В конце мая, между экзаменами, я заскочила вечером в колледж, чтобы договориться о дополнительной консультации, и увидела ее рядом с кабинетом директора, очень бледную и с огромным животом. Я остановилась, не зная, что делать. Подойти? Или притвориться, что не заметила? Но Вера посмотрела на меня и покачала головой. Больше я ее не видела. Еще не последняя попытка Я сняла наушники уже подходя к дому, чтобы музыка не мешала, когда буду заходить в подъезд, и меня накрыл заунывный звук сирены «Скорой». Он быстро приближался, зажигая тревогу в сердце. Я сунула руку в карман, скрестила пальцы и прошептала: «Чур, не моя беда!» «Скорая» пронеслась за деревьями по шоссе, на несколько секунд оглушив своим воем. Но мимо. Хотя за кого мне бояться? Мама живет на другом конце города, этот вой не про нее. Ключи из кармана я достала заранее, чтобы не возиться у двери, но, когда завернула за угол, увидела, что подъездная дверь подперта массивным камнем, под козырьком стоят картонные коробки, а рядом грузчики запихивают в машину компьютерное кресло. Кто-то переезжает? Интересно, кто? Лифт, разумеется, валандался где-то по верхним этажам, перевозя скарб выезжающих, и я тяжело вздохнула, готовясь к долгому ожиданию. Устала как собака! На работе бардак: одни отделы расширяются, другие сокращаются, сотрудники меняются местами и кабинетами, перетаскивают мониторы и кресла с одного этажа на другой. Я в центре этого кошмара – и, как офис-менеджер, конечно, отвечаю за то, что у одних пропали папки с документами, а у других уволокли принтер. Когда принтер находится, драки из-за него разнимаю тоже я. И валерьянку потерявшим документы наливаю я. И в архив за копиями документов спускаюсь снова я. И все это на каблуках… Прямо сейчас я мечтала сделать две самые прекрасные вещи в жизни женщины – снять туфли и расстегнуть бюстгальтер. Немедленно! Я с трудом остановила собственную руку, потянувшуюся к спине. Двери лифта разошлись, на меня надвинулся лакированный бок старого комода. Я его даже узнала, и, подтверждая мою догадку, из-за него вынырнула Маринка, соседка сверху. Грузчики, очевидно, в лифт не поместились – странно, что туда комод удалось впихнуть! – и топали пешком. А Маринка, извернувшись, зажала кнопку открытия дверей, чтобы комод не уехал в одиночестве кататься по этажам. – О, привет! – обрадовалась она, заметив меня. – Давно ждешь? – Так ты переезжаешь? – уточнила я на всякий случай. Я привыкла, что мы с Маринкой иногда болтаем, пьем чай или что покрепче, и музыку она никогда не включает громко. Неизвестно, кто там еще поселится! Может, семейство с маленькими детьми, которые будут играть в футбол над моей головой и ронять свои игрушки. – Да! – Маринка прямо сияла. – Я тебе не говорила разве? – Нет. – Я покачала головой. Последний раз мы долго разговаривали еще весной. Ей тогда кто-то в очередной раз разбил сердце, и чай плавно перешел в мартини с соком, а потом в водку без сока. – Евка! Ну, ты что! Я замуж выхожу! – заверещала она, характерным жестом демонстрируя мне колечко на безымянном пальце. Так себе колечко, камешек крошечный, отметила я слегка заторможенно. Вот оно как… замуж, значит. Так быстро? – Когда успела-то? – только и спросила я. – В мае встретились! Он потрясающий! Самый лучший, самый умный, никогда и не думала, что такие бывают! Замуж позвал на втором свидании! Я нахмурилась, и она сразу зачастила: – Помню, что ты мне говорила – присмотреться, проверить! Я держалась, как могла. Присматривалась! – Аж четыре месяца, – вздохнула я. – Ну да. Сколько еще ждать? Все ясно. Ты рада за меня, рада, рада? – пищала она. Я обняла Маринку, но в сердце кольнула легкая зависть. Четыре месяца – и уже замуж… – А хозяйка уже нашла новых жильцов? – спросила я, вспомнив о потенциально топочущих детях над головой. – Да, какой-то мужик поселился. Сегодня вечером и въедет. – А зря мужику сдали, – вздохнула я. – Говорят, если девушка съехала из квартиры замуж, на сайтах аренды за такую драки. – Серьезно? – Маринка распахнула глаза. – Я хозяйке скажу, может, она передумает. – Вдруг на мужика тоже сработает, быстро женится, – бледно улыбнулась я. – Ладно, Марин, я пойду. Устала