– Держу пари, это самая вонючая вонь на свете! – гордо провозгласил третий. – Ага! И Фрэнси тоже прошептала «да», соглашаясь. Она гордилась этим запахом. Он извещал о том, что совсем рядом пролив[6], пусть грязный, но он связан с рекой, которая впадает в море. Для Фрэнси это невыносимое зловоние означало корабли дальнего плавания, путешествия и приключения, и ей нравился этот запах. Как раз, когда мальчики добрались до пустыря с плохонькой площадкой для бейсбола, в траве мелькнула маленькая желтая бабочка. Сработал человеческий инстинкт ловить то, что бегает, летает или плавает, и ребята стали гоняться за ней, пытаясь накинуть на нее старые кепки. Нили это удалось. Мальчики мимоходом взглянули на бабочку, сразу потеряв к ней интерес, и приступили к игре – они сами изобрели вариант бейсбола, рассчитанный на четверых. Играли они неистово, чертыхались, потели, толкали друг друга. Когда кто-то делал неудачный бросок или мешкал, остальные дразнили его и корчили рожи. Ходил слух, что по Бруклину рыщут сотни скаутов и по субботам высматривают среди ребят, которые играют на пустырях, самых способных. А в Бруклине любой мальчишка мечтал стать игроком местной бейсбольной команды больше, чем президентом Соединенных Штатов. Спустя какое-то время Фрэнси надоело смотреть на игру. Она знала, что они так и будут играть, и толкаться, и выделываться, пока не наступит время расходиться по домам к ужину. Два часа дня. Библиотекарша, наверное, уже вернулась после обеда. В радостном предвкушении Фрэнси отправилась в библиотеку. 2 Библиотека находилась в старом убогом домишке. Фрэнси считала, что она прекрасна. В библиотеке Фрэнси нравилось все – как и в церкви. Она толкнула дверь и вошла. Смешанный запах старых кожаных переплетов, книжного клея, пропитанной свежими чернилами подушечки для штампов ей нравился даже больше, чем запах ладана на праздничной мессе. Фрэнси думала, что в библиотеке собраны все книги, какие есть на свете, и планировала все книги, какие есть на свете, прочитать. Она читала по книге в день в алфавитном порядке и не пропускала даже скучных. Фрэнси вспомнила, что у первого прочитанного автора фамилия была Абботт. Она уже давно читала по книге в день, но до сих пор не выбралась из буквы «би». Она прочитала про бабочек и быков буффало, про Бермудские острова и барочную архитектуру. Несмотря на весь энтузиазм, Фрэнси признавала, что порой буква «би» дается ей с трудом. Но Фрэнси была читателем по складу души. Она читала все, что попадалось на глаза: макулатуру, классику, расписания и прейскуранты. Иногда чтение доставляло огромное наслаждение, например романы Луизы Олкотт. Фрэнси собиралась перечитать все книги еще по разу, когда дойдет до буквы «зет». Суббота была особым днем. В субботу Фрэнси баловала себя отступлением от алфавитного порядка. В этот день она просила библиотекаршу порекомендовать ей книгу. После того как Фрэнси, переступив порог, бесшумно закрыла за собой дверь – ведь именно так полагается вести себя в библиотеке, – она сразу взглянула на золотисто-коричневую глиняную вазочку, которая стояла у библиотекарши на столе с краю. Она заменяла календарь. Осенью в ней появлялись несколько веточек паслена, а к Рождеству их сменял остролист. Фрэнси узнавала, что скоро весна, даже если на земле снег, потому что в вазочке появились веточки вербы. А чем сегодня, летом 1912 года, встретит ее вазочка? Фрэнси медленно скользила взглядом по коричневой стенке, по тонким зеленым стеблям с мелкими круглыми листиками, пока не увидела… настурции! Красные, желтые, золотые и белые, как слоновая кость. От такого великолепного зрелища даже голова заболела, заломило во лбу между глаз. Это чудо она запомнит на всю жизнь. «Когда вырасту, – подумала Фрэнси, – заведу такую же глиняную вазочку и в самую жару, в августе, буду ставить в нее настурции». Она