Денису ничего не было известно об этом расследовании, но он взглянул на помощницу, и та еле заметно кивнула, подтверждая, что знает, о чем речь. – Кто же вам мешает и при чем тут я? – спросил прокурор. – Я не могу влиять на расследование напрямую, но внимательно за ним слежу. Мне сказали, что его передали толковой следовательнице. И вот теперь от нее поступила жалоба, копию которой направили мне. Следовательница утверждает, что ей не дают нормально работать, потому что главный подозреваемый – сын адвоката и племянник полицейского. Этот самый полицейский использует все свои связи, чтобы затормозить расследование, пустить его по ложному следу, лишь бы отмазать родственничка. Алисе пришлось сжать кулак с такой силой, что ногти больно впились в ладонь. Только так она могла отвлечься, не поддаваться растущему гневу. Если она сейчас начнет вопить, что это неправда, она только подставит себя, покажется истеричкой, не заслуживающей доверия. Денис уже понял, что ей многое известно, пусть лучше ведет переговоры сам и даст ей слово, когда потребуется. – Но что привело вас именно ко мне? – уточнил Денис. – Меня причислили к тем связям, которые якобы использует Ян Эйлер, чтобы защитить своего племянника? – Я не люблю рубить с плеча. Прежде, чем реагировать на жалобу, я решил навести справки об этом полицейском. Должен признать, что информация о нем противоречива. Люди, которых я уважаю, рекомендовали мне обратиться к вам. Николай не сказал напрямую, что требует у Дениса поручиться за следователя – но это и так было понятно. Прокурор повернулся к своей помощнице: – Алиса, будьте добры, расскажите нам, что там за дело и действительно ли Ян препятствует следствию. Вот теперь нужно было сосредоточиться. Не говорить слишком быстро, не проявлять слишком яркие эмоции и уж точно не допустить, чтобы на глазах заблестели слезы, как бывало в детстве, когда Алиса сталкивалась с вопиющей несправедливостью. Она больше не маленькая девочка. Если она хочет однажды стать прокурором, все происходящее сейчас нужно воспринимать как экзамен. – Ян действительно наблюдает за расследованием, – кивнула Алиса. – Не официально, потому что официально он и не может ничего сделать, он – заинтересованное лицо. Но при этом он не собирается прикрывать своего племянника, потому что это и не нужно. Кирилл Эйлер активно сотрудничает со следствием. Он добровольно передал на экспертизу свою машину и даже свою одежду. Никаких доказательств того, что он причастен к убийству, не нашли. Единственное основание подозревать его – состояние тела, когда Кирилл нашел его. Но до сих пор точно неизвестно, как тело вашего сына туда попало. У Кирилла Эйлера нет мотива, они с вашим сыном не были знакомы, у него нет ничего похожего на орудие убийства – он никогда не был связан с наркотиками. Мне очень жаль Эдуарда, Николай Алексеевич. Но если вы хотите для него справедливости, вам тоже не выгодно сосредоточиться только на Кирилле Эйлере, ведь на его стороне вовсе не родство, а факты. – И тем не менее, его дядя не оставляет это дело, а активно вмешивается, – указал военный. – Почему, если его племяннику это не нужно? А невиновному человеку защита не нужна. И вы утверждаете, что в его интересе нет ничего личного? – Я не говорила, что там нет ничего личного. Я лишь утверждаю, что он не пытается защитить племянника. А личное там есть. – Что же? – То, что и должно быть у хорошего следователя: желание найти убийцу. Насколько я понимаю, Ян ассоциирует вашего сына со своим племянником. Кирилл и Эдуард и правда были во многом похожи. Теперь Ян Эйлер хочет разобраться, кто это сделал, чтобы такое не повторилось. Профессионально ли это? Нет. Но мы ведь не роботы, не лишены чувств… Вот как я вижу эту ситуацию. С каждым нужно говорить на его языке. Не вываливать все факты скопом, а выбирать те, которые повлияют на определенного человека. Алиса знала, что по этому методу работает Денис, так она хотела работать сама, и вот теперь ей предстояло проверить, получится у нее или нет. Николай Бизин молчал, внимательно за ней наблюдая, и по этому взгляду ничего невозможно было понять. Он мог устроить Яну серьезные проблемы – но мог сделать так, чтобы жалобы на него перестали иметь значение, а та следовательница наконец занялась своим делом. Алисе хотелось склонить чашу весов именно в эту сторону, добавить что-нибудь, чтобы получить гарантированный результат. Но она знала, что слишком много слов – это тоже ошибка, и ждала. – Хорошо, – наконец произнес Бизин. – Теперь я понимаю больше. Я вижу, почему мне рекомендовали обратиться к вам. Я не буду давать ход этой жалобе. Тут Денис мог бы сказать, что военному и не полагалось лезть в это, не ему решать, как реагировать на жалобу сотрудника полиции. Но прокурор благоразумно промолчал. – Естественно, не могу я и назначить на это дело Эйлера, хотя у него действительно неплохой послужной список, – продолжил Николай. – Пусть и дальше занимается самодеятельностью, если ему так хочется. Но если он пойдет наперекор следствию, у него должны быть для этого действительно серьезные основания. Факты, а не домыслы. Я позволяю все это, потому что у следовательницы, подавшей жалобу, только домыслы и есть. Я хочу знать имя убийцы моего сына, и мне не важно, кто мне это имя назовет. Алиса уже