05.14 Пока ночная смена проходит относительно спокойно. Калле Дальстрём, дежурный командующий в городском полицейском отделе связи, сидит без дела. Ночь с двадцать второго на двадцать третье сентября – его второе ночное дежурство на этой неделе. В графике стоят три ночи подряд, а потом выходной и дневные смены. Телефоны молчат, а его коллега Софи Русандер дремлет на неудобной кушетке, которую явно поставил какой-то садист, чтобы полицейские не могли заснуть. Когда Софи проснется, у нее спина затечет так, как будто ее обездвижили. Калле убивает время за игрой в тетрис на телефоне. Втайне от всех он гордится своими успехами в этой игре, но свой счет предпочитает держать в тайне. Хотя часы с квадратами и прямоугольниками уже давно перешли в дни и недели, по сравнению с настоящими профи он еще совсем зеленый. Вдруг звонит телефон, и Дальстрём вздрагивает от неожиданности. Не отвлекаясь от игры, он нажимает кнопку на панели и отвечает на звонок. На часах четырнадцать минут шестого. Звонит какой-то охранник. Он быстро говорит что-то на шведском с таким сильным акцентом, что вначале Дальстрём не может разобрать ни слова. Наконец до полицейского доходит: что-то стряслось в денежном хранилище в Вестберге. – Ограбление? – кажется, он совсем не удивлен. Инкассаторские автомобили – новые банки: в шести из десяти случаев преступники нападают на инкассаторов, которые переносят или перевозят деньги. Единственное, что заставляет Дальстрёма навострить уши, – сейчас же ночь, кто будет охотиться за деньгами в такое время? – Это денежное хранилище G4S, – сообщает охранник. – Они прилетели на вертолете. Оторвавшись от своих квадратов, Дальстрём бросает вопрошающий взгляд на голубой экран компьютера, как будто тот даст ему какую-то подсказку, а потом просит охранника повторить сказанное. – Здесь вертолет. – Вертолет? – Он снова завис в воздухе и жужжит. Дальстрём никак не может понять, в чем дело. Вертолет прилетел ограбить денежное хранилище в Вестберге? Он хорошо знает этот район: в паре сотен метров от хранилища – полицейский участок. Он сам был там не больше месяца назад. – Вы уверены? – спрашивает Дальстрём. – У Вас с головой все в порядке? – начинает злиться охранник. Софи Русандер подняла голову с кушетки. Дальстрём включил громкоговоритель, так что она слышала весь разговор. – Нужно позвонить кому-нибудь, – шепчет она. – Оставайтесь на линии! – рявкает Дальстрём и отключает охранника. – Нужно включить сигнализацию, – повторяет Софи Русандер, – и поставить в известность начальника городской полиции. – Я же не могу вот так позвонить среди ночи и разбудить Кайсу Экблад, – возражает Дальстрём, которого даже одна мысль об этом приводит в ужас. – Лучше позвоню Монссону. Он начальник ближайшего полицейского участка, это его дело. Даг Монссон отвечает не сразу. По вялому, недовольному голосу сразу становится понятно, что его разбудили. Представившись, Дальстрём передает начальнику только что поступившую информацию. Монссон удивлен не меньше: – Хранилище в Вестберге? Так оно же прямо рядом с полицией? Дальстрёму приходится повторить слова охранника несколько раз, прежде чем до Монссона доходит их суть: на крышу G4S приземлился вертолет с грабителями. – Я выезжаю на место, – кричит Монссон в трубку. – Наберу Экблад по пути. А вы пока узнайте, что там с сигнализацией. 72 05.16 Вертолет завис в воздухе немного в стороне от здания – так, чтобы не мешать троим суетящимся на крыше мужчинам. Малуф замечает, что у Сами что-то не получается, и подбегает к нему. Опустившись на корточки, они внимательно рассматривают стекло и, благодаря сочащемуся снизу свету, замечают тонкую, но длинную трещину. Малуфу кажется, что трещина была там и раньше, но он воздерживается от того, чтобы произнести это вслух. – Продолжай, продолжай! – подбадривает он Сами, а сам возвращается к Нурдгрену, который начал раскладывать лестницы. Длинная лестница кажется бесконечной: ее должно с лихвой хватить до пятого этажа. – Перенесем все к окну! – говорит Малуф Нурдгрену. Это своего рода терапия: нужно чем-то занять себя, пока Сами копается с кувалдой. Сами замахивается снова и снова, как узник в каменоломне из одного фильма начала шестидесятых. При каждом ударе стекло глухо звенит, но не поддается, и после пятой или седьмой, или даже одиннадцатой попытки, когда Нурдгрен с Малуфом уже разложили у стеклянной пирамиды все