Я был крайне удивлен. Митараи, на моей памяти, никогда раньше не начинал работу над новым делом, не расследовав и не прокомментировав до конца предыдущее, – видимо, этот случай был и вправду особенным. Я был в замешательстве. Я не знал, что произошло, понятия не имел, кто и как это сделал, не был уверен, жив ли Джеймс Пэйн, и стоит ли оставить его в покое; что, в конце концов, за слабый свет мы видели в дымоходе в последнюю ночь, и почему веревка вела в многоквартирный дом Фудзинами? Нет, еще очень многое было неясно! Почему ствол камфорного лавра на заднем дворе дома Фудзинами был больше сорока лет закрыт муляжом? Почему тело несчастной Клары, покоившееся в стене «Дома великанов» в Шотландии в течение сорока лет, не было обнаружено в ходе нашего расследования? Кто был тем преступником, который поместил истерзанное тело девочки на дерево в сорок первом году? Кем были девочки, чьи тела мы нашли внутри камфорного лавра? И почему волосы были приклеены к черепам? В чем была причина подозрительного поведения Леоны в последнюю ночь в доме? Почему сгорел дом Фудзинами, и кто виновен в поджоге? Я не помню другого подобного случая, вокруг которого осталось бы столько загадок и тайн. Пусть Митараи и сказал, что дело закрыто, оно до сих пор свежо в моей памяти и беспокоит меня. Некоторые факты о пожаре все же просочились в газеты. Сильно обгоревшие тела господина Макино и его супруги были обнаружены в практически полностью уничтоженном пожаром доме Фудзинами. Согласно показаниям их сына и невестки, теперь владевших фотоателье у склона холма, Сёдзиро Макино долгое время страдал от почечной недостаточности и трижды в неделю обязательно проходил диализ. Эти тяготы очень беспокоили его, поэтому было решено, что именно тяжелая болезнь стала причиной его самоубийства. Похоже, что госпожа Макино добровольно согласилась разделить эту участь с мужем. В доме Фудзинами для готовки использовали газ пропан, который, по мнению пожарной инспекции, полностью заполнил первый этаж непосредственно перед возгоранием. Но почему они выбрали местом для самоубийства чужой дом? Конечно, это странное решение, но рядом с домом в западном стиле не было других строений, а значит, не было опасений, что пожар перекинется на них. Такие дома – большая редкость. С наступлением ночи мы обнаружили пропажу Миюки, поэтому Тэруо и мы, гости этого дома, вышли на поиски. Тогда, должно быть, и произошло возгорание. – Эй, Митараи! Не хочешь мне ничего рассказать? – в очередной раз начал я наступление. – Разве не здорово хоть иногда оставлять разгадку в тайне? – ответил Митараи. – Слишком много загадок! Я не смогу написать книгу, – настаивал я. – Сможешь! Ты и сам заметил, что в дереве что-то есть. Об этом деле можно рассуждать логически, но доля загадки все же остается. Думаю, все дело в Темном холме и зловещем камфорном лавре. – В любом случае нельзя писать книгу о загадке, пока нет разгадки! – Для этого и нужна литература. Человеческая жизнь полна непростых загадок. Среди них есть множество действительно неразрешимых – ведь люди, погрязшие в самолюбовании, в большинстве своем слепы! Они будто загипнотизированы предшественниками, в своих книгах рассуждавшими о жизни, как о чем-то непостижимом. Если ты напишешь книгу, где все тайны будут раскрыты, то тебя попросту поднимут на смех, а роман окрестят дешевым детективом или детским комиксом. Теперь я на собственном опыте убедился в правоте Митараи, но в восемьдесят четвертом году был возмущен его заявлением. Его слова вызвали у меня отторжение. – О чем ты говоришь? Что за тайны без разгадки? Раскрой мне хоть одну. И я смогу приступить к рукописи. – Исиока-кун, тебе не следует публиковать ее какое-то время. Влияние на выживших членов семьи будет слишком велико. Нужно подождать минимум пять лет. Все остынут и смогут объективно взглянуть на произошедшее. Просто любопытствующие устанут ждать, а непосредственные участники начнут новую жизнь, повзрослеют и станут независимыми. В то время я не обладал достаточной проницательностью, чтобы понять истинный смысл его слов. Дело было таким странным и увлекательным, что я потерял голову от желания наконец докопаться до истины. – Расскажи хотя бы о Таку. Почему он оказался на крыше и как именно погиб? – Ага! Об этом я предпочту не говорить. Лучше пусть останется тайной. Если мы раскроем истинную причину, то люди, посмеявшись, все равно нам не поверят и не оценят наши усилия. Могу поспорить, Исиока-кун, некоторые даже назовут нас мошенниками! Давай лучше послушаем «Патетическую симфонию» Чайковского в интерпретации фон Караяна[98], она очень забавная! – закончил Митараи. В конце года детективы Тангэ и Татэмацу нанесли нам неожиданный визит. Вместе усевшись на диван, они попросили Митараи поделиться своими мыслями о том деле. По всей видимости, его сложность завела их в тупик. – Дело закрыто, – хмуро ответил Митараи. – Закрыто? Вы уверены? – выразил свои сомнения Тангэ. – Разве нет? – спросил мой друг. Тангэ долгое время молчал, тщательно подбирая слова, а затем заговорил медленно и тихо. Его поведение стало скромнее и лишилось прежнего высокомерия. – Вы упоминали о необходимости осмотреть ротовую полость Юдзуру Фудзинами, и мы это сделали. Обнаружили незначительные повреждения