положила руку на край полированного стола, наслаждаясь его гладкостью. Она смотрела на аккуратный ряд остро отточенных карандашей, на ярко-зеленый квадрат журнала для записей, на пузатую бутылку с густым клеем, на ровную пачку карточек и стопку возвращенных книг, которые нужно расставить на полках. «Да, когда я вырасту, в моем доме не будет ни плюшевых стульев, ни тюлевых занавесок. Никаких искусственных цветов. Только письменный стол, как этот, и белые стены, и зеленый журнал для записей, и блестящие желтые карандаши, остро отточенные, чтобы писать, и золотисто-коричневая вазочка с цветами, или листьями, или ветками, и книги… книги… книги…» Фрэнси выбрала себе на воскресенье книгу некоего писателя по фамилии Браун. Ей казалось, что она никогда не покончит с Браунами. Только подумает, что Браунам конец – и замечает следующую полку, полную Браунов. А после Брауна идет Браунинг. Фрэнси застонала, ей не терпелось добраться до следующей буквы, там книга Марии Корелли, в которую она как-то заглянула и с трудом оторвалась. Когда же она окажется там? Может быть, нужно читать по две книжки в день. Может быть… Фрэнси довольно долго простояла у стола, прежде чем библиотекарша соизволила обратить на нее внимание. – Да? – раздраженно спросила дама. – Вот эта книга. Я беру ее, – Фрэнси протянула книгу, открытую на последней странице, где лежала маленькая карточка, вынутая из кармашка. Библиотекари учили детей подавать книги именно так. Это избавляло их от необходимости открывать по нескольку сотен книг в день и вытаскивать карточки из кармашков. Библиотекарша взяла карточку, проштамповала, вставила в картотеку на столе. Потом поставила штамп в читательском билете Фрэнси и швырнула его обратно. Но Фрэнси не уходила. – Да? – спросила библиотекарша, не утруждаясь поднять глаза на Фрэнси. – Не могли бы вы порекомендовать хорошую книгу для девочки? – Какого возраста? – Одиннадцать лет. Каждую неделю Фрэнси обращалась с этой просьбой, и каждую неделю библиотекарша спрашивала о возрасте. Имя на карточке ничего ей не говорило, а в лицо детям она никогда не смотрела, поэтому не могла узнать девочку, которая каждый день берет по книге, а в субботу – две. Улыбка очень порадовала бы Фрэнси, а дружеская реплика сделала счастливой. Она любила библиотеку и готова была обожать ее хозяйку. Но голова у библиотекарши была занята другим. А детей она ненавидела. Фрэнси дрожала от нетерпения, когда женщина наклонилась, чтобы достать книгу из-под стола. Книга появилась, и Фрэнси увидела заголовок: «Если бы я был королем», автор Маккарти[7]. Здорово! А неделю назад был «Гордый принц», того же Маккарти, а две недели назад – «Если бы я был королем». Эти две книги Маккарти библиотекарша рекомендовала по очереди снова и снова. Может, за свою жизнь она прочитала только эти две книги, а может, они значились в каком-то рекомендательном списке. Или она вообразила, что эти две книги больше всего подходят для одиннадцатилетней девочки. Фрэнси прижала книги к груди и побежала домой, борясь с искушением присесть на первое попавшееся крыльцо и начать читать. Дома наконец-то наступил тот час, которого она ждала всю неделю: время чтения на пожарной лестнице. Она постелила на площадку лестницы коврик, взяла с кровати подушку и приложила к перилам. Ей повезло – в леднике был лед. Она бросила кубик в стакан с водой. Бело-розовые мятные вафли, купленные утром, были разложены на блюдце, хоть и с трещинкой, но красивого голубого цвета. Она пристроила книгу, стакан и блюдце с вафлями на подоконнике и выбралась на лестницу. Теперь ее домом стало дерево. Ни сверху, ни снизу, ни с противоположной стороны никто не мог ее видеть. Но она сквозь густую листву могла видеть все. День был солнечный. Ленивый теплый ветерок приносил теплый запах моря. Листья дерева отбрасывали узорную тень на белую