Вадик тогда казался мне таким умным. Да я всегда считала его мудрецом. И сейчас мне ужасно не хватает его умения растолковывать разные непонятности – точно, метко, образно… Как недостает Вадика для тысячи других вещей: пить чай, ходить в кино, валяться на пляже, сидеть в кафе, гулять по лесу… Обои клеить, ужинать вместе с ним и Антошкой, а по воскресеньям – завтракать втроем… Вот, не могу. Опять разговор сам собой сбивается на Вадика, и глаза на мокром месте. Конечно, когда я выходила замуж за человека старше себя на двадцать три года, я сознавала: скорее всего, наступит день, когда я останусь одна. Но я не думала, что он придет так скоро. И не дряхление или болезнь будет тому причиной, а трагический случай. И главное, что ушедшего мне будет настолько не хватать… Ну вот, разнюнилась. Все, все. Хватит рыданий… Рассказ мой не о Вадике, а совсем о другом. О том, как женщина сорока двух лет (перед вами я не буду кокетничать, скрывая свой возраст) начинает новую жизнь. Совершенно новую. Практически с нуля. * * * К яхтам (как и ко многому другому) меня приучил Вадик. (А разве могло быть по-другому с девятнадцатилетней девчонкой, которая решила связать свою судьбу с мужчиной за сорок!) Когда он впервые вышел на кафедру в качестве приглашенного лектора и начал говорить, моя душа замерла от восторга, и совсем не потому, что я в него влюбилась – любовь пришла позже. Просто он сразу поражал и как мужчина, и как ученый: умный, яркий, красивый, стильный, независимый, уверенный в себе… При сем он всегда, когда мы уже были вместе, говорил – безо всякой рисовки, – что неправильно выбрал профессию: всегда хотел стать моряком. И когда у нас появилась возможность, мы все свои отпуска стали проводить (порою дважды в год) под парусом. А в выходные тренировались на собственной яхточке-посудинке на Пироговке. Только не подумайте, что наша жизнь с Вадиком была облита сахарной глазурью, взбитыми сливками и шоколадом. Почему-то у многих при словах «собственная яхта» возникает образ олигарха верхом на многопалубном белом пароходе. Однако за рубежами нашей Родины яхтинг сейчас – такое же хобби, как, скажем, горные лыжи, дайвинг или теннис. Не слишком дешевое, но если ты работаешь – особенно адски, как Вадик, – запросто можешь себе позволить. Вот и мы начали себе позволять – и первые года три считали свои поездки неслыханной роскошью, подарком судьбы. А потом привыкли. Сволочь человек, ко всему привыкает, и к счастью своему тоже. Даже не замечает его. А ведь в какой-то момент грандиозной перестройки и последующего большого хапка, в начале девяностых, у нашей семейки (Вадик, маленький Антошка и я) не то что яхты – порой даже хлеба не было. Вадик тогда рыскал по столице как угорелый в поисках пропитания. Он считал себя обязанным. Он мужчина, он старший, ему и кормить семью, полагал мой муж, и в пору, когда его знания и опыт ничего не стоили, никаким трудом не гнушался. А потом его упорство и труд (как у лягушки, которая сбила молоко в масло) дали свои плоды. Его профессиональные знания, умения и опыт оказались востребованы и с каждым годом стали давать все больший доход. Правда, мне, конечно, было нелегко, потому что пришлось его отпускать. Сначала – на три года в Африку. Потом дважды, с перерывом на год, – на Ближний Восток. Затем во Францию… Трудно мне было без него. Зато мы с Антоном ни в чем не знали себе отказа. Мы, все трое, не то что как сыр в масле стали кататься, но нужду пережили и даже кое-что начали себе позволять. Я благие перемены в нашей жизни расшифровывала для себя так: благодаря тому что мы оставались вместе в невзгодах, Бог дал нам понежиться в радости. Какой был праздник, когда Вадик возвращался из своих командировок и надолго оставался с нами! Я опять сбилась на Вадима, простите меня, а ведь начинала и хотела – о яхтах. В мореплаваниях с супругом я многому научилась. Всему, что он умел сам. И теперь готова была применить свои знания на практике. * * * Boat Marina VII Crew-list Mr. Domnin Ivan, captain Mrs. Ivanova Inna, co-captain Mr. Voskoboinikov Petr sailor Mr. Voskoboinikov Artem sailor[1] * * * Бортовой журнал. День первый. ***июля 2*** года. 07.21 СЕТ. Вышли из порта К. (Испания, Каталония). Ясно. Волнение 2–3 балла. Курс – 105. * * * Я всегда была мальчишницей. Мне лучше удавалось лазить по заборам, чем баюкать кукол. Я на равных с пацанами носилась в казаки-разбойники. В четырнадцать пошла не на курсы кройки и шитья, а в автошколу. И доездилась до кандидата в мастера спорта! Всерьез занималась карате… Потом врачи объясняли мои пристрастия избытком мужского гормона тестостерона, из-за чего мне и пришлось помучиться, прежде чем я родила Антона. Как