– Да пошел ты на хер! – заорала я в ответ. – Сама пошла! Овца! Святая Ева! Бедная, так устала, что уже забыла, когда дома убиралась или пожрать готовила! Зато про цветы не забываешь! – Я работаю! – А я, блядь, наверное, в игрушки тут играю! У меня зарплата побольше твоей! – А мне что с нее толку! Еду я покупаю на свои! – Кто тебя в отпуск возил, а? – Если б ты столько не жрал, я бы сама себя свозила! – Ты бы вообще без меня обошлась, да? – Да! – Ну и обходись! Дверь в комнату шарахнула так, что, кажется, содрогнулся весь дом с первого по четырнадцатый этаж. И следом послышался гулкий удар в нее. Я фурией ворвалась к Олегу: – Какого хера ты тут творишь?! Он потирал кулак, глаза у него были бешеные. Я развернулась и увидела, что в двери красовалась отчетливая вмятина. – Да ты осатанел вообще, псих?! Он дернул дверь шкафа, вывалил оттуда весь хлам: занавески, скатерти, лишние подушки и одеяла, грохнул чемоданом об пол и начал сгребать туда свои вещи с полок. – Ебанат… – прошипела я, привалилась к двери спиной, сложила руки на груди и прокомментировала: – Давай, давай. Ничего не пропусти, мне твои дырявые трусы не нужны. Комп тоже в чемодан сунешь? И говнодавы свои? Журналы не забудь, мне этот хлам не нужен. У тебя там волшебный сундук из «Гарри Поттера»? Или сразу «Выручай-комната»? Может, там и будешь жить? Идти-то тебе некуда. Сразу в свою Рязань свалишь? – Заткнись! – рявкнул Олег. – Просто заткнись! – Если я заткнусь, ты сейчас передумаешь и снова сольешься! – Я тебе настолько надоел? Я чиркнула ребром ладони по горлу: – Вот так вот! – Так что ж молчишь? – Он сделал шаг ко мне, я вжалась лопатками в дверь, но взгляд не отвела. – Я молчу?! – изумилась я. – Вот и говорю – вали! Олег швырнул свитер, который держал в руках, на пол, метнулся к компу, повыдергивал провода, бросил их тоже, поволок монитор к чемодану, за что-то зацепился, выматерился, уронил его на стол… И вдруг замер, опустив руки. Я тоже застыла, тяжело дыша и слушая свое яростно колотящееся сердце. Минуту, а то и две мы провели в напряженном молчании, не двигаясь, только успокаивая дыхание. Олег смотрел куда-то в окно, я смотрела на него. Он опустил глаза, потер кулак – на костяшках остались ссадины – и тихо сказал: – Ев… – М-м-м? – Я не собиралась облегчать его участь и идти навстречу. Он подошел ко мне, все еще опустив голову, ткнулся лбом в лоб, оперся о дверь ладонями по обе стороны от моей головы. Между нами оставалось крошечное расстояние, и я чувствовала его дыхание и тепло его губ. Надо было его поцеловать. Но я была все еще чудовищно зла. – Хватит, Ев. Я же тебя люблю, – тихо сказал он и потянулся ко мне. Я молча мотнула головой, снова избегая поцелуя. Олег сгреб меня в объятия, уткнулся в шею и глухо проворчал: – Дурацкие цветы. Не было их – и не ссорились. А ты еще спрашиваешь, почему я их не дарю. – Не спрашиваю. – Я остывала очень медленно, но все-таки остывала. – И так понятно. Тебе просто насрать. Теперь я точно знала, как работает моя примета насчет двери подъезда. Она все-таки должна хлопнуть! Иначе происходит что-то такое, как сейчас. – Глупости. Давай, скажи мне, какие у тебя любимые цветы, я запишу. Длина, цвет, сорт… Только такие и буду дарить. – Ой, да забей. Лучше купи что-нибудь вкусное. – Я с неохотой расплела сложенные на груди руки и обняла его за шею, сама потянулась губами – и поймала поцелуй. – Давай сбегаю в магазин, – предложил он. – Что ты хочешь? Пива? Мороженого? Шоколадку? Салатик какой-нибудь готовый, чтобы на кухне сегодня не возиться? – Я там вина купила! – вспомнила я. – И персики. Давай? Мне начальник сказал, что подумает о повышении. Это не точно, но уже половина дела, можно отпраздновать. Мы вернулись на кухню. Я не стала снова говорить о розах, просто отнесла их в ванную, набрала воды и отправила пока поплавать. С вазой разберемся как-нибудь потом. Олег уже разобрал сумку с продуктами и достал вино. Готовить никому не хотелось, решили