– Сплю, – повинилась Мелисса. – А тогда почему не может быть? Если ты спишь с мужчиной, то в свои тридцать пять лет ты должна примерно представлять себе, что от этого бывают дети. Ты что, не представляла? – У меня бесплодие! – закричала Мелисса. – У меня десять лет назад был аборт, и после него… – Да это все в карточке написано, – хладнокровно сказала врачиха. – Ты же тогда у нас на учете была! Или забыла? Ничего она не забыла, это невозможно забыть!.. – Тогда почему у тебя истерика? Я не понимаю. Если хочешь делать аборт, делай, но я бы тебе не советовала. Все-таки ты не девочка уже, и наступит ли новая беременность, неизвестно. Я бы советовала тебе рожать. – И она снова нацелилась на свою ручку, чтобы продолжать писать. Мелисса смотрела на нее и медленно, очень медленно осознавала масштаб случившегося. Вряд ли врачиха ее обманывает. Вряд ли она ошибается. Вряд ли ошибаются все – и тест, и врачиха, и она сама, потому что в последний месяц с ней явно творилось что-то странное. Она, конечно, о ребенке и не думала, потому что знала, что «этого не может быть», но вдруг есть?! Вдруг?!. – Поверь мне, – опять начала врачиха, – никогда не будет подходящего времени. Всегда будут несделанные дела, нерешенные вопросы и упущенные возможности. Никто не собирается рожать детей сейчас, но все собираются годика через два или три. Но если ребенок уже есть, имеет ли смысл от него избавляться?! – Избавляться?! – вскричала Мелисса. – Да что вы такое говорите?! Да как вы могли подумать?! Да я ни за что!.. Никогда!.. Тут ей померещилось, что сейчас, в этом кабинете, ее опять заставят сделать аборт, и она вскочила, метнулась к двери и выбежала бы, если бы врачиха ее не удержала. – Тю-ю! Прыткая какая! Ку-уда! А ну, сядь! Сядь, кому говорю! Мелисса отрицательно помотала головой, держась за дверную ручку. – Тебе, девушка, лечиться нужно, – строго сказала врачиха. – У невропатолога. Курс пройти. А то ребеночек выйдет нервный! Ты что?.. При слове «ребеночек» Мелисса присмирела, посмотрела на открытую дверь, тихонько притворила ее и вернулась на стул. И улыбнулась. – У меня ведь не может быть детей, – тихо сказала она. – Если у вас карточка, в ней должно быть написано. – У меня карточка десятилетней давности, повторяю. За десять лет что угодно могло произойти! – Но мне сказали – никаких надежд! – Да мало ли что тебе сказали! – фыркнула врачиха. – Сказали ей! Кто тебе сказал, господь бог?! Только он знает, есть надежда или нет ее, а кроме него, разве кто-нибудь что-нибудь знает?! Сознание как будто по капле впитывало новость, в которую Мелисса до конца еще не поверила. Капли падали, губка намокала, вот-вот промокнет совсем, и капли опять польются наружу, и придется смахивать их с плексигласа, которым был накрыт стол и календарь со снегирем. – Значит, вот тебе направления на анализы, все сделаешь и придешь. Или ты в платную теперь пойдешь? Теперь ей нужно срочно идти к Василию, и больше никуда ей идти не нужно! – Анализами не пренебрегай, ты не девочка, тебе нужно будет за собой последить. Вот и вот. Кровь сдашь натощак. Ну, а если в платную хочешь, то и скатертью дорога! Может, оно и лучше, потому что у нас народу всегда много, это сегодня ты так удачно попала. – Врачиха положила перед ней исписанные листки, подумала и спросила: – Так я и не поняла, ты рада или не рада? Мелисса посмотрела на нее. Потрясение оказалось слишком сильным, и говорить ей было сложно. – Я и сама не знаю, – призналась она. – Я… не ожидала. – Так, – то ли согласилась, то ли не согласилась врачиха. – Ну, значит, ты рада. Будем так считать. Книжку-то подпишешь мне? Ох, нравятся мне твои книжки! Мы всей поликлиникой читаем! Новую когда ждать? Мелисса нацепила на лицо улыбку, которая означала «даешь знаменитость». Улыбка вышла кривоватой, но все же кое-как получилась. У нее будет ребенок?! У нее?! Маленький, теплый, пахнущий чистотой, требовательный, орущий, сморщенный, красный – ее собственный?! – Новая книжка будет в конце месяца, – отрапортовала она и перестала улыбаться улыбкой знаменитости. – Давайте скорее, я подпишу! Конечно, подпишу, Галина Дмитриевна! – Ого! Ты даже знаешь, как меня зовут! Мелисса выхватила из сумки ручку, Васькин подарок, уронила кошелек, полезла за ним под стол и оттуда, из-под стола, спросила еще раз, не выдержала: – А вы точно не ошибаетесь? – Я сорок лет работаю, – отрезала врачиха. – Я не ошибаюсь. – Точно?! – Подписывай! – прикрикнула та. – Муж скоро приедет! И не психуй так, это нехорошо. И для тебя нехорошо, и для ребенка. И если куришь, бросай, придется пока воздержаться. Мелисса вышла из поликлиники в тепло и ровный закатный свет летнего вечера и влезла в свою машину. Она не