Он сам, Константинов. Левушка Торц, конечно. Рома Полянский, тезка гениального режиссера. Тамила, но она не в счет, она не может быть ни в чем замешана, Константинов знает это точно. Редактор отдела бизнеса, но он уже неделю в отпуске. Главный бухгалтер никуда сам не ходит, за него ходит Лев Валерьянович, такое у них разделение труда. Пожалуй… пожалуй… больше никого. Да, и еще, конечно, сама Марьяна. Вполне может быть, что диск подложила она сама, а потом разыграла небольшой спектакль, почему нет?.. Итак, всего пятеро – Торц, Полянский, Марьяна, Тамила и он сам. Ни он, ни Тамила диск не подкладывали, значит, либо Торц, либо Полянский, либо Марьяна. Кроме того, бандерлоги на импровизированном следствии признались, что диск валялся у них в авто и они понятия не имеют, как он попал на стол к Марьяне! В авто – попросту говоря «восьмерке» – не работала сигнализация, и вскрыть ее можно заколкой для волос или пластмассовой вилкой. Но о том, что сигнализация не работает, могли знать только свои! Те, кто ежедневно приезжает на парковку и ставит машину рядом со злополучной «восьмеркой»!.. И еще Тамила, и то, что случилось с самим Константиновым в Питере! И мать, которой приснился сон!.. Константинов не стал ждать троллейбуса и две остановки до редакции пробежал бегом. Он ворвался в приемную главной редакторши, пролетел мимо изумленной Марьяны и распахнул дверь. Лера смотрела прямо перед собой. На столе лежала какая-то длинная бумажка, похожая на авиационный или железнодорожный билет. – Лера, мне нужно с тобой поговорить! – Странно, – сказала она язвительно. – И мне нужно с тобой поговорить. Он тяжело дышал и не сразу заметил, что у нее совершенно черное лицо, и под глазами фиолетовые тени – свидетельство сильных душевных переживаний. – Как это понимать? – И через стол она бросила в его сторону бумажку, похожую на билет. Она полетела плохо, завертелась и приземлилась под столом для переговоров. Константинов полез под стол. Бумажка и оказалась билетом – его собственным билетом в Санкт-Петербург, с номером его паспорта и фамилией. – Выходит, в славном городе были все, – безжизненным голосом сказала Лера. – Только я об этом не знала. – Я хотел тебе сказать, – растерянно выговорил Константинов. – Я специально хотел тебе сказать… – Почему не сказал?.. – Где ты взяла билет? – Там же, где и диск. На столе у Марьяны. Ты плохо его спрятал, Саша. Она закурила, встала и пошла «на крышу». – Лера! – Видеть тебя не хочу. – Лера, я тебе все объясню. – Это не то, что я думаю, да? Это не билет в Питер, а билет на сеанс массового гипноза с вынесением тел, да? – Лера, кто-то морочит тебе голову! Специально. Чтобы ты теряла время, понимаешь? Сначала программисты, потом я! И их, и меня кто-то специально подставляет, понимаешь?! – Нет, не понимаю, – отрезала она. – Подставляют – это когда наводят на ложный след. Они что, не писали ту программу?! А ты что, не ездил в Питер? – Я ездил, – признался Константинов. – И они писали. Но они просто болваны, а я ездил… совсем не по этому делу. – Ты имеешь в виду убийство депутата? Это ты называешь делом? – любезно осведомилась она. – Да, да! Ты послушай меня, пожалуйста, послушай! Она вернулась за стол, сцепила руки и уставилась на него своими глазищами. Константинов прошелся по кабинету, дернул на себя стул и плюхнулся на него. Стул скрипнул и покачнулся. – Я ездил в Питер, потому что Тамиле позвонили и сказали, что за деньги готовы продать информацию о ее ребенке. – Что-о-о? Ты с ума сошел, Константинов! – Нет, – твердо сказал тот. – Лера, у нее был ребенок. Давно, семь лет назад. Она родила, и он умер в роддоме. То есть ей так сказали, что он умер, а потом оказалось… что не умер. – Саша! – Лера, послушай! Ей выдали тельце, и она уже собиралась его похоронить, но ее отец… У нее же какой-то очень высокопоставленный отец! – Я знаю. – Он почему-то вдруг засомневался, что это его внук. Не знаю, почему, я не спрашивал никогда. Ну, провели экспертизу, установили, что это чужой ребенок, и где ее – неизвестно. Был скандал, всех поувольняли, но что толку?.. – Саша, это бред, – неуверенно сказала Лера. – Лера, это не бред! И с тех пор у нее идея найти ребенка. Она уверена, что он жив, и когда нам предложили информацию о нем… – Почему – нам? – Потому что я с ней живу, – бухнул Константинов. – Я ее люблю. – Быть не может, – сказала Лера почти весело. – Ты только себя любишь. – Лера! – взмолился он. – Да, хорошо. Больше не буду. – Я поехал в Питер. Она же из Питера, Тамила, и все сходилось! Тот человек сказал, что он живет в Питере и знает о ее ребенке. В поезде я засомневался, что-то уж больно странно все выглядело! – Ну и что? – Ничего. Он пришел на встречу, я сказал ему, что никаких денег не дам, пока он не даст информацию. Ну, он повернулся и ушел. Он ничего не хотел мне продавать, никаких сведений! Он просто хотел выманить меня в Питер, где готовилось убийство депутата! – Зачем? – Чтобы запутать тебя, ментов, федералов и всех, кто будет искать убийцу! Садовников кинул «Власть и Деньги», у нас проблемы, и предполагается, что у нас с тобой роман. Почему я не могу пойти и застрелить его из… романтических чувств к тебе? – А ты можешь застрелить кого-нибудь из романтических чувств ко мне?! – Это и называется – подставить, Лера! – закричал Константинов. – Пацанят подставили, да еще и использовали по полной программе, и меня тоже! Да еще сделали так, чтобы ты обязательно об этом узнала! Даже билет подложили, видишь, какая забота! – Ну и что, что?! – тоже закричала Лера. – Что из этого следует, я не понимаю! Он помолчал. – Ты знала, что у Тамилы Гудковой когда-то был ребенок? Знала, Лера? Она не смотрела на него, курила и отводила глаза. – Лера! – Знала. – Откуда?! – Какая тебе разница? – Это важно. Откуда ты знала, Лера?! – Из досье, – сказала она неохотно. – Ты же знаешь Сосницкого! У него пунктик по поводу проверки. Всех проверяют, кто приходит на работу, всегда. Я по должности обязана знакомиться с досье. Я и знакомлюсь. А наша служба безопасности все раскопала. – Лера, кто еще, кроме тебя, в редакции имеет доступ к файлам службы безопасности? – Никто. – Точно? – Ну, только… – она осеклась и посмотрела на Константинова. – Этого быть не может, Саша.