мешки, веревки и лестницы, инструменты и взрывчатку, терпение начинает иссякать. Малуф рассчитал, что у них есть всего четверть часа. Пятнадцать минут. Не больше. Уже прошли три драгоценных минуты, а они еще даже стекло не разбили. – Я взорву его, – шепчет Нурдгрен Малуфу. Тот кивает. Нурдгрен уже наклоняется за взрывчаткой, когда головка кувалды наконец разбивает стекло, и тысячи осколков разлетаются в разные стороны. * * * С помощью Нурдгрена Малуф поднимает длинную лестницу над головой, и вместе они осторожно опускают ее через отверстие в стеклянной пирамиде. Прямо под ними, на пятом этаже, виднеется узкий балкон – даже не балкон, а просто выступ. Лестница медленно скользит внутрь. Ее длины должно хватить. Впоследствии Мишель Малуф будет вспоминать этот момент как самый долгий и волнительный за все утро. Если лестницы не хватит, все пропало: остается сесть на вертолет и улететь. Метр за метром она исчезает в отверстии. Наконец, когда от двенадцати метров остается сантиметров тридцать, лестница упирается во что-то. Малуф перегибается вперед и заглядывает вниз. – Думаю, сработает. Они управились за двадцать пять секунд, а по их ощущениям прошло уже двадцать пять минут. Нурдгрен взгромождает на правое плечо короткую лестницу. В другой руке у него рюкзак со всем, что нужно для взрыва. – Подержишь? – спрашивает он Малуфа и не дожидаясь ответа, начинает спускаться. Малуф изо всех сил держит лестницу. Она подрагивает. Когда Нурдгрен добирается до середины, опоры прогибаются, будто они из бамбука. Но лестница стоит. Доверив держать лестницу Сами, Малуф нагружает на себя все, что можно, и отправляется вслед за Нурдгреном. Сами спускается последним с автоматом Калашникова через плечо. 73 05.18 – Можешь сделать потише? – как можно вежливее просит Тавернье, уже зная, что в ответ последуют длинные нравоучения. Анн-Мари все время включает радио на рабочем месте. Ей удается найти каналы на частотах, о существовании которых коллеги даже не подозревали. Сегодня она наслаждается популярными шведскими песнями шестидесятых – без остановки и перерыва на рекламу. Из четырнадцати сотрудников, которые вышли в ночь, пятеро постоянно в наушниках, чтобы не слушать дурацкие песни Анн-Мари, а все остальные уже несколько часов вынуждены работать под ретро-хиты. Большая половина смены обошлась без конфликтов, но с рассветом терпение, как обычно, иссякает. У Тавернье есть предположение, что все дело в плохой вентиляции – он уже выносил эту проблему на обсуждение с начальством. Каждая ночная смена проходит по одному шаблону. Этой ночью, кроме обычной нагрузки, им привезли две лишние партии наличных из «Панаксии»: их младшему товарищу пока не удалось восстановиться после переезда на прошлой неделе. Из-за этого они работают в более быстром темпе, чем обычно. Все наличные попадают в зал пересчета через внутренние системы, после того, как их принимают и регистрируют в сейфовой комнате. Задача сотрудников на шестом этаже – не только пересчитать и упаковать банкноты, но и отобрать банкноты, которые слишком поизносились, чтобы возвращаться в обращение. После этого полученная сумма заносится в базу данных, и деньги снова возвращаются в сейфовую комнату. Большое помещение имеет форму дуги – значит, те, кто сидит в одной части помещения, не видят тех, кто работает в другой части. Другими словами, можно найти возможность держаться подальше от Анн-Мари и ее радио, но Тавернье, как обычно, не выдерживает и просит ее сделать потише. Но Анн-Мари, как обычно, перечисляет, какие у нее права, и заявляет, что она была членом правления местной профсоюзной организации. И одно из этих прав – слушать музыку. Этой ночью терпение Тавернье не такое хорошее, как обычно – непонятно, почему. Но именно поэтому он повышает голос и перебивает Анн-Мари, не давая ей запротестовать. – Сделайте потише, Анн-Мари, – отчеканивает он, – или это придется сделать мне. Анн-Мари так ошарашена этим изменением в отношении, что без слов протягивает руку и убавляет звук на старом радиоприемнике, который принадлежит даже не ей, а компании. Когда томная музыка стихает, всем становится слышно этот звук. Этот шум снаружи. Те, кто без наушников, толкают своих коллег, чтобы они тоже послушали. – Что это за ерунда? – спрашивает кто-то громко. Хотя в зале на шестом этаже нет окон, всем понятно: громкий стук непонятной природы исходит снаружи.