До дома оставалось совсем немного, но даже это ничтожное расстояние показалось ей бескрайней пустыней. И никак не срежешь, и других прохожих нет. Она почти бежала, у подъезда она умудрилась уронить ключи в лужу и, проклиная все на свете, отморозила руки, разыскивая их. В подъезд она буквально влетела, а потом всем весом повисла на двери, чтобы та поскорее закрылась. Но и здесь Инна не успокоилась, в подъезде несложно организовать ловушку. Она поспешила в свою квартиру, заперла все три замка и лишь после этого вздохнула с облегчением. С ней ничего не произошло. Из подъезда не доносилось ни звука, никто ее не преследовал, никто не пытался вломиться в ее квартиру. Выходит, она вот так нелепо и совершенно непрофессионально испугалась каких-то незнакомцев? Стыд какой. Хорошо, что никто не узнает! Мелькнула мысль о том, что ей даже некому позвонить, если за ней всерьез будут гнаться. Мелькнула и угасла. Какой смысл сокрушаться, если в этом одиночестве нет ее вины? Вообще, во всем виноват этот чертов мажор из прошлого, который ей всю жизнь испортил! Так похожий на Кирилла Эйлера и его дядьку. Некоторое время Инна еще нервно вздрагивала и прислушивалась к каждому шороху. Но многоквартирный дом жил все так же бурно и банально, никто не посягал на целостность ее двери. Инна позволила себе забыть о погоне, которая получилась односторонней. Она переоделась в домашнее, включила радио, начала готовить поздний ужин. Она как раз выключила плиту, когда в дверь позвонили. Вот так взяли и позвонили, нагло, открыто! Инна замерла, решая, что делать, реагировать или нет… Она сегодня уже один раз опозорилась, сейчас у нее появился шанс все исправить! Поэтому она направилась в тесный коридорчик, но прежде, чем отвечать, выглянула в дверной глазок. Если бы она обнаружила, что к ней пришли те самые незнакомцы с ночной улицы, она бы в жизни дверь не открыла, да она бы не коснулась этой двери! Однако вместо уголовных рож Инна увидела по ту сторону двери прекрасно знакомое лицо. Пораженная поздним визитом, она уверенно отперла замки, распахнула дверь и лишь после этого спросила: – А ты что здесь потерял? Как ты вообще узнал, где я живу? Глава 11 Спать в одиночестве на двуспальной кровати с каждой ночью становилось все неуютней. Хотя какое там «спать», смысл обманывать себя? Скорее, валяться то с закрытыми глазами, то пялясь в потолок, изредка дремать и просыпаться в отвратительном настроении. Александра понимала, что спать она могла бы как угодно: хоть на середине кровати, хоть поперек. Однако каждый раз она чуть ли не с мазохизмом занимала свою половину, а вторая оставалась пустой и служила не самым приятным напоминанием. Это здорово бесило, потому что Александра не понимала причину такого бардака. Не первый ведь мужик, которого она бросила! И не первый, который завел всю эту розовую муть про любовь до гроба. Почему же тогда раньше было легко, а теперь черт знает что творится? Это что, возраст дает о себе знать? – Хоть ты сюда иди, – проворчала Александра, похлопав рукой по пустой половине кровати. Гайя, до этого мирно дремавший на ковре, приподнял уши и посмотрел на хозяйку с сомнением, но воспользоваться щедрым предложением не спешил. Обычно его с кровати гоняли. – Да не пялься ты на меня так, тебе просто полежать предлагают, подумаешь, большое дело! Пес тоже решил, что дело небольшое, и ловко вскарабкался на постель, заняв своей массивной тушей все отведенное ему пространство. Александра прижалась к его теплому боку, и стало чуть легче. Пожалуй, Гайя был единственным, с кем она могла поговорить об этом. Реакция Яна стала бы предсказуемой: мол, кончай дурить, пощади мужика! Но она ведь не дурила… То, что она делала, было не простым капризом. Где-то в глубине ее подсознания засела мысль, которая запрещала ей звать Андрея обратно и извиняться перед ним. Однако на поверхность эта мысль, как истинный террорист, вылезать отказывалась, только и оставалось, что гадать. – То, что я сумасшедшая, понятно, но обычно это мне жить не мешает, – рассудила Александра. – Может, все дело в Эрике? Но образ Эрика возмущался и твердил, что спихнуть на него свои проблемы не получится. Он ей говорил перед смертью, что хочет для нее нормальной жизни, любви, семьи, детей. Это ведь она придумала правило «секс можно – остальное нельзя», Эрик от нее ничего подобного не требовал! А может, все сводится к уязвимости? Безымянного любовника можно выбросить в любой момент, а человека с именем и чувствами спровадить сложнее. Нет, тоже не то. Если ей плевать на человека, ей плевать и на то, что он чувствует. Поэтому предыдущие ее любовники и отправились в сад бодрой походкой! Даже тот, который настойчиво звал ее замуж, так что тут что-то другое. Раздражающая мысль так и не попалась на этот раз. Александра провалялась в постели