Потом ее ноги вывалились наружу, плюхнулись в грязь, и он вдруг увидел ее лицо, вынырнувшее из темноты, – совершенно синее, совершенно неживое, с черной струйкой под носом. – Мила! – снова жалобно позвал он, потянулся и подхватил ее под шею. Голова бессильно свесилась. – Очнись, а? Ну, ты же жива, да? Да?! – Да, – вдруг отчетливо сказала она и открыла глаза. Это было так неожиданно, что Василий Артемьев выпустил ее шею, и она опять неловко плюхнулась между сиденьями! – Ты жива?! – заорал он и полез в салон. – Да?! – У меня руки связаны, – из темноты сказала она, и он не узнал ее голос. – Можешь развязать?.. И… ты стоишь у меня на ноге. Он ничего не понимал. На какой ноге он стоит? Где нога, на которой он стоит? Он полез и стал шарить, чтобы нашарить ее связанные руки, и тяжело дышал, и понимал, что сейчас расплачется, прямо здесь, в этой вражеской машине, просто от облегчения и от того, что он думал, будто она умерла! – Вася, – сказала она через несколько секунд. – Если ты с меня слезешь, я попробую выбраться. – Что? – Слезь с меня. Совершенно растерянный, он подался назад, ударился затылком обо что-то очень твердое и отступил на шаг. В салоне завозились, машина качнулась, и его чертова знаменитость темным силуэтом показалась на фоне упиравшегося в деревья света фар. Несколько секунд она просто сидела, закрыв глаза, а потом медленно, сантиметр за сантиметром, стала выбираться. – Ты жива, да? – уточнил Василий Артемьев. – Мне больно, – сказала она и заплакала. – Руки больно очень! Артемьев осторожно потянул ее на себя, вытащил всю, повернул и обнаружил, что она в наручниках. – Мила, я их не сниму. Потерпи, родная. – Я не могу терпеть, – сказала Мелисса и заплакала. – Я вообще больше не могу!.. И тут он вспомнил про водителя. Хорошо, что вспомнил только сейчас, а не раньше, потому что он убил бы его. Он ринулся, обежал машину, понял, что водительскую дверь не открыть – она была прижата кривой березой, – вернулся и в два счета вытащил врага через пассажирское кресло. Враг визжал и закрывался рукой. Двигатель надсадно стучал, будто из последних сил. Радио в джипе орало на всю рощу, и тут еще откуда ни возьмись по стволам заплескались синие и красные всполохи, и громовой голос приказал в мегафон: – Всем оставаться на своих местах!.. Но Артемьев ничего не слышал, а если бы и услышал, то все равно ничего бы не понял! Одной рукой он держал врага за шею, а другой молотил по чему попало, и голова у того скоро запрокинулась, и Мелисса только кричала рядом: – Вася, остановись! Васенька, хватит!.. Потом, перекрывая все ужасающие звуки этой ночи, вдруг грянул выстрел, показавшийся сухим и громким, как треск сломанной ветки, и какие-то тени надвинулись со стороны дороги и со стороны рощи, и снова прогремел невидимый чугунный голос: – Всем стоять, руки на капот!! Мелисса только хотела было объяснить всем присутствующим, что никак не может положить руки на капот, потому что она в наручниках, когда из темноты на нее прыгнуло что-то огромное и тяжелое, ударило по голове – в который раз за этот вечер! – и больше она ничего не помнила. Потом наступил момент, когда они все-таки ее узнали. – Ой, – сказал тот, который сидел за столом. Должно быть, он был начальник, потому что единственный из всех сидел за столом, остальные входили и выходили, – а я вас узнал! Вы эта… как ее… вы Дарья Донцова! – Я Татьяна Толстая, – проскрипела Мелисса и слизнула из-под носа кровь, которая все капала и капала, никак не унималась. – Да ладно! – недоверчиво сказал тот, который сидел за столом. – Татьяна Толстая ведет «Школу злословия»! А вы ведете «Поединок», я