– Этого человека ты тоже знаешь? Саймон мрачно улыбнулся, но ничего не ответил. Последнее откровение вызвало у него слабое подозрение что, возможно, его спутник в данный момент подозревает, что он и есть Хубер. – Банкир умер, и у него осталась точь, получифшая ф сфое распоряжение много тенег и облигаций, – резюмировал Хармон. – И она отпрафилась в Нью-Йорк пассажиркой третьего класса. Хубер сделал резкое движение, словно собираясь прыгнуть через стол. Фриц вздрогнул, явно готовый встретить его натиск. Саймон сдержался, но заметил это его движение. – Я уже почти тобрался до конца истории, – сказал детектив. – Давай, заканчивай. – Та тевушка не тобралась до Нью-Йорка на парохоте. – Что же с ней стало? – спросил бандит дрогнувшим голосом. – Ну, ее обнаружил тот человек, Хубер, который был на том же парохоте, и когда сутно прибыло ф бухту Нью-Йорка и останофилось на карантин, тевушка стояла ф отиночестфе на носу, и мистер Хубер поткрался к ней с ножом, нанес ей утар и фыбросил ее за борт! На мгновение Саймона полностью парализовало от удивления. Его волнение было настолько очевидным, что Фриц спросил: – Но ведь ты тоже знаешь фсе это, та? Хубер внезапно провел рукой по столу и схватил сыщика за волосы. После чего наступила самая необычная развязка. Парик, который скрывал коротко подстриженные черные волосы детектива, оторвался, и из-под него, как голова тюленя из-под воды, высунулась непокрытая голова сыщика. – Ага! – прошипел Хубер. – Ага! – рассмеялся Фриц, и на его лице появилось странное выражение, когда он сунул бандиту под нос взведенный револьвер. Разволновавшись, Саймон забыл, что с противника нельзя спускать глаз. Теперь же двое мужчин уставились друг на друга, как два льва, приготовившихся к драке. Хубер был совершенно невозмутим. Он столкнулся с реальной опасностью, но уже давно привык к борьбе не на жизнь, а на смерть. А еще он быстро соображал и мгновенно принял ситуацию. – Я так и думал, – сказал он ровным голосом. – В самом теле? – отозвался Фриц. – Кто ты? – Я человек, который шел по следу Хубера. – Думаешь, ты его сцапал? – Я смотрю на это именно так. Бандит сделал небольшое движение. – Не твигайся, Саймон, это опасно для тебя, – предупредил его Фриц. Хубер понимал, что вынужден иметь дело с хладнокровным, отчаянным и очень умным человеком. Того, кто провел с ним такую хитрую игру, невозможно было обмануть. Пошевелиться сейчас почти наверняка означало смерть. Но оставаться пассивным почти наверняка означало арест и точно такую же смерть. Момент был критическим. – Ты хороший человек, – сказал Хубер. – Спасибо. – Мы неплохо сыграли в эту маленькую игру. – Спасибо. – Я был дураком. – Спасибо за то, что был таким тураком. – Какие у тебя теперь планы? – Ты мой пленник. – Никогда! – Я тержу тебя на мушке. – Я выкручусь, если поделюсь большой долей моей добычи. – Я не беру фзяток. – Ты так крепко связал себе руки? – Разумеется, это моя работа. Самйон схватился за пистолет, нацеленный ему в голову. Это была его игра не на жизнь, а на смерть – никакие другие «шоу» ему больше не помогли бы. Немецкий детектив сумел отшвырнуть противника на стул. Для него этот человек не был игрой. Фриц просто хотел как следует выполнить свою работу. Он не стал стрелять и только отдернул руку с пистолетом. Уже в следующее мгновение Хубер вскочил на ноги, и в ту же секунду лампа свалилась со стола на пол. Яркая вспышка – и мужчины оказались полной темноте в этом узком подземном помещении. Один из них был готов к убийству, другой – к захвату противника. Но дальше случилось нечто странное и поистине поразительное. На полу вспыхнул яркий свет. Фриц пришел в этот дом подготовленным к всевозможным чрезвычайным ситуациям. В течение всего разговора с Саймоном он держал в руках зажженный фонарь с заслонкой, полностью скрывающей свет, и когда Хубер уронил на пол лампу, детектив снял эту заслонку, бросил ее в один угол, а сам прыгнул в другой. Саймон в страхе замер на месте. Он не осмеливался пошевелиться, чтобы не оказаться в ярком свете луча света, идущего с фонаря. У него был пистолет, и, выстрелив в упор, он мог разбить фонарь пулей. Однако выстрел стал бы сигналом для его смерти. Вспышка от выстрела выдала бы его положение, и он оказался бы лицом к лицу с человеком, готовым к такой игре. Глава XXXIV Второй поединок в темноте Ни один из противников не решался пошевелиться – оба не смели даже тяжело дышать. Фриц был в ботинках, которые можно было за секунду расстегнуть и сделать менее тесными без помощи рук. Это тоже говорило о том, что он очень хорошо подготовился к встрече с Саймоном, предусмотрев даже такое непредвиденное обстоятельство, как борьба в темноте. Поставив на пол фонарь, он снял обувь и остался в носках, так что теперь мог двигаться бесшумной кошачьей поступью. И он начал двигаться. Эта игра должна была помочь ему приблизиться к Хуберу. Как индеец, крадущий под частоколом, он осторожно перемещался по узкой комнате. Наконец, удивительный инстинкт детектива предупредил его, что он находится рядом с местом, где стоял Саймон. Чтобы добраться до этого человека, ему нужно было проползти под объемным лучом света, который расходился от фонаря расширяющимся конусом. Существовала небольшая вероятность, что, двигаясь под этим столбом света, он позволит противнику увидеть себя. Случись так – это была бы верная смерть! Человек