— Постойте, — изумился Николаев, — я о таком еще не слышал. Как это, кофе и не из кофейных зерен? — Очень просто. Берешь корни ромашки, одуванчика, сушишь, мелешь и завариваешь. Или из поджаренных хлебных корок. Правда, чаще всего приходится варить вообще из какой-нибудь гадости. Я сама полтора года проработала в кафе. Мне один знакомый химик приносил какую-то бурду, так людишки от нее прямо на глазах желтели. Да и сама, отстоишь смену у аппарата, домой приходишь, как с химического комбината, голова раскалывается и кругом идет, но зато свои пять сотен в неделю имела. Стольник рэкетирам, стольник заведующему, три сотни оставалось. Это, конечно, не как на алкоголе, но с паршивой овцы хоть шерсти клок. — Вы же травили людей. — Каких людей? Этих, что ли? — Женщина кивнула на группу разодетых отдыхающих. — Какие они люди?! Скоты! Подонки! Взяточники и спекулянты! Откуда у них пачки денег?! Жалко, мышьяк в магазинах не продается, я бы им показала. Ишь, людей травила. А когда целые отрасли выпускают вредные для здоровья продукты питания, лекарства и прочую дрянь? Ко мне один алкоголик все время приходил опохмеляться, кандидат наук, диссертацию о вреде алюминия писал. Так он говорил, что алюминиевая посуда в общепите искалечила больше людей, особенно детей, чем было убито во второй мировой войне. Я сама помню, как нам в институте показывали опыты… — Вы с высшим образованием работали буфетчицей? — спросил Сергей. — Ты думаешь, я одна такая? Ничего оно не дает, если ты, конечно, не выпускник дипакадемии. Так вот, этот алкаш говорил, что алюминий здорово действует на психику и на какие-то генетические штуки, замещает что-то. Американцы уже давно писали об этом и запретили у себя алюминиевую посуду, а у нас, если и перепечатывали эти сообщения, то оставляли лишь места про животных и птиц, что, мол, они теряют ориентировку и прочее. — А где теперь тот мужчина, что рассказывал вам? — Не знаю. Я его уже года два не видела. Наверное, засунул его директор алюминиевого завода под трамвай, чтобы не мешал гнать план. — Кого засунули под трамвай? — вдруг спросил сидевший в задумчивости молодой человек. Перед кафе остановилась красная "пятерка" с развалившимся на заднем сиденье негром. Шофер трижды просигналил. — Да пошли бы они все… — Девица отшвырнула окурок и встала. — Ну, мне пора, клиента привезли. Время — деньги. Гуд бай, мальчики, желаю снять хороших девочек. Хотя, кто вас знает, может, вы гомики. Только не забывайте про СПИД, он не спит. Ауфвидерзейн, — и взбив челку, она шлепнулась на заднее сиденье в объятия негру. — Веселая дамочка, — глядя вслед машине, сказал Сергей. — Да, в последнее время их тут как собак нерезаных развелось. Ну ладно, спасибо за сигарету и компанию. Мне тоже пора. — Молодой человек махнул на прощание рукой и ушел. Журналист посидел еще немного, греясь на солнце, затем сел в "хонду" и поехал в гостиницу. Там он взял у администратора ключи и перенес вещи в триста второй. Новый номер был действительно лучшего прежнего. Спальня, кабинет, телефон, цветной телевизор, огромная лоджия. И мебель здесь была классом выше, чем в пятьсот восьмом. Сергей развалился в мягком, отделанном под кожу кресле, достал блокнот и, закинув ноги на журнальный столик, пододвинул к себе телефон. Итак, первый номер. Занято. Наберем второй. Тоже занят. Странно. Они, что, говорят между собой? Три остальные абонента не подняли трубку. Что ж, бывают и неудачи. А если еще разок. То же самое. Надо попробовать другой вариант. Пожалуй, с него и надо было начинать. Журналист взял с журнального столика телефонную книгу и открыл ее на букве "А". Арнольд достал из буфета раскрытую пачку сигарет, закурил и лёг на диван. Хлопнула дверь, и из прихожей послышались голоса сына и жены. — Папа, папа, посмотри, что мне мама купила! — В комнату, прижимая к груди огромный самосвал, влетел трехлетний мальчуган и вдруг остановился удивленный. — Папа, ты же куришь. Брось немедленно! Арнольд затушил сигарету в пепельнице. — Тут к тебе заходил какой-то мужчина. — Вслед