вас сто раз видел! Точно! Вас зовут Мелисса Синеокова! – Точно, – повторила Мелисса. – А чего ж вы говорите, что Татьяна Толстая? – А я так шучу. – Ну и шутки у вас, – сказал тот, который сидел за столом, и счел нужным представиться: – А меня Борей зовут. Старший лейтенант Крюков то есть. А почему паспорт у вас на другую фамилию? – У меня псевдоним. Боря, старший лейтенант, пожал плечами. – Странный какой-то псевдоним у вас! Мелисса, это что за имя? Она тоже пожала плечами. Нынче она все за ним повторяет! – Иностранное. Это не я придумала, это мои издатели придумали. – Ну, все равно красиво, – оценил Боря. – А муж вас как называет? – Мила, – призналась Мелисса, – послушайте, Боря, может, вы снимете с меня наручники, а? Я уже кисти совсем не чувствую! Тут он спохватился, вылез из-за стола, зашел ей за спину и стал что-то колдовать, очень недолго. Потом как-то сразу руки упали вниз и стали качаться, как у обезьяны. Она и вправду совсем их не чувствовала. – Чего это он вас так… жестоко? – Не знаю. Она смотрела на свои качающиеся руки, как на чужие, и даже плечами повела, чтобы проверить, двигаются они или нет. Руки подвинулись вместе с плечами, но поднять их она не смогла. – Ничего, – утешил Боря. – Сейчас отойдут. Только поболят малость. Может, водки вам налить? В предложении водки было что-то человеческое, словно он наконец признал ее своей, и даже потерпевшей, и даже пострадавшей, и сейчас все будет хорошо. Впрочем, все стало хорошо в тот момент, когда Василий Артемьев столкнул с дороги машину, которая увозила ее. – Мне бы лучше чаю, – сказал Мелисса. – И по телефону позвонить. – Адвокату? – строго спросил старший лейтенант. Ему не хотелось давать ей телефон. Знает он этих, из телевизора. Моментально под гауптвахту подведут или вообще под приказ об увольнении! А он что? Он ни в чем не виноват! Он выполнял свой долг! И вообще их не менты, а гаишники приволокли! Вот и волокли бы к себе, в ГАИ, а не в дежурную часть! Он-то думал, тут бытовуха какая-то, два мужика одну бабу не поделили, а тут – на тебе, Мелисса Синеокова и Татьяна Толстая в одном лице! Мало не покажется! – Мы же вас не обижаем, – продолжил он, по возможности смягчив тон. – Мы разобраться должны!.. – Должны, – согласилась Мелисса. – Только мне не адвокату позвонить надо, а подруге. Она там с ума сходит, наверное. Мы договаривались вечером созвониться, а тут такая история! – Расскажете историю-то? – Расскажу, – пообещала Мелисса. – Давайте водки налью. – Я не могу, – сказала она. – У меня ребенок. – Где?! – поразился старший лейтенант и повел вокруг очами, словно в поисках ребенка. Мелисса засмеялась, но охнула и сморщилась, потому что смех странным образом отдался в руки, которые наливались свинцовой тяжестью и потихоньку начинали гореть, как будто медленно опускались в кипящее масло. – Нигде. Я беременна. – Тогда, может, врача вызвать? – испуганно спросил Боря. Только ему не хватало проблем с беременной знаменитостью! Еще, не дай бог, что случится, приказом об увольнении не отделаешься. По судам затаскают, всю плешь проедят, во всех газетах напишут, что в дежурной части Центрального округа, номер такой-то, знаменитая писательница Мелисса Синеокова потеряла ребенка, потому что правоохранительные органы грубо с ней обращались!.. – Давайте я на «Скорую» позвоню, они к нам моментально приедут, и укольчик сделают или чего там еще надо, – и он схватился за телефон. – Сейчас я их… – Не надо! – крикнула Мелисса. – Все нормально! – Точно? – Да, говорю вам! А то они меня сейчас в больницу отправят, а я не могу в больницу, я домой хочу! – Да отвезем мы вас домой!