до шести утра, не дождалась рассвета и отправилась гулять с Гайей по просыпающимся улицам. Это должно было помочь – всегда ведь помогало! Однако на этот раз взгляд сам собой устремлялся к городским крышам, и это злило ее еще больше. Так что с прогулки Александра вернулась в таком же настроении, в каком и ушла. Помогло приготовление сложного завтрака – мерная, скучная работа. Ее оказалось достаточно, чтобы загнать ненужные воспоминания и сомнения в темный чулан, из которого они не вырвутся до следующей ночи. Вот так-то лучше, ей нужно думать о расследовании, там же все непросто! Она собиралась позвонить Яну, чтобы узнать, какие у них планы на сегодня, однако брат опередил ее – он пришел к ее квартире. И вид у ее близнеца был такой мрачный, будто он тоже всю ночь не спал, а перед псом исповедовался. Поскольку проблем со сном у Яна не наблюдалось, несложно было догадаться, что вся эта история с двойным убийством свернула в очередную пропасть. – Плохо или очень плохо? – только и спросила Александра. – Очень плохо. Инна Токарева мертва. Возможно, в этом виноват я. – Вот у меня почему-то сразу было чувство, что день будет отвратительным. По идее, близнецам вообще не должны были сообщать о смерти следовательницы. Но Ян давно уже просил своих знакомых присматривать за ней, сообщать, что она делает. Поэтому он узнал о том, что она мертва, практически одновременно с другими полицейскими. Ее тело нашла мать – вот уж кому не позавидуешь! Инна обещала заскочить к ней перед работой и отнести какие-то лекарства. Поскольку родители жили на соседней улице, Инне было несложно – как несложно было и родителям заскочить к ней, когда она не сняла трубку. Ее мать была уверена, что все в порядке, что Инна просто закрутилась и забыла об их договоренности. Такое уже бывало, когда она мыслями погружалась в работу и света белого не видела. Вот только когда ее мать вошла в квартиру, она обнаружила не погрязшую в суете дочь, а окоченевшее тело. У пожилой женщины случилась истерика, медиков и полицию вызвали уже соседи, привлеченные ее криками. – Что с ней случилось? – уточнила Александра. – С Инной, я имею в виду, не с матерью. – Говорят, что сердечный приступ, большего я пока не знаю. Но, понимаешь ли, этот сердечный приступ случился у нее буквально сразу после того, как я рассказал ей про Ивана Гареева. – И поэтому ты считаешь себя виноватым в ее смерти? Перестань! Даже если ты прав и Гареев причастен к этому, твоей вины тут нет! Александра не пыталась просто поддержать брата, она действительно верила в это. Он передал информацию не девочке с бантиками, которая не знает, что в мире есть злые дяди. Он рассказал все следовательнице, занимающейся делом об убийстве! Инна должна была соблюдать осторожность. Если она не сумела этого сделать – при чем тут Ян? Каждый полицейский, выбирая эту профессию, принимает неизбежный риск и справляется с ним по-своему… Или не справляется. Когда близнецы добрались до квартиры погибшей, на этаже уже было шумно: работали эксперты, обсуждали что-то между собой следователь и участковый, возмущались соседи. Ирония заключалась в том, что если бы на это дело приехала Инна, она бы запретила Яну и Александре проходить дальше лифта. Но следователь, явившийся в ее дом, отличался поразительным равнодушием, он даже толком не изучил их документы и не задал дежурный вопрос «При чем тут федеральная полиция Австралии?». Этот тип наверняка примет версию с сердечным приступом, так что полагаться на него нельзя. Квартира Инны показалась Александре типичной квартирой старой девы. Девичья по оформлению интерьера, с белой мебелью и рюшами на покрывале, но потяжелевшая от обилия ненужных мелочей и сувениров, от вещей, которые следовало бы вынести на помойку, да жалко. Фотографии на стенах – только с родителями и подругами, одежда и обувь указывали, что никто другой тут постоянно не жил. Правда, кошки нет, хотя Александра взглядом искала кошку. Но это можно объяснить занятостью Инны. Если бы не договоренность с матерью, ее труп нашли бы еще не скоро. Обнаружить погибшую оказалось несложно. Она лежала на полу в кухне, сжавшаяся в комок, какая-то непривычно хрупкая и беззащитная в розовом плюшевом костюме. Домашняя. Совсем не похожая на ту стервозу, с которой общались близнецы! Александра не отказалась бы перевернуть ее и хорошенько рассмотреть, но пока было нельзя, фотограф еще не закончил работу. Поэтому Александра просто прохаживалась по кухне, отсюда она прекрасно слышала, как Ян беседовал со следователем. – Что там с версиями? – поинтересовался брат. – Похоже, действительно сердечный приступ, никакого криминала. Да и мне сообщили, что она не вела дел, по которым возможно покушение на полицейского! Ага, конечно, не вела она. Хотя в чем-то он прав: убийство следовательницы – это