видела, что этот старик катастрофически не нравится ее боссу. Слишком наглый, слишком самоуверенный, виноватый во всех своих проблемах – но теперь выставляющий себя чуть ли не мучеником. Однако Денис по-прежнему был безупречно вежлив. Не только ради собственной репутации. Просто он понимал, что Ян Эйлер за обычное дело так не ухватится, там нужны были любые подсказки, и Николай Бизин мог стать неплохим источником данных. – Я так понимаю, вы не встречались со следовательницей, которая ведет это дело? – спросил Денис. – Я и с Эйлером встречаться не буду. Мое имя не должно быть связано с этой историей. – Но вы уверены, что не можете помочь следствию? – Чем же я могу помочь? Алиса постаралась припомнить все, что Ян рассказывал об этом деле. Денис знал слишком мало, он не мог дать ей подсказку, и приходилось рассчитывать только на себя. – У вашего сына не было близких друзей, – указала Алиса. – Поэтому теперь никто не может толком перечислить, чем он занимался, помимо учебы и работы, где бывал. – Это не случайно. Я учил Эдика, что всё о нем должен знать только он сам. Это помогло бы ему в будущем. – Но теперь это изменилось, не так ли? И в скрытности уже нет смысла. Она знала, что прозвучит жестоко. Иногда иначе нельзя. – Вы правы, – Бизин изобразил неудачное подобие улыбки. – Если нет будущего, нет смысла о нем и беспокоиться. Увы, я не смогу внести ясность. Эдик не отчитывался даже передо мной. Я понимаю, что для следствия важны любые данные. Но вы думаете, я держался бы в стороне, если бы они у меня были? Нет. Я знал о своем сыне ровно столько, сколько мне казалось нужным. Я не готовился к… ситуации, при которой будет нужно больше. Он всем своим видом давал понять, что разговор окончен. Да и Алиса опасалась его разозлить, однако промолчать все-таки не могла. – Еще один вопрос, если можно. – Что ж, один пусть будет, – тяжело вздохнул Бизин. – У вашего сына была девушка? – Конечно, была. Что, кроме меня об этом спросить некого? – Вы удивитесь, но – нет. Ян и правда пытался узнать, кем была загадочная девушка с фотографии. Не было ведь гарантий, что возлюбленной, с друзьями тоже так фотографируются! Одногруппники Эдуарда и его приятели твердили, что никакой девушки у него не было. А вот его отец даже не сомневался, что возлюбленная у сына была, причем не первый месяц. Что же получается? Эта девушка была достаточно важна для Эдуарда, чтобы упомянуть о ней отцу. При этом нормально, что он не сказал приятелям, уже очевидно, что его воспитали с привычкой не болтать о личном. – Вы можете рассказать о ней? – попросила Алиса. – Увы, нет. Поймите меня правильно: мои разговоры с сыном не были похожи на исповедь. Я знал все, что нужно. Он сообщал мне самое главное. Про эту девочку он говорил несколько раз. Он не специально о ней рассказывал, просто иногда упоминал как часть своей жизни. Он собирался меня с ней познакомить, но не успел. – То есть, вы не знаете, кем она была, где и как познакомилась с Эдуардом? – К сожалению, нет. Он собирался рассказать мне это все при встрече. Эдуард хотел познакомить ее с отцом! Если учитывать все особенности его отношений с папашей, это можно было считать чуть ли не предпоследним шагом к браку. Но при этом в его квартире была всего одна фотография девушки, их никто не видел вместе. Как такое вообще возможно? Ладно, с этим пусть разбирается Ян, ее задача – получить для него побольше данных. – Вы когда-нибудь ее видели? На фото, например. – Он не отправлял мне фотографии. – Может, вы помните ее имя? Бизин нахмурился, разыскивая в лабиринтах памяти крупинку информации, столь же ничтожную для него, как прогноз погоды на прошлый вторник или ценник на молоко. – Что-то короткое было, с буквой «р». Кира, или Рита, или Римма. Точно не помню, нет. – Хорошо, спасибо. Он ушел, пожав напоследок руку Денису и коротко кивнув Алисе. Похоже, он был не слишком доволен их беседой. Но это его проблемы. Он далеко не отец года! Денис дождался пока Бизин покинул его кабинет, пока стихли шаги в приемной. Только после этого он обратился к Алисе: – Ты ведь понимаешь, насколько все серьезно? – Да уж догадываюсь. – Передай Яну не только то, что тут узнала, но и предупреждение. – Что на него кляузы строчат? – Это он, скорее всего, и так знает. Про другое предупреди. Я этого Бизина лично не знаю, сегодня вот встретил впервые. Но я о нем слышал. Это опасный человек, Алиса. Гораздо опасней, чем кажется. – Насколько? – Настолько, что если бы он хотя бы отдаленно догадывался, кто убил его сына, трупов в этой истории было бы намного больше. Глава 5 Ян передал ей весь разговор с Андреем. При этом он изобразил придурковатого пионера и добросовестно донес до нее и личное послание. А когда получил по голове диванной подушкой, страшно удивлялся и делал вид, что не понимает, чем она так недовольна. Александра не переносила разговоры про любовь. Это – личное… Некоторые слова прекрасны, лишь когда звучат сами по себе, когда срываются с губ – и их уже не удержать. Но когда начинается «цивилизованное» обсуждение любви, все получается таким натужным и пошлым, что лучше и не начинать. Особенно если вовлечена третья сторона. – Давай просто забудем об этом? – устало попросила она брата. – Сделаем вид, что ничего не было. – Я-то могу, не вопрос. Но его жалко.