— Вдруг чего спереть можно? — поправил Марх, прищурив зелёные глаза. — А чего сразу переть-то? Чего переть? — заершился Генхард. — Я-то и ничего. Я только за хлеба кусочек. — Ты его в гору через глухой лес пёр за кусочек хлеба? — фыркнул правдолюбец, скрестив руки на груди. — Лучше не ври, малой, я тебя насквозь вижу. — А я и не вру… — мальчишка вжал голову в плечи и совсем скукожился. — А вы все эти, да? — он боязливо кивнул в сторону Сиины. — Порченые? — Так и знал! — выпалил Марх, подскочив. — Ясно вам, зачем он сюда попёрся? Дорожку заприметить, а потом провести сюда его «этих», чтобы они нам бошки посрубали! — А чего и нет-то?! Чего и нет?! — выпалил вдруг мальчишка. — Когда деньга в руку идёт, какой дурак не возьмёт-то?! А ты б не взял? А ты знаешь, сколько бошки ваши стоят? Знаешь? Мне на одну можно трид жить! Трид! Расплодились тут, как тараканы! Кому вы нужны, уродцы этакие? — Он сплюнул на пол и зло зыркнул на остальных. Яни, только что вручившая кружку бледному Астре, подошла к мальчишке и без лишних слов бахнула его по лбу железным ковшом. — Дурак, — сердито сказала она. — Ты теперь будешь жить с нами, так что не ругайся тут, а то язык будет как у Марха. Бери тряпку и вытирай свои слюни. Сестра тут моет-моет, а ты плюёшься. Убирай, давай! — А ты-то чего разоралась, мелкая? — всхлипнул мальчишка, приложив грязную ладонь к ушибу. — Чего вы все орёте? Я даже дорогу не помню! По темноте шли-то! Кому я вас теперь… кому я про вас расскажу-у-у-у? Рори погладил его по голове. — Илан очнулся, — выдохнула появившаяся в проёме Сиина. — Бормочет что-то невнятное. Рори подхватил Астре и понёс в комнату, где лежал раненный. Марх последовал за ними. На пороге он обернулся и велел Яни проследить за Генхардом. — Сиди тут, со мной, — сказала она, пристроившись на краешке стула и взяв его за руку. — И не сбегай, а то укушу. А если ты меня обидишь, мой брат тебя побьёт. — А который из них твой брат? — опасливо шепнул Генхард. — Все, — гордо ответила Яни и улыбнулась. Мальчишка стянул одеяло и прислонился спиной к печи. Он до сих пор дрожал, а с волос капала вода. — Ты так заболеешь, — заметила Яни. — А у нас малины мало. Снимай всё и вешай вот тут, на верёвку. — И не буду я снимать! — Снимай! — Яни принялась стаскивать с него обувь. — Всё равно не сбежишь! Не косись на дверь! — Да уж голым-то точно не сбегу, — огрызнулся Генхард, смелея от того, что старшие собрались в другой комнате. — Снимай, а то закричу и скажу, что ты меня обижал, — недовольно прищурилась Яни. — Знаешь, какие у Рори кулаки? Он тебя ух! И сплющит, как блинчик! А Марх тебе стрелу прямо в попу пустит! Ты потом месяц будешь стоя сидеть. — Вот же пиявка приставучая! И чего я вообще сюда пёрся? Попал в клеть со зверями! Вы, небось, и человечину едите? — Мы кролика едим, — пожала плечами Яни, сдвигая одежду Марха и помогая Генхарду развесить свою. — Сестра варила суп из его косточек. Я сначала не хотела есть, но Дорри говорит, он уже мёртвый. Он не обидится, и ему не больно. — А-а-а, вон оно чем пахнет так вкусно, — мальчишка сглотнул, глянув на котелок за спиной. — А этот ваш рыжий мне обещал, что накормит. А я и думал, он на краю деревни живёт. А он, гад, вон откуда. В самых горах, да в глуши. И как он меня уговорил на такое? Знаешь, сколько я его тащил? Полтора дня! Он-то здоровенный, ноги еле волок, а я его почитай на своём горбу пёр. Как поглубже в лес зашли, я его бросить хотел, а ночью не видать ничего, дорогу назад забыл! Так и пришлось до самого порога волочь! Вы мне теперь не хлеба кусочек, вы мне пир закатить должны! Целую свинью зажарить! Да с яблоками! Или с чем там целых свиней едят? — Тут служанок нет, — отозвалась выглянувшая в дверной проём Сиина, — Ложку возьми и ешь. Котелок уже нагреться должен. — Ещё кормить его не хватало! Не для него ловил! — взъелся было Марх, но его прервал Астре: — Пусть ест. Оставшийся в одних подштанниках, Генхард подошёл к столу. Снял с крючка половник, воровато озираясь, отломил кусок хлеба, завёрнутого в тряпицу. Пристроился у печи и принялся жадно хлебать. Яни с интересом наблюдала за ним. У Генхарда были чёрные глаза и такие же волосы. Впалые щёки чуть порозовели от тёплой еды. Когда он