвета в узком сумрачном пространстве. На ощупь обои были мягкими – возможно, из-за их возраста. Их цвет тоже потемнел со временем – похоже, когда-то они были белыми. Под лампами на каждой стене висела картина, рисунок тушью или старая фотография с видами Йокогамы. Все это наверняка приобрел Джеймс Пэйн. Мне, как художнику, было по вкусу такое хобби. Однако казалось странным, что, вернувшись на родину, он оставил всю свою коллекцию в Японии. Если б я купил понравившуюся мне картину, то непременно забрал бы ее с собой. Неужели мистер Пэйн больше не желал их видеть? На обоях, как и на первом этаже, повсюду были коричневые разводы, но выше второго этажа стены становились чуть чище. Выходит, следов от рук больше всего было там, где чаще бывали жильцы. – Лестница есть только с этой стороны? – спросил Митараи. – Верно. Только в южной части дома, – ответила Миюки, идя чуть впереди. – На каждом этаже по три комнаты, верно? – продолжил Митараи. – Да. – Я заметил несколько дымоходов. Камин есть в каждой комнате? – Во всех, кроме той, что посередине. – А в комнатах по бокам? – В них есть камины. Только на первом этаже камин есть в холле, на втором и третьем этажах камины установлены в боковых комнатах. Поэтому комнаты посередине сейчас пустуют – там никто не живет. – Зимой, должно быть, холодно без камина? – Точно, с ним определенно лучше! – весело ответила Миюки. – И то правда. Если живете в старом доме, вам определенно захочется иметь камин или печь для обогрева. Мы поднялись на третий этаж. Потолок стал заметно ниже. Коридор тоже отличался. Крыша была треугольной, поэтому покатый потолок с правой стороны доходил до пола, а коридор из-за этого был смещен в левую сторону. В этом не было необходимости, но мне все время хотелось наклониться. Коридор был широким, но пространство казалось очень маленьким. По правой стороне были эркерные окна; шторы по обе стороны каждого окна были собраны, открывая вид на растущие на темном склоне деревья. Этим вечером их освещал яркий лунный свет. Окна, как нам и говорили, оказались глухими. – Он в этой комнате, – Миюки указала на одну из дверей. Все двери были выкрашены в белый цвет, но краска выглядела желтоватой – из-за освещения или, может, от старости. – Сюда, пожалуйста. – Девушка взялась за медную ручку, повернула ее и толкнула дверь от себя. Митараи первым ступил в темное помещение, я прошел следом. Внутри было темно – я видел лишь два окна, через которые лился лунный свет. Вошедшая за мной Миюки нажала на выключатель, и под потолком задрожал свет флуоресцентной лампы, осветившей комнату, – теперь я мог рассмотреть ее как следует. Помещение было небольшим: большая часть третьего этажа была занята коридором, поэтому расстояние от двери до окна оказалось куда меньше, чем на первом этаже. Внутри было полно старинной мебели, деревянных ящиков, картонных коробок – они занимали почти все пространство. Комнату явно использовали как кладовую. Обои в цветочек, которыми были оклеены стены, отличались не только дизайном; коричневые пятна были намного заметнее и покрывали бóльшую площадь – видимо потому, что комната находилась прямо под крышей, куда регулярно попадала вода. Мы оказались на чердаке. Темно-коричневые потолочные балки из дерева выглядели очень старыми. На стене прямо рядом с дверью был прикреплен большой черный металлический короб с механизмом внутри. Из нижней части короба, скрывавшего множество пружин и шестеренок, к полу опускались две трубки, служившие опорой. – О, вот и он! Тот самый механизм, что позволял петуху танцевать… – Митараи выглядел счастливым. Он начал ощупывать бесчисленные большие и маленькие шестеренки, покрытые красной ржавчиной, и стальную пружину, присоединенную к железному каркасу короба, прикрученного к стене, – его размер был с две моих ладони. От короба к потолочным балкам тянулась тонкая металлическая цепь. – Впечатляюще! – Митараи любил подобные механизмы. – Но все уже проржавело и покрылось пылью; надо приложить руку, чтобы что-то заработало… – Да. – Будь я владельцем дома, давно починил бы его и смазал, – продолжил Митараи с сожалением. – Но петуха больше нет, – заметил я. – Ты прав, – согласился мой друг. Он был так увлечен механизмом, что напрочь позабыл обо мне. – Пружина заводится здесь, – показал рукой. – Ребенку сюда не дотянуться, женщина тоже должна быть выше обычного. Мистер Пэйн был высоким мужчиной, верно? – Да, где-то метр девяносто. – В самый раз! Но здесь нужен винт с барашком, чтобы вставить и повернуть, верно? – Кажется, он был где-то в ящике стола… нашла! – сказала Миюки. Открыв выдвижной ящик очень старомодного стола, стоявшего в углу комнаты, она вынула ржавый винт с барашком и протянула его Митараи. – Спасибо! Но я не смогу завести пружину, не починив механизм, поэтому верните его на место, пожалуйста, – ответил он, вернувшись к механизму. – Хммм… усилие, раскручивающее пружину, передается на вот эту шестерню, увеличивающую крутящий момент, а затем на коленчатый вал, который, поворачиваясь, передвигает верхнюю цепь… А это, наверное, выключатель? Он нужен, чтобы удерживать шестеренки, Исиока-кун. Прекрасная работа, просто великолепная!.. Значит, изготовлен в Италии? Смотрите, эта шестерня отличается по цвету. И вот здесь. Они изготовлены из другого материала. Думаю, эта часть механизма износилась и перестала работать, поэтому изготовили новые детали на замену. А вот масленка! Она из Англии. Должно быть, мистер Пэйн регулярно смазывал механизм… – Митараи был полностью поглощен изучением механизма. – А вот это странно! Похоже на вакуумную трубку… – Он нахмурился, пристально разглядывая короб. – В подобных механизмах вакуумная трубка не нужна. Миюки-сан, тот стул не сломан? – указал на деревянный стул в углу.