Светофор на перекрестке бульвара Дессалин и улицы Энелюс Рюбэн не работал. Полицейский в синей униформе вяло пытался ликвидировать пробку. Малько услышал, что сзади кто-то несколько раз посигналил. Сердце у него забилось быстрее. Он обернулся: водитель маленькой «тойоты» подавал им знаки рукой. Поскольку это был белый, Малько немного успокоился. Фрэнк Гилпатрик раздраженно прорычал: — Опять это дерьмо собачье! «Тойота» подъехала ближе и остановилась. С тяжелым вздохом Гилпатрик вылез из машины. — Извините, я — только на одну минуту, — сказал он Малько. У человека, который вышел из «тойоты», были взъерошенные светлые волосы, красноватое лицо, выдающаяся вперед верхняя губа и скошенный подбородок. Голубая рубашка плотно облегала его упитанное тело. Фрэнк Гилпатрик подошел к нему с хмурым видом. Не глядя в сторону Малько, незнакомец в течение нескольких минут о чем-то возбужденно рассказывал Гилпатрику. Закончив, он снова сел в свою «тойоту». Гилпатрик вернулся, покачивая головой: — На Гаити попадаются самые странные типы. Это американец, которого зовут Берт Марни. Разыскивается Интерполом. — За что? На лице Гилпатрика появилась гримаса отвращения: — За довольно гнусное дельце. В Ла Салине — самом бедном квартале Порт-о-Пренса — он открыл липовое отделение «Красного Креста», где занимается покупкой у бедолаг-безработных их крови из расчета четыре доллара за пол-литра… После сдачи крови он их даже не кормит, и плевать ему на то, что одни и те же доноры приходят по три раза в неделю. Настоящий вампир! Сейчас он почти банкрот: трудно продавать кровь в Штаты по шестнадцать долларов за литр. Гаитяне собирались вышвырнуть его из страны, но он дал в лапу кому надо, и его оставили в покое. И все-таки ему лучше убраться отсюда поскорее — иначе в один прекрасный день макуты тихонько его пристукнут. Конец рассказа Малько уже почти не слышал: полицейский свистел не переставая, пока последний «тап-тап», блокировавший перекресток, не тронулся с места. До «Пале Насьональ» они ехали молча. На автостоянке Дворца Малько припарковал свою машину рядом с большим, золотистого цвета «линкольном», на номерном знаке которого было выведено синей краской: «НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ». Что ж, спасибо за предупреждение… Весь первый этаж Дворца был полон солдатами. Гилпатрик, который, похоже, знал тут все и вся, быстро нашел сержанта, чтобы тот препроводил их на второй этаж. Снаружи, за густыми зарослями олеандра, трое солдат дремали возле двадцатимиллиметровой пушки. За каждым кустом был установлен крупнокалиберный пулемет. Малько заметил даже старый американский «гочкисс» с водяным охлаждением, наверное, еще в начале века украденный у Эмилио Запата. По обе стороны парадного подъезда, в аркадах, стояли два легких танка. В сопровождении сержанта они поднялись на второй этаж и оказались в коридоре, где группки военных и штатских вели оживленную беседу. Сержант подвел Малько и Фрэнка Гилпатрика к столу у Зала Бюстов, за которым сидел какой-то лейтенант. На столе была табличка: «В кабинет президента вход с оружием запрещен!». Здесь явно царило доверие… Двое подпиравших стену тонтон-макутов подозрительно оглядели вновь прибывших. Вдруг раздался радостный рев, от которого Малько вздрогнул. К нему подошел высокий негр в военной форме и в темных очках, с болтающимися на бедрах, как у ковбоя, двумя кольтами-457-«магнум». Он похлопал по спине Фрэнка Гилпатрика и пожал руку Малько, едва не сломав ему фаланги пальцев. — Я капитан Лувертюр, — представился он. — Сейчас объясню вам, как пройти к Амур Мирбале. Проводить вас я не смогу: мне нужно заняться вот этим арестованным. Он указал на негра в рубашке, со связанными за спиной руками и распухшим от битья лицом, который был прикован длинной цепью к тонтон-макуту в соломенной шляпе. — Его хочет