обойтись фруктами и сыром. Нашли толстые белые свечи, я выключила свет и устроилась рядом с Олегом, положив голову ему на плечо. Он подливал мне вино, подкладывал полупрозрачные ломтики сыра, кормил истекающими соком персиками из своих рук, а потом мы долго целовались, обмениваясь терпким вкусом вина на губах. К концу второй бутылки глаза у нас блестели, а дыхание срывалось, но Олег держался, помня о своем обещании не настаивать на сексе. Поэтому я первая перешла к активным действиям, устроившись на коленях перед ним и потянувшись к ширинке. Соседские скандалы Пить вино в четверг – очень плохая идея. Утро пятницы не задалось. Стараясь не расплескать боль, налитую по самые края черепной коробки, я доползла до ванной в надежде, что после душа станет полегче, и с отвращением уставилась на плавающие там чертовы чайные розы. Конечно, вчера нам было не до них. Наклоняться, вылавливая сначала цветы, а потом листочки от них, было физически больно. Толстые стебли с воодушевлением кололи меня иголками, лепестки норовили опасть раньше времени прямо на пол, но было уже наплевать. Пусть валяются. На кухне, разумеется, все осталось как было вечером – засохший сыр на блюде, заветрившиеся персики и стекший на скатерть парафин от свечей. У нас ведь нет маленьких гномиков, которые прибирались бы по ночам! Потом я обнаружила, что Олег так до конца и не разобрал сумку. Творожные сырки, которыми я планировала позавтракать, расплющились под упаковкой яиц и заодно испачкали йогурты. Я отмыла одну баночку от липкой творожной массы, села на край дивана и съела с очень мрачным видом. Больше всего бесило, что, пока я ковыляю по квартире, постанывая от отвращения к реальности, зараза Олег спокойно спит. Точнее, он проснулся, попросил принести водички и снова заснул. Ему в офис не надо, можно даже взять выходной и спокойно поработать, когда полегчает. Закажет небось сейчас остренький фо-бо с доставкой и будет страдать в комфорте. А у меня впереди метро… Рабочий день тоже не задался. Чертов принтер, из-за которого мне во время переезда вынули весь мозг, сломался, и я догадывалась, что не сам по себе. Не поделили два отдела этот ценный аппарат, как две женщины – младенца в известной притче о царе Соломоне, и приняли решение, достойное Александра Македонского, разрубив к чертям гордиев узел. Заодно в процессе переезда пали смертью храбрых несколько столов, стульев и мониторов. Никто не мог вспомнить, куда в порыве улучшайзинга убрали запасы бумаги. Под шумок отделы наворовали друг у друга печенек, сахара и чая. Разнообразия им захотелось. Взрослые люди, мать их! В обед я спряталась в бухгалтерии, где меня кормили шоколадкой от нервов и поили коньяком от похмелья. По пути домой я даже на швы между плитками старалась не наступать и тщательно обходила люки. Если сегодня еще хоть что-нибудь пойдет не так, я просто взорвусь! Хотелось просто прийти домой, поскулить в подушку от так и не прошедшей головной боли, поужинать, выпить чаю и лечь спать. Все! Все! Я не в силах повлиять ни на коллег, ни на начальство, ни на выруливающую со двора машину, которая внаглую объезжает шлагбаум по тротуару и обливает меня водой из лужи. Все, что я могу, – заклинать этот мир своими ритуалами, замечать в нем тайные закономерности, которые делают его немного более предсказуемым, и просто не наступать на люки. И выбирать левый эскалатор. Использовать все обнаруженные секреты, чтобы сделать свою жизнь хоть чуточку проще. Поэтому я открыла дверь подъезда как можно шире. Так она хотя бы на пару мгновений дольше держится перед тем, как захлопнуться, и дает мне больше времени проскочить и нажать кнопку лифта. Нечестная игра, но иногда можно. Вчера прекрасный, но нервный сосед помешал примете сработать. В этот раз я специально оглянулась по сторонам, чтобы убедиться, что никто не последует за мной и не испортит тем самым мой ритуал по заклинанию спокойствия и тишины в доме хотя бы на этот вечер. Все чисто.