очень опасный шаг, на который просто так не решаются. Получается, Инна, получив наводку, подобралась близко к разгадке! Но если она поняла, насколько все серьезно, почему не защитила себя? – Следов борьбы нет, – продолжал перечислять собеседник Яна. – Замок не был вскрыт, она была одна. Правда, соседи утверждают, что поздно вечером к ней кто-то приходил. Но еще они слышали голос Инны, провожавшей его, когда он уходил, она была жива. Это понятно, она бы не впустила в свой дом кого-то подозрительного. Но кого-то же впустила! Вот только кого? Ян рассказывал, что у Инны было строгое правило: все разговоры, связанные с работой, она вела в своем кабинете. Кого она могла позвать на допрос в собственную квартиру? Время визита намекало, что это могло быть свидание, вот только почему тогда этот человек ушел, не оставшись на ночь? – А что ее мать говорит? – уточнил Ян. – По поводу? – По поводу болезней сердца. – Кричала, что не было… Но там мать была в неадекватном состоянии, ее на скорой увезли. Она могла и не знать про болезни дочери, взрослая тетка же, сама по врачам ходила! Эксперты будут разбираться, не я. Завершив разговор со следователем, Ян подошел к сестре. – Что думаешь? – поинтересовался он. – Действительно несчастный случай? Вес улик в этом деле и правда оказался существенным. Все указывало на то, что никто на Инну не нападал, все решила слепая судьба! Вот только. Это была почти такая же постановка, как с трупом Эдуарда Дежурова, и поддаваться Александра не собиралась. – Я думаю, что это было отравление. – Отравление? Серьезно? Сомнения Яна были понятны: он наверняка видел не одно убийство с использованием яда, и все они выглядели не так. Но и Александра не наугад предположила, у нее были основания так считать. – Начнем с того, что тело на кухне. Сердечный приступ – это тебе не внезапно упавший на голову кирпич, он длится какое-то время. Особенно у молодой, крепкой женщины. Куда бы она направилась, почувствовав такую боль? К телефону, чтобы позвать на помощь, или к двери – с той же целью. Но уж никак не на кухню с мыслью «Эх, хлеба бы пожевать последний раз!» – Опять относишься к покойникам без уважения? Пашка бы не одобрил. – Нет, Пашке как раз плевать, это фишка Нины. Вернемся к месту преступления. Здесь все указывает, что она накануне не ела: стол чистый, посуда сухая. Но ведь до этого она готовила! Готовила и не ела – так куда же делась еда? В холодильнике нет, в мусорке – тоже, я проверила. – С чего ты взяла, что она готовила? – удивился Ян. – Вот с этого. – Александра указала на плиту. На белой глянцевой поверхности отчетливо просматривалась россыпь мелких капелек жира – тех самых, что вырываются со сковороды даже самой умелой хозяйки. Пятна успели засохнуть, но старыми они не выглядели, иначе уже кутались бы в шубки из пыли. – Может, это давно тут было! – Брат мой, взгляни на эту кухню! Она настолько чистая, что я тебе аппендицит тут могу вырезать – и обойдется без заражения. – Не надо мне ничего вырезать. Может, она готовила вечером, но раньше, решила не вытирать жир сразу, чтобы он остыл. – Ян, она была вредной, а не тупой. Времени, за которое она убрала со стола, вполне хватило бы, чтобы этот микроскопический жир остыл. Ни одна хозяйка не оставит его засыхать до утра, чтобы потом тереть и чертыхаться от восторга. Ну, может, такая как я и оставит. Поэтому я редко готовлю. Но Инна была другим человеком, ты же знаешь, квартира погибшего всегда дает его точный портрет. – Допустим. Что тогда получается? – Что Инна кого-то впустила добровольно, поговорила с ним, а он в это время умудрился отравить ее еду. Но он ей недостаточно нравился, чтобы пригласить его на поздний ужин. Она выпроводила его вон и в этот момент была приятно живой, как утверждают соседи. Потом она съела отраву – и оказалась на полу. – Но кто тогда убрал ужин? И зачем? – Тот, кто и отравил – вернулся и убрал. Вымыл тарелки, убрал остатки еды в отдельный мешок, чтобы они не попали на экспертизу, и унес с собой. Ему нужно было подтолкнуть следствие к выводу о сердечном приступе. А раз так, можно и не надеяться, что в крови Инны найдут какой-нибудь стандартный яд. Вот что… Передай своим, чтобы искали естественные токсины животного или растительного происхождения, если сумеют. Обычно именно природные яды дают такой эффект. – Их много, и сложно, когда непонятно, на что тестировать. – Это да, – согласилась Александра. – Знаешь, что? Я, пожалуй, позвоню бывшим коллегам. У российских и австралийских экспертов принципиально разный опыт в работе с токсинами. Может, они что подскажут! А ты пока можешь расспросить соседей, кто это приходил к Инне поздним вечером. Они ж знали, что она одинока – и тут гость в такое время! Неужели никто не прижал свою любопытную мордочку к дверному глазку? – Сейчас проверим.