за сыном в гостиную вошла жена. — Что ему надо было? — Не знаю. Сказал, что зайдет попозже. — Мама, а папа курил. Он же сам говорил, что курить нехорошо. — Саша, иди, пожалуйста, в детскую, поиграй с новой игрушкой. Мне надо поговорить с папой. — Я сейчас, — мальчуган подошел к отцу. — Папа, а ты знаешь, почему кошки мяукают, а собаки лают? — Нет. Почему? — А потому, что у кошек батарейки слабые. — Ну и выдумщик ты, — улыбнулся Арнольд и погладил сына по волосам. — Иди поиграй у себя, а мы с мамой поговорим. — Хорошо, папа. Жена закрыла за сыном дверь, присела рядом с Арнольдом на диван и спросила: — Они опять приходили? — Да. Дали три дня. — Что ты будешь делать? — Думаю. — Может, занять денег у мамы и отдать им? — Нет. Тогда уж лучше совсем закрыть мастерскую. — Но ты же давно мечтал о ней. Столько денег и сил потрачено. Машину продал. — Если я испугаюсь и уступлю им, они с меня уже не слезут. Тебе надо будет взять Александра и сегодня же уехать к маме. Чтобы запугать меня, они могут пойти на все. — Я же работаю. Да и как ты без нас? — Лида, — Арнольд сел и обнял за плечи жену, — все очень серьезно. Я зайду к тебе на работу и все устрою. И прошу тебя, никому ни слова. Береги сына. В передней раздался звонок. Они переглянулись. — Это, наверное, тот мужчина, что приходил к тебе, — сделала предположение Лида. — Я открою. — Арнольд поцеловал жену и встал. — Иди, скажи Александру, что вы едете к бабушке. На крыльце стоял невысокий пожилой мужчина в серой куртке и с большой сумкой в руке. — Вы Арнольд Криевс? — спросил он. — Да. — Мне дали ваш адрес и сказали, что вы хороший реставратор. — Извините, придите как-нибудь в другой раз. У меня сейчас очень много заказов, — Арнольд хотел было закрыть дверь, но мужчина придержал ее. — Подождите. Я приехал из другого города. Можно, я вам покажу, что хотел отреставрировать. Мне почему-то кажется, что вас, как реставратора, это заинтересует. — Хорошо, заходите. Они прошли в мастерскую. Мужчина достал из своей объемистой сумки несколько странных деревянных и металлических деталей и быстро собрал из них нечто напоминающее небольшой арбалет. — Что это? — спросил реставратор. — Я раньше собирал различное старинное оружие, и это жемчужина моей коллекции. Я и сам не знаю, как можно назвать это оружие. Внешне оно напоминает арбалет, и в нем действительно есть кое-что от него, а вместе с тем здесь столько всего, чего в обычном арбалете не встретишь. Арнольд взял это странное оружие в руки и начал рассматривать. Вещь была несомненно очень старая. Все ее детали, и деревянные и металлические, были украшены резьбой или гравировкой. На торце приклада была надпись. — Что здесь написано? — Это на латинском. "Дар мастера тому, кто защищает обиженных". — Даже не знаю, смогу ли я починить этот арбалет. Попробуйте позвонить недельки через две, — Арнольд протянул мужчине визитную карточку. — А может, вы хотели бы его продать? — Знаете, именно для этого я и хотел его отреставрировать. Моя жена попала в больницу, у нее рак. Чтобы попасть на операцию в хорошие руки, надо дать взятку. Мы же умудрились прожить с женой жизнь и не сделать накоплений даже на черный день. — Мужчина невесело улыбнулся. — За год ее болезни я продал всю свою коллекцию, осталось только вот это. — Сколько вы хотите, вот в таком состоянии, как оно есть? — Мне не хватает полторы тысячи рублей. — Хорошо, — Арнольд достал из стоящей на столе металлической коробки деньги, пересчитал и протянул мужчине. — Держите. — Надеюсь, это для вас… — Все нормально. Слава Богу, у меня в семье никто не болеет, а на карманные расходы у меня еще осталось. Проводив мужчину, реставратор зашел в детскую. Сын сидел на полу и играл с новой машиной. Жена собирала вещи в дорогу. — Что ты так долго? — спросила она, обернувшись. — Так получилось, — Арнольд присел на корточки возле сына. — Ну, как тебе новая игрушка? — Очень хорошая игрушка. Папа, а мне один мальчик в детском саду сказал, что его котик умеет лаять. — Что ж, это ему может пригодиться в жизни.