будет психовать, это нехорошо для нее и для ее ребенка!.. Она опустила козырек и посмотрелась в маленькое зеркальце, приклеенное с той стороны. В зеркале отразилась она сама, такая же, как всегда, только бледная немного. Мелисса повернулась сначала правой стороной, а потом левой и еще посмотрела. Нет, ничего особенного. Ни на лбу, ни на щеках у нее не было написано, что она теперь ждет ребенка. Мелисса вернула козырек на место, посмотрела прямо перед собой, повертела головой, а потом осторожно опустила глаза вниз. Живот, а на животе майка. Тоже, в общем-то, ничего особенного. Глаза начали косить от напряжения. Не может быть, чтобы там, под майкой, внутри ее был ребенок. Ее собственный ребенок, непонятно откуда там взявшийся. Нет, в теории понятно, а головой – не осознать. Мелисса потрогала живот. Это есть, но этого не может быть, какая замечательная формула!.. Нужно куда-то ехать, что-то делать, нужно как-то жить дальше, а она решительно не может. Как можно просто жить дальше, зная то, что у нее внутри теперь ребенок?! Может, маме позвонить? Или Лере Любановой? Рассказать обо всем? Нужно ехать к Ваське, вот что, решила Мелисса Синеокова. Немедленно. Она завела мотор и посмотрела на часы, чтобы узнать, сколько времени и где он может быть. Часы показывали какое-то время, но она не поняла, какое именно. Судя по тому, что светло, еще не поздно, и он, должно быть, на работе. Позвонить по телефону и спросить, где он есть и когда он приедет, и не собирается ли задержаться, и попросить его приехать побыстрее, она не сообразила. Она вообще плохо соображала нынешним вечером. Раз он на работе, значит, нужно ехать за город, на этот его металлургический завод, который не близко, в Электростали. Значит, что нужно делать для того, чтобы ехать к Ваське?.. Ах да. Передвинуть рычаг, нажать на газ, крутить руль и смотреть по сторонам. Мелисса начала с конца, то есть стала смотреть по сторонам. Из подъезда с облупленным белым козырьком вышла врачиха Галина Дмитриевна с сумками и пошла в ее сторону. Мелисса, в полной уверенности, что она идет к ней, уже приготовилась было гостеприимно распахнуть дверь, как вдруг врачиха погрузилась вовсе в другую машину. Машина завелась и поехала, а Мелисса даже обиделась немного – почему врачиха села в чужую машину?.. Ах да. Это, должно быть, муж приехал. Она все говорила, что за ней должен приехать муж. У нее будет малыш, очень скоро, через несколько месяцев. Он будет разевать беззубый младенческий ротишко, улыбаться и пускать пузыри. Мелисса купит ему комбинезон с Винни-Пухом на попе и осликом Иа на животе, стеганое одеяльце, чтобы ему было тепло спать, станет сидеть рядом и петь песенку про месяц, который светит на землю. Еще она будет читать ему сказку про Крошку-Енота, про Муми-Тролля и про собаку, которая несла через речку мясо и уронила его в воду. А он будет слушать, ее собственный, маленький, смешной человечек, так похожий на Ваську! Ну конечно же. Вот про что она забыла!.. А это, наверное, главное. Он не только ее собственный, он ведь еще и Васькин! А Васька так ничего и не знает!.. Передвинуть рычаг, нажать на газ, крутить руль и смотреть по сторонам. Вот сейчас она все это и проделает. Она должна быть осторожной и не психовать, и тогда все будет хорошо. А если она будет психовать, то навредит ребенку. Ее и Васькиному ребенку!.. Она вырулила с пятачка перед поликлиникой, внимательно посмотрела по сторонам и выехала на шоссе. Человек, который следил за ней из своей машины, неторопливо отъехал от тротуара, посигналил какому-то нахалу и пристроился ей в хвост. Он все время видел ее джип, ярко-красный и довольно тяжелый, совсем не женский. Она ехала в левом ряду, как видно, спешила куда-то. Довольно скоро он понял, что она направляется в сторону МКАД, следовательно, собралась за город. В его планы это никак не входило, и, подумав, он решил ее отпустить. Он перестроился, зарулил под мост и выехал в обратную сторону. Теперь, когда не нужно было следить за ее машиной, он расслабился, включил музыку погромче и закурил. Он подождет ее возле дома, только и всего. Сегодня или завтра, какая разница. Он сделает свое дело, а спешить ему некуда. В первый раз не получилось, значит, получится во второй, нужно только иметь терпение. А время ждет, он знал это совершенно точно. В тот момент, когда Мелисса Синеокова с Кольцевой повернула на Горьковское шоссе, с другой стороны эстакады на МКАД въехал Василий Артемьев, который возвращался с работы в очень дурном расположении духа. Он включил «поворотник», отметив боковым зрением, что на Горьковскую трассу съезжает алая машина, очень похожая на Мелиссину, еще больше от этого расстроился и поехал домой.