подушку. Хорошо, что во дворе никого. Обычно тут торчит мальчик, отец которого арендует первый этаж под магазин. Мальчик играл в одну и ту же бесконечную игру – в похороны. Он рыл маленькие могилки, ловил гусениц, клал живыми в спичечные коробки, закапывал их без особых церемоний и увенчивал крошечные холмики надгробиями из гальки. Игра от начала до конца сопровождалась притворными рыданиями и глубокими вздохами. Но сегодня зловещего мальчика не было, он уехал в Бенсонхерст навестить тетю. Его отъезд – подарок, почти как на день рождения. Фрэнси вдохнула теплый воздух полной грудью, полюбовалась танцующей тенью от листьев и стала читать, откусывая по кусочку от вафли и запивая холодной водой. Если бы я был королем, красотка, Ах, будь я королем… История Франсуа Вийона поражала ее с каждым прочтением все больше. Иногда Фрэнси охватывал страх – что, если книга потеряется в библиотеке и она не сможет ее больше перечитывать. Однажды Фрэнси начала переписывать книгу в двухцентовую тетрадку. Ей ужасно хотелось иметь «Будь я королем», поэтому она решила переписать ее. Но исписанные ручкой страницы не походили на библиотечную книжку и не пахли, как она, и Фрэнси отказалась от этой затеи, утешая себя тем, что вырастет, будет много работать, накопит денет и купит все книги, которые любит. Пока Фрэнси читала, она находилась в согласии с миром и была так счастлива, как только девочка может быть счастлива от хорошей книги и блюдечка сладостей, когда она одна в доме, тень от листьев ползет по двору и день клонится к вечеру. Около четырех часов дом напротив начал оживать. Сквозь листья Фрэнси видела, как раздвигаются занавески и открываются окна, как мужчины выходят с пустыми бидонами и возвращаются с полными, в которых пенится пиво. Дети снуют туда-сюда, бегают к мяснику, бакалейщику и булочнику и обратно. Женщины идут со свертками из ломбарда. Воскресный костюм мужа возвращается домой. В понедельник он опять на неделю отправится к ростовщику в залог. Ломбард процветал, давая деньги под процент на неделю, а костюму только на пользу, если его почистят и повесят рядом с камфарой, так что моль не поест. В понедельник из дома, в субботу домой. Дядюшке Тиму доход – десять центов. И опять все по кругу. Фрэнси смотрела, как девушки прихорашиваются, чтобы пойти на свидание к своим ухажерам. Ванных в квартирах не было, поэтому девушки, в сорочках и нижних юбках, стояли на кухне у раковин и мыли подмышки, изящно заведя руку за голову. Окон было много, и в них девушки мылись в одинаковых позах, и Фрэнси казалось, что она наблюдает за торжественным и долгожданным ритуалом. Она оторвалась от книги, когда в соседний двор вошла лошадь Фрабера со своим фургоном – вид прекрасной лошади доставлял почти такое же удовольствие, как чтение. Двор был вымощен булыжником, а в конце его находилась уютная конюшня. Кованные железом двойные ворота отделяли двор от улицы. Булыжник заканчивался полоской ухоженной земли, на которой рос чудесный розовый куст и ярко-красные герани, образуя длинную клумбу. Конюшня была чище, чем иной из домов по соседству, а двор считался самым красивым в Уильямсбурге. Фрэнси слышала, как ворота щелкнули, закрываясь. Сначала показался блестящий гнедой мерин с черной гривой и черным хвостом. Он тянул маленький фургон коричневого цвета, на котором золотыми буквами с обеих сторон было написано: «Доктор Фрабер, стоматолог» и адрес. В этом хорошеньком фургоне никого и ничего не возили. Целыми днями он медленно колесил по улицам для рекламы. Это была передвижная вывеска. Фрэнк, симпатичный молодой человек с розовыми щеками – как сказочный паренек из детской песенки, – каждое утро выводил лошадь с фургоном и каждый вечер заводил обратно. Жизнь его была словно сказка, все девушки строили ему глазки. Все, что от него требовалось, – разъезжать в фургоне по городу как можно