У Сергея от удивления чуть не вырвался вопрос "Каких бомб?", но он вовремя спохватился и осторожно спросил: — А может, вы в курсе? — Да нет, я на кухне была. Так, краем уха слышала. — Женщина протерла полотенцем стул и пододвинула его Николаеву. — Садитесь, в ногах правды нет. Извините, что у нас тут небольшой беспорядок. Мы с внучкой генеральной уборкой решили заняться, пока все на работе. — А может, вы все же что-нибудь попытаетесь вспомнить? Дело в том, что тот журналист, который приходил к вам и должен был писать статью, разбился на машине, и все материалы, собранные им, пропали. — Этот молодой человек умер? — Да, — кивнул головой журналист. — Теперь мне приходится собирать все заново. — Такой молодой… Даже не веритс'я… — Мне тоже. Он был моим другом. И поэтому мне особенно важно завершить ту работу, которую он не успел доделать. — Я вас понимаю, — женщина вытащила из кармана фартука носовой платок и промокнула выступившие сле-зы. — У меня самой сын вашего возраста. Даже не знаю, как бы вам помочь. Мой Вячеслав Семенович — капитан рыболовного траулера. Они в начале прошлого месяца вытащили неводом вместе с рыбой несколько бомб. — Наверное, не бомб, а плавучих мин, — поправил ее Сергей. — Они такие круглые, с рожками. — Не разбираюсь я в названиях. Их тут после войны тьма-тьмущая была. Почитай, года не было, чтоб одно-два судна на этих бомбах не взрывались. У моей соседки муж, одногодок Вячеслава Семеновича, через десять лет после войны, в пятьдесят пятом, погиб. — Ну и что было с теми бомбами, которые вытащили с рыбой? — Не знаю, наверное, привезли на берег. Потом приходил ваш друг и долго расспрашивал о чем-то Вячеслава Семеновича. Мой ему карты показывал и рисовал что-то, а журналист весь разговор на маленький такой магнитофон записывал. Не прислушивалась я. Если бы знала, что вам так нужно будет… — А вы не помните случайно, откуда Николай свой диктофон вытащил? Из кармана или из дипломата? — Этого я не видела. Когда они говорили, магнитофон на столе лежал, а когда ваш друг уходил, я дверь закрывала, он, кажется, у него в руке был. Больше ничего не помню. Уж больше месяца прошло. Да и магнитофон я запомнила только потому, что он мне в диковинку был. Маленький, серебристый. — Большое спасибо, — встав, поблагодарил хозяйку Николаев, — вы мне очень помогли. Проспав после бессонной ночи почти до половины четвертого, Арнольд встал, приготовил себе поесть и направился по адресам, которые сообщил ему милиционер. Дом на улице Василевского представлял собой трехэтажный особняк с черепичной крышей. Во дворе было множество капитальных хозяйственных построек, но на всем лежал налет запущенности. Реставратор прошелся несколько раз вдоль забора, стараясь получше рассмотреть дом. Окна в нем были везде закрыты, а на первом этаже даже занавешены плотными шторами. Арнольд перешел на другую сторону улицы и, вытащив из сумки книгу на немецком языке по реставрации мебели, присел на скамейку в небольшом скверике. Это был неплохой наблюдательный пункт. Невысокие кусты и деревца не мешали следить за домом и его обитателями, а заодно скрывали наблюдателя от посторонних глаз. Минут через пятьдесят к дому подъехали "Жигули". Арнольд не видел номера, но он мог поспорить, что это была одна из тех машин, на которых к нему приезжали вымогатели. Из "девятки" вылез молодой человек в черной кожаной куртке и вошел в калитку. Арнольд устроился поудобней и начал наблюдать за окнами. В правом нижнем колыхнулась штора. Минут через пять молодой человек вышел из дома и подошел к машине. Угловое окно распахнулось, и из него выглянул мужчина. — Не забудь заехать в гостиницу к толстяку. Узнай, чего он хочет, — крикнул он водителю "Жигулей". — Хорошо, я как раз еду в бассейн, а потом заскочу к нему, — ответил тот, садясь за руль. Машина развернулась. Арнольд успел заметить номер 15–81. Все правильно, это на ней приезжали рэкетиры. Жалко, что не удалось получше рассмотреть лицо водителя. "Жигули" подъехали к перекрестку. Если машина повернет направо, то, значит, молодой человек направляется к старому бассейну, если налево, то к новому. Машина свернула налево. Прекрасно, это упрощает дело, там всего одна гостиница. Реставратор сунул книжку в сумку и, пройдя через сквер, остановил такси. — К отелю, возле нового бассейна. В гостинице Арнольд устроился в холле на диванчике, возле пальмы, и вновь вытащил свою книгу. На этот раз ждать пришлось недолго. Молодой человек в кожаной куртке подошел к окошку администратора и спросил: — Где Рехнер? — Он только что прошел в бар. Минуты через две реставратор захлопнул книжку и заглянул в бар. Молодой человек сидел спиной к двери и беседовал с небольшим лысоватым мужчиной в сером костюме. Бар был пуст, и поэтому незаметно подслушать, о чем у них шел разговор, не представлялось возможным, но и так, на первый раз, информации достаточно. Теперь следовало бы узнать что-нибудь о хозяевах второй машины. Арнольд вышел из гостиницы и