должен родиться с подходящими физическими данными, чтобы пройти через такое испытание, с которым столкнулся наш герой. Кроме того, даже если он родился с таким развитым чутьем, ему необходимо получить опыт, чтобы обучить свою нервную систему необходимому послушанию и контролю. Но Фриц обладал всеми естественными и приобретенными качествами для своего критического задания. Он был просто человеком, который действовал именно так, как нужно было в данном случае, и не сделал ни одного ложного движения. Один неверный ход оказался бы для него фатальным. Он выступал против человека, почти равного ему в силе и ловкости. Разница была лишь в том, что правда была на стороне одного из них. А при прочих равных судьба и удача всегда выступают против преступника. Фриц в этом плане был в такой выгодной позиции, что если бы он хотел убить Хубера, то рискнул бы выстрелить. Но по-настоящему смелые люди никогда не отнимают человеческую жизнь, даже если это жизнь преступника. Только трусливые в глубине души глупцы слишком свободно пользуются пистолетами. Задачей нашего героя было пройти под лучом света. Если бы он только мог приблизиться к своему противнику и схватить его, он бы рискнул противопоставить свои силу и мастерство силе и мастерству Саймона. Затаив дыхание, Хармон пригнулся и задумался. И тут его удивительно острый слух помог ему принять решение. Он услышал, что Хубер двигается. Преступник ощупью пробирался к лучу света. Позже Фриц утверждал, что тот же инстинкт, который предупредил его о его близости к Саймону, скорее всего, помогал таким же образом и его врагу. Острота этого критического момента возросла еще сильнее. Стоило Хуберу понять, где находится детектив – и его не остановили бы никакие угрызения совести. Этот человек выстрелил бы, и глазом не моргнув. Луч фонаря по-прежнему разделял двух мужчин. Оба стояли в темноте по обеим сторонам от яркого пучка света. И как дикий кот измеряет расстояние перед тем как прыгнуть, так Хармон рассчитал дистанцию, отделяющую его от его «добычи». Собравшись, он сделал судьбоносный прыжок. Его расчеты были точными, а выбранный для прыжка момент – удачным. Хубер еще только присел, готовясь к прыжку, когда на него навалилось тело детектива. Ловкость, проявленная нашим героем, была изумительной. Стоило ему коснуться своего врага вытянутыми вперед руками, и детектив вцепился в него мертвой хваткой. В темноте началась ужасная борьба. Но преимущество было на стороне Фрица. Он был готов драться, в то время, как Саймона застали врасплох. Руки бандита оказались крепко схвачены, однако его ноги были свободны. Мгновение – и его колено уперлось бы в живот сыщика, вынудив его разжать хватку. Но Хармон спасся, развернув противника спиной к себе и заставив его активно брыкаться – только так Хубер мог не дать ему бросить себя на пол. Теперь Фриц держал вырывающегося врага за воротник и за локти в темноте. Детектив знал толк в подобной борьбе. Меньше, чем через тридцать секунд после того, как он впервые схватил Саймона, ему удалось бросить преступника на спину. Тридцать секунд – совсем короткий промежуток времени, но при определенных обстоятельствах это почти эпоха. Как только Хармон опрокинул своего противника на спину, он сразу же наклонился вперед и схватил его за зубами запястье. Повести себя так по-собачьи было необходимо для того, чтобы получить возможность пользоваться одной рукой. Хубер неистово боролся, но увы! – детективу он был не конкурент. Освободившаяся рука Фрица нашла наручники и вскоре – клик-клик! – защелкнувшиеся стальные браслеты объявили окончательную и уверенную победу. Преступник был взят. И взят живым Немецкий сыщик серьезно рисковал жизнью и делал это почти напрасно, чтобы добиться своей цели, и это было, конечно, безрассудно. Но зато теперь Саймон был в его власти. С губ Хубера сорвался вой гнева и разочарования. Он неистовствовал и ругался, как сумасшедший. Негодяй, который никогда не считался с человеческой жизнью и был одним из самых гнусных злодеев в мире, наконец, был повержен. Если бы это было возможно, жертвы его ужасных преступлений, должно быть, ухмыльнулись в своих могилах, когда он издал крик сбитой с толку ярости и на губах у него выступила пена. – Будь ты проклят! – вопил он. – Что ж, лучше ты немного поругаешься, мой труг – может, тебе немного полегчает от этого, потому что сейчас ты врят ли хорошо себя чуфстфуешь, – отозвался его противник. Затем Фриц поднялся и, сдвинув заслонку фонаря, зажег верхний свет в комнате. Его глазам предстала странная картина. Хубер лежал на полу, и на лбу у него выступили крупные капли пота. Ярость и отчаяние, смешанные с выражением ужаса, исказили его лицо. Детектив наклонился над ним. По лицу Хармона тоже катился пот, но это не мешало ему довольно улыбаться. – Теперь я тебя поймал, Саймон Хубер – что ты об этом думаешь, а? – поинтересовался сыщик поднимая своего пленника на ноги. – Садись, и мы поговорим о наших старых фременах, а? Ни в одном языке не нашлось бы подходящих слов, чтобы описать выражение лица Хубера. – Давно ты на меня вышел? – спросил он через некоторое время. – В ту ночь, когда ты покушался на жизнь Агнес Шарман, – Фриц оставил свой фальшивый немецкий акцент и заговорил обычным языком. – Ты мне расскажешь, как сумел меня раскусить? Я думал, что об этом маленьком деле не знала ни одна живая душа.