медленней, чтобы люди могли прочитать имя и адрес. Когда придет нужда вырвать зуб или поставить коронку, они вспомнят адрес, написанный на фургоне, и придут к доктору Фраберу. Фрэнк вальяжно снял пальто и надел кожаный фартук, пока Боб, так звали мерина, терпеливо переступал с ноги на ногу. Фрэнк распряг его, обтер сбрую и повесил в конюшню. Затем стал мыть лошадь большой желтой губкой. Боб наслаждался. Стоял, облитый солнцем, и время от времени ударял копытом о булыжник, выбивая искру. Фрэнк выжимал из губки воду на гнедую спину и тер ее, непрерывно поддерживая разговор: – Стой ровно, Боб. Боб хороший мальчик. А теперь давай потрем бочок. Вот так, отлично! Кроме Боба, в жизни Фрэнси была еще одна лошадь. Муж тети Эви дядя Вилли Флиттман тоже работал кучером. Его лошадь звали Барабанщик. Вилли с Барабанщиком развозили молоко и не ладили между собой, в отличие от Фрэнка с Бобом. Вилли с Барабанщиком постоянно подозревали друг друга, каждый был убежден, что другой измышляет гадости против него. Дядя Вилли ругал Барабанщика самыми страшными словами. Послушать его, так выходило, что лошадь по ночам не смыкает глаз в своем стойле при молочной фабрике и изобретает все новые и новые козни против своего кучера. Фрэнси любила играть в такую игру – она воображала, будто люди превратились в своих домашних животных и наоборот. Больше всего в Бруклине любили держать маленьких белых пуделей. Хозяйки пуделей, обычно невысокие, круглые, в светлых кудряшках и со слезящимися глазами, очень походили на своих собак. Мисс Тинмор, миниатюрная писклявая старая дева, которая давала маме уроки музыки, была точь-в-точь как та канарейка в клетке у нее на кухне. Превратись Фрэнк в лошадь, он походил бы на Боба. Фрэнси никогда не видела Барабанщика, но представляла, как он выглядит. Наверняка Барабанщик, как и сам дядя Вилли, мелкий, щуплый, темной масти, глаза беспокойные, навыкате, так что видны белки. Голос у него, наверное, тоже ноющий, как у мужа тети Эви. Тут Фрэнси отвлеклась от мыслей про дядю Вилли. На улице за воротами собралась дюжина мальчишек, которые смотрели, как моют единственную в округе лошадь. Фрэнси их не видела, но слышала, как они переговариваются. Они выдумывали разные страсти про смирное животное. – Не гляди, что он такой тихий да смирный, – говорил один мальчик. – Это он только для виду. Просто притаился, ждет, когда Фрэнк зазевается, тогда укусит его и закусает до смерти. – Ага, – сказал другой. – Я видел вчера, как он задавил ребенка. На третьего мальчика снизошло вдохновение. – А я видел, как он сделал пи-пи на старушку, та на обочине продавала яблоки. Ну и на яблоки тоже, ясное дело, – добавил он, подумав. – Ему надевают шоры на глаза, чтобы не видел, какие люди маленькие. А то увидит – всех перебьет. – А чего, в шорах он думает, что люди маленькие? – Ага, как гномики. – Ничего себе! Каждый прекрасно понимал, что сам он врет. Но верил, что другие говорят правду. Наконец им надоело смотреть, как миролюбивый Боб спокойно стоит на месте. Один взял камень и швырнул в лошадь. В том месте, куда попал камень, на шкуре у Боба появились складки, и мальчики завизжали в ожидании, что он придет в ярость. Фрэнк взглянул на них и сказал по-бруклински мягко: – Ступайте прочь и больше так не поступайте. Эта лошадь не сделала вам ничего плохого. – Вот как? – возмутился один мальчик. – Вот так, – ответил Фрэнк. – А, сам …………… ступай! – нанес последний удар самый младший. Голос Фрэнка звучал по-прежнему доброжелательно, при этом он выжал из губки очередную струю воды на круп лошади: – Вы сами уберетесь? А то мы всыплем вам по заднице. – Кто это вы? – Я покажу вам, кто это мы! Внезапно Фрэнк наклонился, вынул булыжник и замахнулся, как будто собирался бросить. Мальчики отскочили с возмущенными криками. – Вроде мы в свободной стране! – Да! Эта улица не твоя!