очень. Грузчики как раз спустились и начали сноровисто выковыривать комод из узких дверей лифта. – Уи-и-и! – Маринка еще раз обняла меня. – На свадьбу приедешь? – Пригласишь – приеду, – кивнула я и ступила в лифт, пока его снова не заняли. В лифте я вела пальцем по кнопкам в такт меняющимся цифрам на табло, и, когда оно переключилось на «10», сама себе кивнула, но не отнимала палец от панели, пока двери не разошлись. Однажды поспешила, убрала на мгновение раньше, а тут взял и погас свет. Так и торчала полтора часа в темноте с тонкой полоской света между дверями. Олег, как всегда, был дома. Он сидел за компом в наушниках и стук двери не услышал. Я сходила помыть руки и прошла на кухню. На плите стояла сковородка с жареной картошкой. Заглянув в холодильник, я обнаружила, что там больше ничего не было, даже вчерашней рыбы. Придется есть картошку, хотя он сам же потом и будет намекать, что бока мои стали толстоваты, надо бы по– худеть. Я уже мыла посуду после еды, когда Олег, наконец, появился на кухне. – Ага-а-а-а! – закричал он и набросился на меня, щекоча и громко чмокая в шею одновременно. Я взвизгнула, подпрыгнула и залила мыльной водой джинсы и блузку. – Ну, Олег! – Я стряхнула капли в раковину. – Просила же так не делать! У меня сердце часа два колотится после таких шуточек. И джинсы теперь в стирку. – Надо переодеваться, когда домой приходишь, – назидательно сказал он. – Заодно меня бы поцеловала. А то прокралась тайком, как воришка, за моей картошкой. – Мог бы снимать наушники, когда знаешь, что я приду. – Ну, не нуди, – поморщился Олег и обнял меня со спины. Прикосновение мокрой одежды к телу было неприятно, и я попыталась отстраниться, но он прижался еще сильнее и запустил руку под блузку. – Люблю, когда ты сразу лифчик снимаешь… – Оле-е-е-ег… – проныла я, но он уже протянул руку и завернул кран. – Потом домоешь. Я тебя хочу. – Он развернул меня лицом к себе и накрыл губами губы. – Олег, я только пришла, устала ужасно. – Я попыталась выскользнуть из его рук, но он уже оставлял короткие горячие дорожки из поцелуев на шее. – Олег! Мы же договаривались! – Ну да, я знаю, – вздохнул он и наконец отстранился. – Я должен ждать, пока ты сама захочешь. Но я вчера ждал, ждал и не дождался! Я еле поймала себя за язык. Если сказать «значит, не захотела», он обидится на весь вечер, будет потом ходить надутый и рано пойдет спать. – Дай я схожу переоденусь, ладно? – примирительно сказала я. С Олегом мы жили вместе уже два года. Похоже, он и есть самый подходящий для меня человек. Хорошо зарабатывает, любит меня и хочет – иногда даже чаще, чем я его. Но подруги мои жалуются на то, что их сорокалетние мужья в постели уже давно не айс, так что я с такими проблемами выгляжу странновато. Про женитьбу мы никогда не говорили, но в наше время это не так важно. Главное – мы вместе и любим друг друга. О чем тут думать вообще? Неужели я хотела бы, как Маринка, замуж за того, кого едва знаю? Нет, Олег отличный – умный, заботливый, и я к нему уже привыкла. Я переоделась в домашнее и пошла посмотреть, как там Олег. Он сидел мрачный, со сжатыми губами и играл в тетрис – медитативно щелкал клавишами, регулярно ронял фигурки не на положенные места и сжимал губы еще сильнее. Я напряглась. В тетрис он играет, когда «собирается с мыслями» перед долгим разговором с вытаскиванием всех наших проблем, выполаскиванием и вывешиванием их на веревочку. Это развлечение часа на четыре, в результате я не высыпаюсь, с утра мигрень, рабочий день к черту. Ему хорошо – он дома работает, отоспался днем и готов ко второму раунду. А мне лучше загладить свою вину сейчас. Я подошла, положила ладони ему на плечи, нагнулась и поцеловала, но он не отозвался, только дернул щекой. Вздохнув, я обошла стул с другой стороны, плюхнулась ему на колени, взяла его руку и положила себе на грудь. Это сработало – он тут же ее стиснул и на следующий поцелуй уже ответил: прижал к себе, раздвинул языком губы… Но потом посмотрел на меня с подозрением: – Ты же не хотела? – А теперь хочу, – вздохнула я. – Точно хочешь? – прищурился он. Я потянулась к его ширинке, чтобы доказать. Но ему хватило и этого жеста.