видеть президент, — пояснил капитан Лувертюр. Малько взглянул на отупевшее лицо арестованного. — А что он сделал? Капитан Лувертюр нахмурился: — Это мятежник и враг народа. Он вступил в заговор с врагами дювальеризма! Тонтон-макут потянул арестованного за цепочку, и тот с опущенной головой отошел в сторону. * * * Малько чихнул. В кабинете Амур Мирбале, размерами чуть больше кабины лифта, царил арктический холод. Для повышения эффективности кондиционера потолок здесь сделали очень низким. В платье от Нины Риччи и с сумкой «Гермес» Амур Мирбале была очень элегантна. Малько изучал ее из-под своих темных очков: тонкие, как у белой, черты лица, маленький рот, пышный бюст. Короткое платье оставляло открытыми длинные и крепкие ноги цвета бронзы, которые, при широких бедрах, казались очень худыми. Не поднимаясь с кресла, Амур Мирбале протянула Малько руку и сказала певучим и чуточку капризным голосом: — Очень мило, что вы пришли навестить меня. На Гаити так редко видишь новые лица! Да, это была та самая женщина, фотографию которой Малько показывали в ЦРУ. С трудом верилось, что томно расположившаяся в кресле привлекательная особа с мелодичным голосом может быть беспощадной убийцей. Она скорее походила на тех хорошеньких квартеронок, которые скрашивали монотонное существование плантаторов прошлого века. Она говорила по-английски с мягким акцентом. Малько обратил внимание на ее длинные, тонкие пальцы: они все время были в движении — как лапки паука. — Принц Малько находится на Гаити проездом, — сказал Фрэнк Гилпатрик. — Он попросил, чтобы я вам его представил. Амур Мирбале улыбнулась: — Очень приятно! С удовольствием посвятила бы вам больше времени, но, к сожалению, сейчас у меня много работы. Приглашаю вас обоих к себе в гости — послезавтра у меня намечается маленькая вечеринка. — Буду рад, — ответил Малько. — Ну а теперь мне пора к президенту, — заявила Амур Мирбале. — Вы знаете, он в прекрасной форме! Маленький комплимент президенту, который, по последним сведениям, весил около ста двадцати килограммов — без орденов и медалей. Апартаменты Жан-Клода Дювалье занимали все левое крыло Дворца, куда вооруженная охрана допускала только ограниченный круг людей. Как и при Франсуа Дювалье, свет в кабинете пожизненного президента горел всю ночь напролет, дабы гаитяне видели, что он круглосуточно трудится на благо страны. Амур Мирбале встала и оправила платье. Все-таки ее крутые бедра не гармонировали с тонкими, длинными ногами. — Вы почти не загорели, — сказала она Малько. — Надеюсь, у вас еще будет время полежать на солнышке. До послезавтра! Малько поцеловал ей руку. Она открыла дверь в коридор, где какой-то негр в голубом костюме разглагольствовал перед группой молодежи. Этот маленький Дворец с прилегающим к нему садом, где пулеметов было не меньше, чем цветов, казался ирреальным среди окружающей нищеты. Стоило ли бороться за установление контроля над такой страной? 7 С трубкой в зубах и в сдвинутой на затылок адмиральской фуражке, с закатанными выше щиколотки штанинами и в рубашке с развевающимися полами, закрыв глаза и прижав к внушительному животу огромную бутылку рома, в центре круга, образованного неистово выплясывающими и пронзительно поющими хумси[6], как волчок вертелся дюжий хумган. Видимо, хумси, исступленно дергающие бедрами взад-вперед, точно в попытке оттолкнуть окружающих, вводили его в транс: он вращался все быстрее и временами терял равновесие и почти падал на зрителей, которые снова выталкивали его в центр круга. Малько с трудом верил своим глазам. Он представлял себе вудуистский обряд как торжественное костюмированное действо. Здесь же только хумси в своих коротких белых платьях из хлопка казались имеющими какое-то отношение к ритуалам вуду. Но никак не этот пузатый оборванец, выступающий в качестве главного жреца. Сидящий рядом