Однажды мы прятались от ливня в старом хлеву. Дверь, сорванная с верхней петли, накренилась и пьяно шаталась, подпевая ветру. До нас доходил сырой запах дождя. Сквозняк вился у ног, и Карима шутила, что я невезучий, вот и мёрзну. А ей ступней вовек не застудить. Я спросил: «Каков для тебя мир?», ожидая услышать жалобы и страхи, но Карима ответила: «Он прекрасен!». — Что в нём прекрасного? Как можно любить место, где люди отбросили чувства, носимые порчеными? Посчитали Цель бесполезным придатком, сроднили с болезнью и прокляли нас? — Но в этом мире есть ты, — тихо возразила Карима. — И мне этого хватит. Может, когда-то всё изменится. Нужно только понять друг друга. Пока нас объединяет одна только злость. Чем же ты отличен от бесцельных, Такалам, если так яростно их презираешь? Теперь, на старости лет, я всё чаще вспоминаю её слова. Как увядающий цветок до последнего сохраняет сок в сердцевине, так и я обращаюсь к годам юности за живительным образом Каримы. И образ этот не тускнеет с годами, когда всё вокруг истлело, и обратились прахом надежды. Когда глаза узрели безнадёжность мира, а разум предрёк губительный его конец. Я должен был возненавидеть людей, что гнали и терзали подобных нам, но Карима заключила моё чёрное от гнева лицо в хрупкие ладони и обратила взор в глубины, прятавшие истину. Только через двадцать лет после её смерти я понял, что этот мир достоин любви. (Из книги «Племя чёрного солнца» отшельника Такалама) (Акулий остров, Каменные соты, 10-й трид 1019 г. от р. ч. с.) Важный человек жуткий. Он порезал страшилу как рыбу или зверя. Сейчас у него были такие страшные глаза, что Цуна боялась подходить близко. Едва они добрались до укрытия, Ри пропал, и девочка перестала понимать чужака. Она повиновалась призраку — отдала сокровище, но Нико не обрадовался. Чёрный день подошёл к концу, а Ри до сих пор не появился. Цуна сердилась. Ей не терпелось узнать причину злости важного человека. Он же так хотел эту штуковину. Чего ему неймётся теперь? Нико сидел на камне у края плато и невидящим взглядом смотрел в сторону акульего резца. Он молчал с тех пор, как раскрутил подарок. Цилиндрик валялся у ног, одинокий и ненужный. Девочка недоумевала. Почему важный человек выбросил сокровище? Она незаметно подползла и кончиками пальцев дотянулась до вещицы. Цилиндрик состоял из тонкой бежевой ленты на деревянном стержне. Хитрая штука: сворачивалась сама по себе, если нажать на выпуклый камешек внизу. Раньше на ленте была куча странных закорючек, и Цуна удивилась, обнаружив только коричневые разводы. Слой за слоем девочка разматывала сокровище, пока не добралась до основания. Надеялась, что хотя бы часть каракулей сохранилась. Но нет. Всё промокло насквозь. Клад не раз попадал под дождь, но вчера ему досталось особенно сильно. Глупая. Нужно было прижать к груди, а не укрывать голову. Цуна стукнула себя по лбу и надулась. Важный человек прожёг её взглядом. Глаза Нико показались девочке холодными, как воды подземного озера в мёрзлой расщелине. Это единственное на всём острове место, где выпотрошенная рыба долго-долго оставалась свежей. Цуне захотелось ящеркой юркнуть обратно в пещеру. Хорошо, что их с ма убежище не так-то просто отыскать. Здешние скалы состояли из множества полостей. Впадины, разломы и целая сеть пещер делали их похожими на каменные соты. В срединной части хребта На-Ла-Ха горы были низкими, в сравнении со шпилем-гарпуном, но вид открывался хороший. У края утёса плескалось бескрайнее море. Сидеть бы тут и сидеть, пока злые люди не уйдут с острова. Не успела чёрная рыба выплюнуть солнце, как целый косяк лодок заплыл прямиком в акулью пасть. Ей только и осталось челюстями клацнуть. Сразу бы всех проглотила. Люди не возвращались долго. Цуна решила, что большая Акула вправду съела их. Важный человек не следил за чужаками. Он сам походил на рыбу — только молчал и глаза пучил. Теперь он обернулся и, увидев цилиндрик в руках девочки, вырвал с ненавистью, замахнулся и метнул далеко-далеко. — Глупый! — вскрикнула Цуна, топнув и сжав кулаки. Нико не обратил на неё внимания. Мрачный, с мутными глазами, он встал и пошёл прочь от пещеры, лавируя между крупными валунами и спускаясь всё ниже — к месту, где скалы поросли деревьями. Лучше бы остался. Пусть себе зыркает. И смеётся жутко, хуже совы-крикухи, как в тот раз, когда впервые увидел размытые каракули. Зачем ему вниз? Чудище, ведь, не уплыло. Важный человек