Он крутил ручку зонта, пока тот не раскрылся над нами. Эммет смотрел на ручку, и на мгновение мне показалось, что он напевал. Закончив с зонтом, Эммет не пошел в дом, а достал из кармана телефон. Он набрал какое-то сообщение, положил телефон на стол и сел. — Все, я убираю телефон и отвечу, только если позвонит или напишет мама. У нее могут появиться вопросы. Она может спросить, какой вид хлеба ты хочешь: с грецкими орехами или без. Я пребывал в панике, пока пытался решить, какой выбор будет правильным, но продолжать нервничать было трудно, поскольку Эммет ничем мне не угрожал. Кроме того, я не люблю грецкие орехи. — Без, пожалуйста. — Хорошо, я ей скажу. — Он отправил еще одно смс и отодвинул телефон в сторону. Эммет сел на краю стула, как мне показалось, намеренно, чтобы не раскачиваться. — О чем бы нам поговорить? Это был простой вопрос, но больше был похож на мину или на огромную водную горку, по которой я одним стремительным движением скатывался на дно реки, где не мог сориентироваться. Я не знал, о чем говорить. Я ни с кем не общался. Это было катастрофой. Я чувствовал стекающий по мне пот, мне было неудобно, и я захотел пойти домой. Потом я почувствовал себя просто ужасно. Темные воды давили на меня все тяжелее. — Ты ссутулился. Нервничаешь. Я сказал что-то не то? Его вопрос вытянул меня из этого болота так быстро, что я даже моргнул от удивления. — Что? Нет. Прости. Я не особо в этом хорош. Эммет уставился на ручку зонтика. — Ничего страшного. Но эту фразу ты не употреблял раньше. И в чем же ты не особо хорош? Он был таким напряженным. Я был не уверен в том, что следует сказать или сделать. — Да во многом. Мне трудно разговаривать с людьми. Эммет кивнул. — Мне тоже. Я хочу с ними общаться, но люди не понимают меня. Они очень сердятся. Или грубят, что еще хуже. Я не могу понять их из-за аутизма. Не могу смотреть на лица людей, а они говорят непонятные вещи. Ты сказал, что не хорош в этом, но не объяснил, что это значит, поэтому я тебя не понимаю. Я стараюсь быть четким и точным, когда разговариваю, но иногда — это плохо. Мне сложно разговаривать с людьми. А почему тебе трудно? Мне потребовалась секунда, чтобы переварить тот факт, что он сказал о своих ограниченных способностях так же небрежно, как если бы просто порезался о бумагу. Плюс, он предоставил мне много информации о себе, полезной информации. Четкий и точный. Честно говоря, это меня освежило. Я задумался, а мог бы и я быть таким же? — Прости, если говорю что-то не так, — сказал Эммет. — Если скажешь, что это плохо, я просто помолчу с тобой. Я заставил себя посмотреть ему в лицо, пока отвечал. — Все в порядке. Я пытаюсь найти на все ответ. Это одна из причин, по которым мне тяжело общаться с людьми. Я беспокоюсь, что говорю что-то не то, и иногда из-за этого вообще молчу. Ответ на вопрос занимает у меня много времени. Эммет оживился. — Вот почему мы можем быть хорошими друзьями. Если ты скажешь мне что-то лишнее, я скажу тебе об этом. Тогда ты сможешь остановиться и все будет прекрасно. Он стал раскачиваться на своем стуле. — Спасибо, что рассказал мне о том, что ответ на вопрос занимает у тебя время. Я постараюсь быть терпеливым. Но ты должен будешь сказать мне, если я буду недостаточно терпелив. Его слова звучали так просто. — Я не хочу тебя расстраивать, даже случайно. — Случайности случаются. Мир останется непредсказуем, даже если мы все будем придерживаться графика. Иногда я опаздываю куда-то из-за пробок. Иногда из-за бури или непогоды закрывают дороги. Это расстраивает меня, но я не позволю этому разрушить мою жизнь. Если ты сказал что-то не так, и это расстроило меня, я хотел бы сказать тебе об этом, и ты бы остановился, и стало бы не важно, что ты сказал что-то не так. Мы же друзья. Друзья прощают друг друга. Он начал раскачиваться, а потом остановился. — Тебя беспокоит то, что я качаюсь. Иногда это бесит людей, но меня это успокаивает. — Мне все равно. — Я смотрел, как он снова стал слегка раскачиваться на своем стуле. — Ты