смахивал пряди со лба, Яни заметила коротенький обрубок на месте правого мизинца. Генхард давился и кашлял, но продолжал черпать жидкий суп, а после обсасывать косточки, на которых не было мяса. Илан приходил в себя мучительно и медленно. Сиина сидела рядом, на табурете, поглаживала его по руке, старалась не плакать при детях. В парня влили два стакана крепкой настойки на дубовых стружках. Сиина готовила её для прималя и иногда добавляла в питьё детям, чтобы выгнать простуду. Марх хищно косился на бутыль, которую в прошлый раз ополовинил, а в этот раз так и не нашёл. Наконец, Илан открыл глаза и сказал первую осмысленную фразу: — Сестра, это ты? — Это я! — взволнованно выдохнула Сиина. — Ты уже дома, всё хорошо, ты теперь дома! Где у тебя болит? Я сделаю примочки. — Проще спросить, где у меня не болит. Илан слабо рассмеялся и попытался сесть, но ему не дали. — А я говорил, надо было Рори с собой взять, — фыркнул Марх, скрестив руки на груди. — Чтобы он там у мясной лавки все глаза выплакал? — Да пусть ревёт, если так хочет! Зато у тебя бы рёбер целых побольше осталось! — Ох, заботливый ты наш, — прокряхтел Илан, всё-таки садясь. — Хорошо, что вас никого там не было. Он посмотрел на детей и осёкся. — Рассказывай, — глухо потребовал Астре. Внешне Илан крепился, но от него разило недавно пережитым кошмаром. Калека с большим трудом не поддавался шквалу боли. Его увлекало в омут, заполненный страданием и чувством вины. — Сиина, дай что скажу. Ты только не шуми, ладно? — Да что случилось, Илан? Не пугай так! Девушка наклонилась к нему. — Там Иремил. Он на площади. К столбу привязан. Узнал кто-то, что он не лесник, и что те, кого он водит к ущелью, обратно не возвращались. Следили за ним наверняка. Я хотел его ночью вытащить, а он мне запретил, а чтобы я не спорил, он… пеплом из руки… Он сам себя задушил. Сиина прижала ладони к лицу. Её мелко затрясло. — Нас ищут уже два тридня. Иремил перед смертью сказал, чтобы мы тайник открывали и уходили отсюда выше в горы или за них. В общем, подальше… Илан тяжело вздохнул, опустился на скамью и повернулся лицом к стене. — Теперь остальным передай, — сказал он, стараясь скрыть дрожь в голосе. Сиина сдавленно завыла. Предчувствие не обмануло её, как не обманывало никогда. * * * Приближалось затмение. Марх давно затворил ставни, но спокойней не стало. Густая, душная тревога сочилась в щели, мешалась с жаром натопленной печи. — Мы остаёмся здесь, — сказал Астре, стряхнув оцепенение. Сомнения Сиины тут же утихли, словно в сердце оборвали тревожную струнку. Она и сама знала, что так лучше. В горах ещё холоднее, а скоро зима. Там нет ни убежища, ни припасов. Да и от денег в тайнике никакого толку, если не получится их тратить. Голос калеки временами звучал как-то по-особенному, и в эти мгновения даже Марх не решался вставить лишнее слово. Приказ достиг дна души и врос в него так, что не ослушаться. — Где Генхард? — спросил Астре. — На кухне со мной! — бодро отозвалась Яни, — Он ест, как хрюшка! Не слышите, что ли? — Пусть подойдёт ко мне. Генхард переступил через порог, утирая рот ладонью, и оглядел мрачное собрание. — Ух и страшилищи, — буркнул он. — Чего вам, обормотам, надо? Не я же этого вашего колотил! Ничего я не помню! Не помню ничегошеньки! Ни как сюда шёл, ни рожи ваши порченые! — Врёт, — поморщился Марх. — Ты никому не расскажешь о нас, — произнёс Астре. — Будешь жить здесь. Помогать, чем сможешь. Про бродяжничество и воровство забудь. Ты услышал меня? Он посмотрел на мальчишку так пристально, что тот невольно отступил. — Да и понял я… Я и забуду, раз надо-то… И останусь, если хотите. Все глянули на Марха. Тот кивнул. Сиина только потом подумала, сколько споров могло бы вызвать это решение. Чем кормить новый голодный рот, да ещё и без поддержки Иремила? А если мальчишка сбежит? И уживётся ли он с теми, кого прокляло солнце? — У тебя теперь есть обязанности, — сказал Астре, добившись согласия Генхарда. — До того, как упадёт снег, ты будешь спускаться в деревню и покупать для нас еду или продавать то, что мы сделаем. Раньше этим занимался Илан. Теперь он не сможет. — А я и смотрю, он какой-то на вас непохожий! — вставил Генхард. — Он как я, да? Не порченый он?