бы то ни было, в мужской компании я всегда чувствовала себя комфортней, чем в дамской: роль «своего парня» мне отлично удавалась. Джинсы или, на худой конец, шорты я ношу с гораздо большим кайфом, чем юбки. Лишь Вадик своими трогательными ухаживаниями, трепетным отношением и безграничной любовью сумел разбудить во мне женщину. Ах, Вадик, Вадик… Сколько еще я буду вспоминать тебя каждую минуту? Казалось бы, я сделала то, что хотела: вырвалась из привычной обстановки. Вокруг нас, четверых, – ярчайшее средиземноморское солнце, бирюзовое небо, лазурное море. Мы благополучно вышли в нейтральные воды. Яхта идет на автопилоте. Вокруг меня трое сильных мужчин, трое друзей. Я в купальнике на палубе белоснежной яхты. Я хороша собой, худа и подтянута. А все равно – точит червячок неудовлетворенности, сожаления по прошлому и опаски перед будущим. Воистину – человек никогда не бывает полностью, на все сто процентов счастлив. И даже когда ему кажется: в тот миг, в прошлом, я черпал бескрайнюю радость полной ложкой, все равно на самом деле что-то в ту секунду отравляло его счастье (а потом благополучно забылось). Например, даже когда Вадик впервые объяснялся мне в любви, я, помимо безграничного упоения, испытывала беспокойство по поводу своего не идеального маникюра… Вот и сейчас, раскинувшись на прогретой солнцем палубе и временами лениво обозревая горизонт – нет ли судна на встречных курсах, – я все-таки напрягалась по поводу нашего вчерашнего спора с капитаном и командой. …Всех троих мужиков в путешествие пригласила я. Они согласились с восторгом. Еще бы! Пройти от берегов Испании через все Средиземноморье, а потом по Черному морю до Сочи и при этом ни за что не платить – ни за аренду яхты, ни за воду с электричеством, ни за продукты! Да еще и получить изрядную сумму в европейских дензнаках за перегон борта! Да какого борта! Настоящая пацанская миллионодолларовая посудина. Скромное обаяние буржуазии. Такие нам даже в прокате не доступны, о покупке – и мечтать нечего. Можно сказать, я завербовала парней на настоящую синекуру[2]. Со всеми троими я познакомилась настолько давно, что можно говорить о съеденном совместно пуде соли, если считать не только обычную пищевую, но и ту, что оставалась на наших губах и щеках во время штормов в морях Черном, Балтийском, Эгейском, Северном, Карибском… Проще говоря, всех троих я знаю тысячи лет. Однако это не мешает нам спорить, ссориться и даже ругаться. Вот и вчера, когда мы взошли на борт, загрузили припасы, забили холодильники льдом, баки – солярой, а танки – пресной водой; когда я покормила мальчиков праздничным ужином – пастой болоньезе, или, попросту говоря, макаронами по-флотски, и мы выпили по глотку виски – тут спор и разгорелся. И, как это часто бывает в любой семье (и экипаже), сыр-бор начался из-за денег. Запевалой выступила я: в конце концов, именно я договаривалась с владельцем яхты об условиях, и мне они показались приемлемыми. – Базовая ставка, как я уже говорила, десять тысяч на всех. Но это – если мы ошвартуемся в Сочи не позже вечера *** июля. За перевыполнение плана предусмотрены бонусы. За просрочку – соответственно, малусы. И изрядные. Сутки просрочки – долой тысячу. На каждые сутки опережения – плюс тысяча. – Да хозяин – просто Филеас Фогг[3] какой-то, – пробурчал Артем, младший и самый покладистый из братьев Воскобойниковых. А я стала развивать свою мысль, хотя и так все было понятно: – Стало быть, чем скорей мы придем, тем больше получим. Значит, идти надо всегда, в идеале – без захода в промежуточные порты. – Горючка. Вода. Лед для холодильников, – напомнил Иван – немногословный, как и положено капитану. – Режим жесткой экономии, – возразила я столь же лапидарно. – Все равно не получится! – закричал Петр, старший и чрезмерно эмоциональный брат Воскобойников. – Два, а то и три раза придется зайти! – Меньше будешь мыться, есть и гадить, – хладнокровно заметил Артем. Петя тут же взбесился, как будто им обоим не под восемьдесят (на двоих) было, а по десять на брата: – Ты сам! По пять раз в день подмываешься, как шлюха портовая! Прости, Инка, за непарламентские выражения, но эта крыса сухопутная кого хошь доведет! – Ну-ка, ша! – ни на децибел не повышая голос, непререкаемо пресек братскую свару капитан Иван, и Артем с Петькой послушно заткнулись. Авторитет шестидесятилетнего Ивана был высочайшим, недаром именно о нем я в первую очередь подумала как о первом кандидате на роль мастера, когда мне подфартило с халтуркой. – Но один-то раз точно придется зайти – иначе горючки не хватит. А может, даже дважды. – Будем вызывать прямо к нашему подходу заправщика, – стала развивать мысль капитана я. – Попутно