с Малько второй хумган — высокий, худой, с совершенно черной кожей и довольно красивым лицом, — пожалуй, лучше подходил на эту роль. Именно он перед началом обряда встретил их с Симоной и посадил на стулья у стены. Молодая женщина настояла, чтобы он взял ее с собой. Ее знание креольского языка могло ему пригодиться. А пока Малько оставалось уповать на то, что предательство Жюльена Лало было лишь частичным, и старый доносчик не сказал Амур Мирбале о его планах в отношении Жакмеля. Ритуал происходил в жалкой хижине с глинобитным полом, из которой вынесли всю мебель. Хумси танцевали босиком, но с повязанными косынками. Внезапно их белый круг разорвался. Беспрестанно моргая, толстый хумган подскочил к Малько, торжественно откупорил бутылку рома и жестами предложил отхлебнуть. Малько заколебался; не говоря уже о том, что джентльмену не пристало пить из горлышка, содержимое бутылки вызывало у него опасение. Да и пришел он сюда для встречи с Габриэлем Жакмелем, а не для возлияний. — Пейте! — шепнула Симона Хинч. — Это клерен![7] — Но… — Пейте — иначе он рассердится! Малько взял бутылку, сделал глоток и пролил немного рома себе на рубашку. Крепкий и терпкий напиток обжег ему горло. Пение и танцы возобновились. Хумган удовлетворенно забрал бутылку и медленно отошел к стулу, на который в начале обряда поставили зажженную свечу. Откуда-то появился человек с холщовым мешком в руке. Достав из него пригоршню серого порошка, он принялся сыпать его тонкой струйкой на пол, образуя сложные фигуры. — Что он делает? — спросил Малько. Симоне было явно не по себе. Вероятно, несмотря на свой современный вид и европейские блузку и брюки, она принимала религию вуду всерьез. — Он рисует «вевё» — магические знаки вуду — кукурузной мукой, — объяснила она. — С их помощью вызывают богов. Малько вздохнул. — А где же посланец от нашего человека? Симона невозмутимо ответила; — Он здесь. — Где? Малько оглядел комнату. В ее глубине на перекладинах лестницы, которая вела на чердак, сидели несколько негров. Остальные зрители стояли. Их было около тридцати — тех, кого пропустил стоявший в дверях помощник хумгана, руководствовавшийся только ему известными критериями отбора. Так кто же из них был посланец Жакмеля? Может быть, один из обнаженных по пояс барабанщиков, задающих ритм танцу хумси? Симона озабоченно посмотрела на него и прошептала: — Не ищите его глазами! В комнате наверняка есть пара макутов. Я попросила Захарию показать мне этого Финьоле. Он стоит рядом с барабанщиками — в клетчатой рубашке. Малько посмотрел в указанном направлении и увидел очень худого негра с прямыми волосами и крючковатым носом, жадно глядящего на мясистые ягодицы одной из хумси. — Так чего же мы ждем? — спросил Малько, которому изрядно надоела вся эта канитель. До сих пор все прошло гладко: масонский храм он нашел без труда. Из-за разразившейся грозы улицы были безлюдными. Как только Малько с Симоной подъехали к нужному дому, появился сухощавый хумган Захария. Обменявшись несколькими фразами по-креольски с Симоной, он повел их по темному проходу между домами. Недовольства по поводу приезда молодой женщины он не выразил. Церемония длилась уже около двух часов, не отличаясь разнообразием. Малько было ужасно жарко. От хумси, которые продолжали под руководством хумгана свои экзотические танцы и пение, исходил резкий запах пота. Каждые четверть часа они делали паузу, болтали друг с другом и пили кофе. Через определенные промежутки времени хумган подходил с бутылкой рома к очередному зрителю, который в экстазе отпивал из нее глоток. Происходящее больше напоминало невинный сельский праздник, чем магические действия. Тем не менее, в отличие от тех представлений, которые устраивались на улице Карфур, все это предназначалось не для туристов. Как объяснила Симона, здесь происходило освящение дома.