продолжал идти, и Цуна догадалась — на берегу остался здоровенный мешок, с которым он приплыл на большую Акулу. В нём точно клад. Нико ведь с большой земли, а там всяких сокровищ целая уйма! Наверное, он испугался, что их найдут, вот и решил вернуться на берег. Цуна кивнула сама себе — она бы тоже не оставила, подхватила узелок и потрусила вслед за Нико по гладким, обжигающим камням. Начинало припекать. Воздух прогревался, наливался ароматами моря. Бриз пах илом и рыбой. Он был влажным и густым — хоть открывай рот и пей вместо супа из водорослей. Ласковый ветер обволакивал девочку, терялся в побрякушках набедренной повязки. Она радовалась новому дню. Радовалась вопреки тревоге и страху. В Цуне плескалась жизнь, и вся она дышала островом. Приливами и отливами, жужжаньем комаров и мошек, влагой сочных стеблей, мшистыми кочками и раскалённым песком. Важный человек вёл себя странно. Иногда он останавливался и начинал хохотать. Садился на корточки. Обхватив голову, раскачивался взад-вперёд. Потом поднимался и снова шёл, будто сам не зная, куда. Цуна следовала за ним по пятам. Ей было неспокойно. С каменных сот не просматривалась та часть моря, где пряталось страшилище, и девочка не знала, вернулись ли лодки к нему или пристали у берега. Столько всего творилось кругом! Большая Акула стала чужой и страшной. Она не говорила, в каком уголке прячет врагов, и Цуна не чувствовала себя хозяйкой рыбины. Важный человек сошёл с тропы и углубился в чащу. Кругом расстилался бурый мох. Облепленные им стволы напоминали лапы громадного тарантула. Цуна подобрала с земли палку на случай, если попадётся змея. Пёстрые птицы оглушительно щебетали. Нахохленные самцы дрались и пели. Самочки скромно отсиживались в стороне. Сновали юркие мелкие зверьки. Перламутровые стрекозы дразнили девочку. Подначивали отправиться в погоню за ними. Нико забыл пригнуться и стукнулся о низко склонённое дерево. Цуна звонко рассмеялась. С веток свисало множество растений, похожих на пряди волос. Часть так и осталась зеленеть на затылке важного человека. Девочка хохотала до слёз, но вдруг остановилась. Улыбка сползла с губ. Тело напряглось. Каждая жилка замерла в ожидании. * * * Всё разрушилось, словно карточный домик, сдутый ветром. На цилиндрике была печать Такалама, но Нико так и не узнал, что в нём написано. Это не ранило его так сильно, как предшествующие события, но окончательно выбило почву из-под ног. Уничтоженное водой послание было издёвкой судьбы. Шуткой мертвеца. Отказавшись от галеона и не рассказав Седьмому о планах, Нико лишил себя помощи из дома. Он договорился, чтобы хороший знакомый капитана подобрал его по пути в Соаху. За это было уплачено наперёд. Выгода казалась очевидной. У Нико не было сомнений в том, что капитан выполнит уговор. Но теперь, когда Ноб мёртв, а Чилит рассказал всем о кладе, шансов вернуться на большую землю ничтожно мало. Люди капитана вряд ли что-то найдут в гроте и вернутся за Нико. Будут искать его от зари до зари. Юноша не боялся преследования и драк. Он боялся остаться пленником острова. Не раз мелькала мысль тайком пробраться на корабль и спрятаться где-нибудь внизу, среди бочек. Но риск слишком велик. Нико размышлял об этом весь чернодень. Цилиндрик, переданный маленькой дикаркой, не давал ему впасть в отчаяние. Такалам бывал здесь. Он должен знать, как выбраться с острова. Но загадка превратилась в скопище коричневых пятен. Вместо знаков и символов — следы ржавого дождя. Несколько минут прошло как в тумане. Хотелось смеяться и плакать. Громить всё вокруг. Проклинать Такалама и собственную глупость в день, когда Нико променял «Око солнца» на треклятую каракку. Медленно и мучительно он осознавал, что теперь всё кончено и придётся скрываться от людей капитана. Ждать где-то в убежище, пока корабль отчалит. А для этого нужно забрать спрятанный в зарослях на берегу мешок. В нём вода и еда на несколько тридней. Нико был страшно голоден после затмения. Привыкание к острову проходило неважно. Бросало то в жар, то в холод. Голова казалась чугунной. Но желудок оправился от тошноты и требовал пищи. С трудом соображая, Нико стал спускаться к берегу. Маленькая дикарка последовала за ним. * * * Лес жил своей жизнью. Безмятежный, полный привычных шорохов. И тут в затылок ударил пронзительно-визгливый голос: — Ханре! Ханре! Уна мартта! Как раскат грома посреди тихой ночи. Важный человек обернулся и без раздумий бросился