мягких тканей и кровоточивость десен. – Отчего же они возникли? – По словам экспертов, велика вероятность, что это последствия инъекции между зубами и деснами. – Но это не так, – возразил Митараи. – Он сам случайно нанес себе повреждения зубочисткой. Он говорил так уверенно, что детективы растерялись. Я был удивлен. Впервые я видел откровенно лгущего Митараи. – Что вы имеете в виду? – после паузы переспросил Тангэ. – У меня все же остались вопросы. Разве Таку, Юдзуру и госпожа Ятиё не были убиты? – Почему вы спрашиваете об этом меня – абсолютно постороннего человека? Я не верил своим ушам! Не думал, что Митараи скажет что-то подобное. – У вас не осталось гордости? Я – всего лишь любитель. Откуда мне знать что-то, не известное вам, профессионалам… – Митараи-сан, – Тангэ прервал его, решительно выставив руку вперед, – я хочу принести извинения, если наше прежнее отношение показалось вам неприятным или как-то обидело вас. Но поймите и нашу позицию! В нашей работе мы часто встречаем дилетантов, которые притворяются великими сыщиками, чтобы вмешаться в ход расследования. Малейшее промедление с нашей стороны – и они поднимут такой шум!.. Мы не можем позволить себе выслушивать аргументы каждого. Это тоже часть нашей работы. – Прекрасная мысль! Так почему бы вам не довести дело до конца? Я тоже простой дилетант. Тангэ, тяжело вздохнув, посмотрел на напарника. – Митараи-сан, в чем в действительности дело? Вы же так смело выступали против нас… Если вы были уверены, что так легко раскроете это дело, то вы, приятель, просто самоуверенный хвастун! Митараи медленно кивнул. Затем уверенно ответил: – Вы правы. Тогда я попросту красовался. Тангэ словно ударили под дых. – Нет, нет. Это не про вас. Вы что-то знаете, знаете и скрываете! Сохраните лицо. Что на самом деле случилось? Кто убил этих людей столь ужасным способом? Это же убийства, верно? – А сами как думаете? – Спрашиваю, потому что не знаю! – Да, их убили. – Кто? – Камфорный лавр. Тангэ молча уставился на Митараи. – Больше не буду спрашивать! – возмущенно сказал он и встал. Мой друг продолжил сидеть нога на ногу и не двигаясь, наблюдая за уходом двух детективов. Проводив их, я сел на диван, с которого они только что встали, и спросил: – Что происходит? О чем ты только думаешь, Митараи? Тот повернулся ко мне боком и произнес: – С меня хватит. – Что? – Почему я должен делиться ответами с полицией? Они сами не справятся? Я вечно им помогаю, но что они сделали для меня? Поймав виновного, даже письма с благодарностью не отправят! Я ничего не получаю взамен. – Он поднялся. – С каких пор тебя это волнует? Я думал, ты всегда делал свою работу, не требуя вознаграждения… Митараи ничего не ответил и скрылся у себя в комнате. Я услышал, как он принялся играть на гитаре. Детективы Тангэ и Татэмацу больше никогда не появлялись в нашей квартире на Басямити. Мир был взбудоражен. Знаменитости, писатели и ищейки-любители выдвигали множество различных догадок. Некоторые мужские журналы даже выпустили специальные номера, посвященные их версиям. Это напомнило мне дело «Токийского зодиака», которое мы раскрыли когда-то давно. Дело само по себе было весьма интригующее, но тот факт, что все это произошло с семьей знаменитости, Леоны Мацудзаки, волновал людей не меньше, чем красная тряпка – быка. Возникло множество бредовых теорий, которые я не стану здесь приводить – среди них не было ничего, достойного внимания. Леона, кажется, сбежала от всей этой суеты в конце 1984 года, уехав в Америку. К счастью, не было ни единой статьи с упоминанием «Дома великанов» в Шотландии – японские журналисты не смогли разузнать о загадочной постройке в далекой стране. Два года пролетели как один миг, и к 1986 году общественность начала наконец забывать о случившемся. Тинацу, любовница Юдзуру, после получения приличной суммы отступных переехала из квартиры в доме Фудзинами и начала работать в Гиндзе. Тэруо и его дочь, лишившись крова, переселились в их опустевшую квартиру. Икуко, похоже, по-прежнему жила одна. Леона тем временем стала еще популярнее, снявшись в совместном японо-американском фильме «Ойран», вышедшем на широкие экраны в 1986 году. Картина рассказывала о романтических отношениях между американским офицером, посетившим Японию в конце периода Эдо, и ойран[99] из Йокогамы, и имела огромный успех. Улыбающееся лицо Леоны смотрело на нас с обложек журналов и экранов телевизоров. В марте того же года Леона триумфально вернулась на экраны в программе о своей жизни – она приобрела особняк с бассейном в Беверли-Хиллз, в Голливуде, и была выше облаков, недосягаема для простых людей вроде меня. В этой программе Леона рассказала о родном доме на склоне Темного холма Кураями. Она планировала вернуться в Японию и, расчистив участок, построить на месте дома в Йокогаме студию кино и музыки. Когда я рассказал об этом Митараи, выражение его лица меня смутило. Было прекрасное воскресное утро 11 мая 1986 года. Мы поздно встали и закончили свой завтрак с тостами. Раздался нетерпеливый стук в дверь. Я по привычке предоставил Митараи шанс ответить, ведь такой стук – обычное дело для иностранцев. – Войдите, – сухо ответил мой друг, переворачивая страницы журнала. Дверь открылась. – Hi! It's been a long time![100]