нервничаешь, правда? — Да, и я не знаю почему, и именно это заставляет меня нервничать еще больше. Но я не хочу заканчивать наше свидание. Так я успокаиваю себя. Чем больше я сидел с Эмметом, тем больше я был очарован. В основном он озвучивал все, что чувствовал я, за исключением того, что я иногда ругал себя и чувствовал себя неловко, а он… качался. И был настолько прагматичен, насколько я мог лишь мечтать. Я тоже не хотел заканчивать это свидание. На этом месте я остановился, задумавшись о том, что он назвал нашу встречу свиданием. Очевидно, он не имел в виду именно свидание. Хотя, может, и имел. Эта мысль заставила меня чувствовать тяжесть и беспокойство, и мне пришлось её оттолкнуть. Потом появилась его мать с подносом, на котором стояли две тарелки и два стакана воды. Эммет взял с подноса свои тарелку и стакан, а я позволил его матери поухаживать за мной, после чего поблагодарил её. — На здоровье. — Она улыбнулась и протянула мне руку. — Здравствуй. Я Мариетта Вашингтон. Приятно с тобой познакомиться. Я пожал её руку. — Джей Джереми. Мне тоже приятно с вами познакомиться. Её лицо было оживленным и ярким, и таким же классным, как у Эммета. — Если вам что-нибудь понадобится, дайте мне знать. — Мам, уходи. Я хочу остаться с Джереми наедине. Я вздрогнул от его грубости, но Мариетта отнеслась к этому спокойно. Она повернулась к Эммету и молча вытянула перед ним два пальца. Он скорчил рожу и коснулся своими тремя пальцами её двух. — Я буду в доме, если кому-нибудь понадоблюсь, — произнесла она и вошла в дом. Эммет качался на своем стуле, уставившись на ручку катушки зонтика. — Ты хочешь поесть или продолжить разговаривать? Я смутился. — А мы не можем делать и то и другое одновременно? Эммет покачал головой. — Нет. Лучше по отдельности. Я хочу продолжить говорить, но невежливо отрывать гостя от еды. Если ты голоден, я могу подождать. — Лучше поговорим, — предложил я ему. Я и правда был не голоден. Эммет казался взволнованным. — Её появление было неожиданным, я думал, она сообщением предупредит о том, что идет. Я хотел спросить тебя кое-что о нервозности и депрессии. Я моргнул. — Хочешь? То есть правда хочешь? — Да. Я хочу узнать тебя. Так я не буду ошибаться. Окей. Это было прагматично. Размышляя, я откинулся на спинку стула. — А я могу спросить тебя об аутизме? Он улыбнулся. Не широко, но все-таки улыбнулся. — Да. Ты всегда можешь спрашивать меня о моем аутизме. Тогда ты будешь об этом знать, а знания важны. Теперь его раскачивание было плавным. Что заставило меня думать о том, что это было счастливое раскачивание. — Но я уже рассказал тебе некоторые вещи о моем аутизме. Теперь твоя очередь рассказать мне о твоей депрессии. Сегодня утром я немного обновил свои знания в этой области. Это интересно, но, кажется, существует мало определенных причин заболевания, и это затрудняет лечение. Какие лекарства ты принимаешь? — Я не принимаю лекарств. Они говорили об этом, но… я не буду ничего принимать. — Есть много лекарств, но у некоторых плохие побочные эффекты. То, что приходится пользоваться методом проб и ошибок, чтобы найти правильное лечение, неэффективно, ведь случаются рецидивы. Еще ты должен учесть необходимость физических упражнений и жирные кислоты Омега 3. Моя мама врач. Если хочешь, ты всегда можешь ее спросить о депрессии. И о здоровой пище. Это все, что она предпочитает есть. Но моя тетя Алтея еще хуже. Она строгая вегетарианка. Между мамой и Алтеей возникают споры о вегетарианстве и палео8. Иногда мы с папой позволяем им спорить, а сами идем к метро, покупаем фрикадельки и вместе смотрим «Братьев Блюз». Я улыбнулся, но быстро наклонил голову, чтобы это скрыть. Он по-прежнему мягко раскачивался, но теперь еще и похлопывал по себе руками. — Что чувствуют при депрессии? В статье говорилось о подавленном настроении и низкой самооценке. Это значит, что ты все время грустишь? Кроме того, там было сказано, что часто депрессия протекает одновременно с клинической тревожностью. У тебя есть еще и тревожность? — Я… не знаю.