остановил частника. — Подбрось до улицы Освобождения. — Какой номер? — спросил водитель. — Тридцатый. — Нет, там крюк надо до переезда делать, а дорога вся разбита. Машину новую не хочу гробить. — Ну подбрось хотя бы до железной дороги, я там пешком дойду. — Садись. Четвертый телефон принадлежал детскому саду. Он находился на улице Советской, в двух шагах от нового здания городского исполнительного комитета. За зелёным забором среди разноцветных домиков бегали детишки. Сергей открыл калитку и подошел к одной из молоденьких воспитательниц, наблюдавших за играми своих подопечных. — Здравствуйте, вы не подскажете, где мне найти Алексееву? — Она у нас больше не работает. На прошлой неделе уволилась. — Ушли ее, по собственному желанию, — усмехнулась вторая воспитательница. — Кому-то очень помешала. — Клава… — А что Клава? Хорошая женщина была. Детишек любила. Больше такой заведующей не найдешь. А вы, случаем, не журналист? — Нет, — соврал на всякий случай Николаев. — А что такое? — Да тут приходил к ней один. За него ее и уволили. Это… — Клавка, ну что ты вечно?.. — перебила свою коллегу первая воспитательница. — Хочешь, чтоб и тебя?.. Молодой человек, вы ее не слушайте. Это она так. А если вам нужна Алексеева, то вы можете зайти к ней домой. Она здесь рядом живет. Улица Сенная, дом три, квартира один. Дома Алексеевой не оказалось. Соседка сказала, что она уехала на несколько дней к родителям, и дала ее домашний телефон. Сергей сел в машину и поехал в гостиницу. В номере он первым делом принял душ и сменил рубашку, а затем завалился на диван и занялся изучением полученного в редакции блокнота Николая. Это был обычный блокнот с отрывными листками, какими пользуются журналисты. На обложке стояли инициалы Ирбе — ''Н.П.''. На первой странице было крупным размашистым почерком написано, а затем зачеркнуто: ''Сколько нам осталось?". Внизу, в овале, был нарисован тонущий корабль. Слева от него стояло число "19", справа — "44". На второй странице каллиграфическим почерком было выведено: "Кому это выгодно? Кто на этом греет руки?". Дальше следовал текст: "Как прекрасен наш утопающий в зелени курортный городок на берегу янтарного моря. В большинстве своем здесь живут прекрасные и трудолюбивые люди. Живут и не знают, какая опасность нависла над ними…" На этом текст обрывался. Из блокнота было вырвано по крайней мере страниц пять. Далее следовали чистые листы. Кто бы это мог сделать? Николай или те, кто выкрал из стола в редакции все его бумаги? Сергей закрыл глаза ладонями и откинулся на спинку дивана. Сколько разной и на первый взгляд не связанной между собой информации получено за сегодняшний день. Имеет ли хоть часть ее какое-нибудь отношение к смерти Ирбе? Почему Рудзитис так побледнел, когда узнал, что я журналист? А он здорово испугался, хотя и не похож на человека робкого десятка. Может, он убийца или имеет к этому отношение? Зачем Николаю понадобились анализы проб воздуха и воды? При чем здесь хлор и иприт? Зачем эти бомбы или мины? Является ли все это звеньями одной цепи? Столько вопросов и ни одного ответа. Надо копать дальше. Возможно, встреча с Алексеевой поможет решить некоторые из них. Раздался телефонный звонок. Николаев протянул руку и поднял трубку. — Да, я слушаю. Человек на другом конце провода молчал. Слышалось лишь его учащенное дыхание. — Говорите, я слушаю. Молчание. — Ну, как хотите, — сказал Сергей и положил трубку. Перейдя железнодорожные пути, Арнольд оказался перед группой довольно жалких на вид построек. Он прошелся по вымощенной булыжником мостовой вдоль заборов. Нигде не было видно никаких табличек с номерами домов. — Что ты здесь ищешь? Реставратор оглянулся. Возле открытой калитки стоял худой и длинный старикашка в меховой безрукавке и с палкой в руке. — Что ты здесь потерял? — спросил он вновь. Голос у него был противный и скрипучий. — Я ищу дом тридцать четыре. — Ну, мой дом. Это было очень некстати. Арнольд хотел немного понаблюдать за домом, прежде чем заявляться туда. Появление же старика, причем настроенного не очень любезно, осложняло поставленную задачу. Надо было как-то выкручиваться. — Вы товарищ Гребельский? — Да, я. — Дело в том, что мой "Москвич" на стоянке ударила сегодня какая-то машина. Свидетели записали номер, а в ГАИ мне сказали, что она принадлежит вам. — Что? У меня нет никакой машины и никогда не было. Иди отсюда, а то я сейчас милиционера позову. Он здесь рядом живет, — старикашка захлопнул калитку. Он явно лгал, говоря о том, что не знает о записанной на его имя машине, но делать было нечего, и Арнольду пришлось ретироваться несолоно хлебавши. Тем временем старик, пронаблюдав, в какую сторону пойдет непрошеный гость, пролез сквозь дыру в заборе на соседний участок и, бормоча про себя "ишь, товарища себе нашел", постучал в окно небольшого одноэтажного домика. Из-за занавески выглянуло чье-то лицо, затем распахнулась дверь, и на пороге появился огромный детина в синей майке. — В чем дело, дед?