бежать. Цуна кинула палку в кусты, рванула следом. — Ханре! Ханре! Цуна никогда не видела разом столько людей. Чёрные силуэты мельтешили за деревьями и лианами. Девочка то и дело оборачивалась. Важный человек бежал устало, медленно. Цуна хотела повести его вправо, но он метнулся влево и скоро оказался застигнут врасплох на поляне, устланной тем же красноватым мхом. Посреди росло одинокое дерево. Важный человек остановился, он был напуган. Глаза большие, как у филина. Цуна услышала шум впереди и поняла, что их окружили. Они с ма всегда загоняли добычу с двух сторон. Но теперь она сама добыча. Важный человек стоял, будто вкопанный. Цуна дёргала его, пыталась оттащить в сторону. Без толку. — Ханре! Ханре! Нико! — резали воздух взволнованные возгласы. Мужчины выскочили из леса. Высокие, загорелые, обросшие щетиной. Оскал хуже звериного. Был среди них и тот, кого Цуна видела вчера. Лохматый, худой с узкими глазами-щёлочками. Кажется, Чилит. Лицо важного человека из испуганного сделалось жутким. — Нико на тхалла! — радостно выпалил Чилит. — Ибба риста! Тина малла дха! Вэ на? Вэ? — Чилит на хартта, — зло сплюнул важный человек. — Риста но навир! Цуна и глазом не успела моргнуть, как в его руках блеснули парные кинжалы. Чуть изогнутые, изящные, словно перья. Девочка испуганно сжалась. — Хас! — резко бросил важный человек, толкнув её вбок. Цуна и без Ри поняла: это значит «Прочь». Она огляделась. Ловкой обезьянкой забралась на дерево и оттуда с ужасом взирала на творившееся внизу. Чужаки подошли вплотную, но нападать не спешили. Уговаривали важного человека. Пугали. Их было семеро, если Цуна правильно посчитала. Три парных камня и один без пары. Это же семь? Ножи у всех длинные, кривые. Нико оказался заключён в кольцо. Он стоял расслабленно, в то время как Цуна сжалась до боли в мышцах. Красный мох напомнил ей о крови. — Уна шанта, Нико. Уна шанта, — Чилит поднял вверх указательный палец и выставил перед важным человеком. Он едко ухмыльнулся и кивнул на других мужчин. Нико не испугался. Чилит сказал что-то ещё. Его рот неприятно искривился. Важный человек чуть сменил позу. Расслабился. Он держал кинжалы лезвиями к себе, почти прижимая к рукам. Узкоглазый сплюнул, прошипел не то ругательство, не то приказ и отошёл. Остальные подступили кучнее. Цуна сжимала узелок до побелевших костяшек. Она не знала, как помочь важному человеку. Чужаки поигрывали ножами, ухмылялись. Потом один резко сделал выпад и тут же отскочил. Толпа взорвалась хохотом. Нико не смеялся. На его шее блестели капли пота. Волосы на затылке и лбу взмокли и слиплись. Мужчина сделал ещё один выпад. Замахнулся саблей. Нико отвёл его руку, свободным кинжалом полоснул по животу. Брызнула кровь, заливая обнажённый торс чужака. Нико пинком отбросил его, крутанулся и саданул по коленями стоявшего сзади. Отчаянные крики прорезали спокойствие острова. Цуна забыла, как дышать. Раненный осел. Нико подскочил и всадил нож ему в горло. Девочка завизжала. Булькающие звуки. Хриплый стон. Падение. Человек слева бросился на Нико, размахивая кинжалом. Ещё один попытался всадить нож в бок. Юноша перехватил его руку, одним рывком сломал запястье. Бросил мужчину под рубящие удары того, что слева. Неужели это он? Тот самый важный человек, которому Ри просил помочь? Цуна плакала над каждой рыбой, которую ей доводилось резать и чистить. Нико не проронил ни слезинки. Врагов осталось всего двое. Порядком напуганные, они держались на расстоянии. Ходили кругами. Один заскочил за спину и нанёс удар. Нико ушёл вбок, но лезвие полоснуло по плечу. Он скривился, со звоном отбросил саблю противника и после короткой схватки вспорол ему горло. Последний с воинственным рыком обрушил клинок на голову важного человека, но ударил труп товарища. Нико прикрылся мертвецом, а потом толкнул его на мечника. Тот упал, придавленный телом. Нико пинком откинул мёртвого, коршуном упал на добычу, запустив когти-кинжалы в грудь. Чилит стоял в стороне. Белый, будто меловой камень. Цуна не понимала, почему он не убежал. Она уже ничего не понимала. — Важный человек вершить плохое, — прошептал Ри. В ответ Цуна только заревела сильнее. — Где ты бы-ы-ыл? — Важный человек перестать верить Такалам. Плохо. Важный человек убивать. Неправильно. Чилит сорвался с места и бросился в гущу зелени. Его догнал пущенный в затылок нож. Нико подошёл к дереву, пошатываясь. Сполз по стволу, закрыл лицо руками и затих. * * *