заливать воду, а кто-то в лавку за провизией успеет смотаться. Эдак мы всего часа полтора на остановку потеряем. – Значит, у нас будет гонка, – съязвил горячий Воскобойников-старший. – Настоящая регата. Ты нам, Инна, между прочим, ни о чем подобном не говорила. А мы в отпуске. – Знаешь, что, Петя, – заметила я ледяным тоном, – за неторопливый отпуск денег никто никому не платит. Ясно тебе? Петька ничего мне не ответил – только надулся, и даже Артем с капитаном Иваном бросили на меня укоризненные взгляды: мол, зря я так круто беру, да еще с самого первого дня, когда мы даже в море не вышли. …Вот и сейчас: помнили они, мужики, о нашем вчерашнем разговоре? Наверняка, насколько я знала сильный пол, уже забыли. А я, несмотря на ласковое солнце и нежный бриз, все лежала и занималась самоедством: напрасно, ох, напрасно я так обидела Петра – тем более что из всех троих он мне, говоря по совести, нравился больше всех – как товарищ, разумеется, только как товарищ… * * * Бортовой журнал. День ***. *** июля 2*** года. 20.20 СЕТ. Вышли из порта С*** (остров С***, Греция). Ясно. Волнение 1–2 балла. Курс – 90. Сегодня под вечер в греческом порту С*** произошло крайне неприятное событие. То была первая швартовка за все время нашего путешествия. Земля, земля! Я чувствовала себя как Колумбов матрос. Твердый асфальт качался под моими ногами. Столько времени непрерывно в плавании я еще ни разу не проводила. Погода нам благоприятствовала: почти все время легкий бриз и ни единой тучки. Но все равно ступать по надежной земле было необыкновенно приятно. Я так и видела себя со стороны: походка непроизвольно стала разлапистой, словно у бывалого морского волка. Не хватало только трубки, татуировки и попугая на плече. Я отправилась пополнить запасы провианта и льда. Капитан Иван остался на яхте: встречать заправщика, торговаться с ним и расплачиваться. Братья Воскобойниковы принялись драить палубу, уже изрядно просолившуюся за время нашей экспедиции, и заполнять танки пресной водой. Потом они рассказали мне, как приключилось, что лодка осталась без присмотра. Тщательно и споро вымыв бот, Артем с Петром отпросились у кэпа в таверну. Мастер проверил качество их работы (дружба дружбой, а дисциплина в любом экипаже превыше всего), удовлетворился настоящим морским порядком и отпустил матросов. Братьев можно было понять: ребята хотели – раз нет времени танцевать сиртаки с прекрасными гречанками – хотя бы хлебнуть свежего разливного и отведать только что выловленной барабульки (я ведь и правда не баловала своих мужичков разносолами). И тут к оставшемуся на яхте в одиночестве Ивану подошел греческий мужик, похожий на бомжа (подобные типы ошиваются во всех гаванях мира, оказывая экипажам за небольшую плату множество мелких услуг). Бич – или как там его прозывали по-гречески – на ломаном английском попросил мастера пройти в контору, чтобы заплатить портовый сбор. Что ж, законопослушный Иван отправился – предусмотрительно заперев вход в салон и приподняв трап. Потом мы посчитали, что в итоге наше плавсредство простояло у причала без присмотра всего лишь около получаса. Ровным счетом ничего страшного – ситуация обыденная. Миллионы яхтсменов оставляют свои плавучие домики на целые дни напролет, порой вовсе не запирая, на всех пирсах мира, от Турку до Гаваны. И никогда я не слышала, чтобы какую-то яхту ограбили. А тут… Я вернулась на «Марину VII» первой. Таксист подвез меня с горой продуктов прямо к трапу и помог перенести пакеты на палубу. Отсутствие команды не удивляло – дело обыденное, мало ли куда отошли ребята. Однако даже передать не могу, какой приступ разочарования, отвращения и злобы я испытала, увидев, что замок в пластиковой дверце, ведущей в салон, взломан, а внутри царит полный раскардаш! Какая-то сволочь забралась внутрь и устроила форменный дебош! Из обоих мини-холодильников были выброшены продукты. На полу валялись лоции, несколько листов обшивки оказались вскрытыми. Налетчики потрудились также в наших каютах: все содержимое моего чемодана вывалили на койку. Я заглянула в носовое капитанское лежбище – та же картина. Похожий беспорядок царил и в обиталище братьев. Вскоре явились мужчины, и мы принялись наводить порядок, оценивать убытки. Выяснилась поразительная вещь: кроме морального, налетчики не нанесли нам никакого вреда! Слава богу, каждый из нас покидал борт со всеми своими наличными и кредитками. А ценные вещи, остававшиеся на яхте, остались в неприкосновенности: и три фотоаппарата, и объективы, и две видеокамеры, и телефоны братьев. Да, навели хамский беспорядок – но не больше того. Вопрос: что искали налетчики? Стало тревожно. Нехорошее предчувствие заползло в душу.