Часть 4 из 12 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Гм, мне… мне придется сообщить детективу Холмс.
Просто из осторожности я проверила, что оружие в целости и сохранности лежит на полу под кроватью, а оба мои личных пистолета и патроны заперты в ящике, но он спрятан в кладовке на обувной полке.
– Мне надо переодеться, но я понимаю, что вы обязаны не спускать с меня глаз. Есть ли шанс, что вам удастся держать под наблюдением только мои ноги?
– Да, мэм.
Я быстро переоделась, бросив платье на кровать. Несмотря на неурочный час, я оделась в приемлемую для работы одежду на тот случай, если из дома Уилкинсов придется ехать прямо на работу. Утром у нас еще будет этот чертов семинар, и я не думаю, что мне нужен опыт, осложненный напоминанием о соблюдении дресс-кода.
В кухне я взгромоздилась на стойку рядом с холодильником и, дотянувшись до шкафчика над ним, ощупала его боковую стенку, найдя в итоге запасные ключи, прилепленные скотчем. Запасные ключи от моего дома имелись у Вика, Эддисона, Стерлинг и Шиван, но мне показалось, что будет не лишним спрятать еще один набор. Спрыгнув на пол, я передала их полицейскому, обратив его внимание на пятнышки лака для ногтей.
– Ключ с желтым пятнышком – от верхнего дверного замка, с зеленым – от нижнего, с синим – от дверной ручки. А ключ с оранжевым пятном открывает заднюю стеклянную дверь с сеткой.
– Агенты похожи на копов, – одобрил он. – А что с окнами?
– Общие блокирующие замки, ключей не нужно.
Когда я вручила комплект своих ключей Шиван, ее охватил приступ паники из-за такого количество замков. По ее мнению, четыре – это чрезмерно много. В результате того разговора, реально записанного на каком-то стикере, я не позволила ей попросить ее домовладельца установить больше замков на дверь ее квартиры.
Полицейский запирал за нами дверь, а я стояла недвижимо, глубоко дыша и стараясь подавить бушующую в животе бурю. Это же мой собственный дом, то, что всегда принадлежало только мне, – и вот непонятная пока сила изгнала меня отсюда…
Эддисон выхватил у меня сумку, как обычно реагируя на женское страдание с джентльменской неуклюжестью. Соотношение джентльменства с неуклюжестью варьировалось в зависимости от личности, спровоцировавшей его отклик. Он даже открыл для меня дверцу, поэтому я среагировала единственным разумным способом: отвесила ему леща по затылку. Правда, удар смягчили густые темные взъерошенные кудри.
– Basta![8]– воскликнула я.
– Manten la calma![9] – парировал он, однако позволил мне самой закрыть дверцу.
Бедняга Эддисон. За исключением Вика, он обречен жить в окружении сильных, вспыльчивых, упрямых женщин, и пока ему не светит ничего иного. Я так и не смогла толком понять, чем он заслужил столь восхитительные страдания.
3
Сандра и Дэниел Уилкинс жили в северной части Манассаса в приличном районе среднего класса, может, слегка потерявшем свой блеск и обветшавшем. Все дома там строили по одному из трех проектов в одной цветовой гамме, но различной декоративной покраски, что придавало им некоторое разнообразие, однако все они выглядели слегка осевшими, и в большинстве случаев на домашних парковках стояли автомобили престарелых марок, зачастую с неподходящими панелями, замененными из-за аварий или из-за ржавчины. Когда мы прибыли, машина «Скорой помощи» как раз уезжала, без мигалок и сирен, а фургон медэксперта на одной из подъездных дорог вполне явно свидетельствовал, почему нет особого смысла в срочной помощи. На обочине перед домом торчали два патрульных автомобиля и один неприметный седан, вероятно, принадлежавший детективу Миньону.
Несколько соседей маячили на своих подъездных аллеях, поглядывая на освещенный дом, но в большинстве ближайших домов еще спали. Эддисон припарковался подальше на этой улице, обеспечив нормальный выезд полицейским машинам и фургону, а также прочим владельцам домов. Достав кобуру из сумочки, я прицепила ее на ремень, засунула в задний карман рабочие удостоверения и, наконец, переложила свой мобильник из-под бретельки бюстгальтера в карман куртки, поскольку забыла сделать это, пока переодевалась.
– Закончила прихорашиваться? – поинтересовался Эддисон.
– Предпочитаю выглядеть безупречно, – парировала я.
Он усмехнулся, открыл дверцу машины, и мы направились к дому. Там показали наши удостоверения дежурному полицейскому, отметившему время нашего прибытия в планшете.
– Осторожнее ходите, – предупредил он, – там около большой спальни стоит коробка с бахилами.
Его слова обнадеживали.
Следов крови мы не заметили ни на покрашенных белой краской ступеньках ведущей наверх лестницы, ни на рыжевато-коричневом ковре в коридоре.
– Детектив Миньон! – позвал Брэндон. – Агенты Эддисон и Рамирес. Нас прислала детектив Холмс.
– Обувайте бахилы и заходите, – отозвался мужской голос из глубин спальни, перекрывший приглушенные разговоры.
Склонившись, мы натянули тонкие бахилы. Они не только защищали нашу обувь, но и минимизировали воздействие на улики, помогая избежать смещения кровавых пятен и препятствуя появлению новых отпечатков. Поверх первой пары я натянула вторую, и после короткого раздумья Эддисон поступил так же.
Ронни был очень сильно испачкан кровью; должно быть, и в само?й комнате чертовски грязно.
Вероятно, мне следовало догадаться об этом, заметив около дома фургон судмедэксперта, но меня удивило то, что Уилкинсы все еще лежали в кровати. Покрывала беспорядочно разбросаны, и повсюду дьявольски много крови. Я сразу сумела определить несколько скоплений брызг явно артериальной крови – ярко-алого цвета – и несколько размазанных пятен там, где, возможно, вытирали нож. Далее пятна крови распределялись более беспорядочно, они перекрывались и растеклись лужицами. С обеих сторон от кровати на ковре имелись два странно чистых места. На одном из них, скорее всего, стояла убийца – ангел Ронни, – но на другом…
Когда мальчик говорил, что она заставила его смотреть, я и представить не могла, что он имел в виду столь близкое расстояние.
Цепочки кровавых отпечатков обуви тянулись вокруг кровати и доходили до двери, но там они прерывались. В коридоре было совершенно чисто. Убийца могла взять Ронни на руки… вероятно, она несла Ронни – так легче было контролировать его, – однако ей пришлось надеть какие-то чехлы на свою обувь. Бахилы? Мешки? Или сменная пара туфель? В любом случае понадобилась бы пара большего размера, чем оставленные в комнате кровавые следы.
– С ребенком вправду всё в порядке? – спросил детектив в штатском. Миньон выглядел лет на пятьдесят: обветренное под солнцем лицо, короткая стрижка, колючие усы цвета соли с перцем.
– Травмирован, но физически не пострадал, – сказала я ему, – если не считать старые раны.
– Не знаю, говорила ли вам Холмс, что наш патруль отлично знаком с этим домом. Их соседи предпочитают не вмешиваться в чужую жизнь, но тем не менее от них поступала пара звонков в месяц в связи с беспорядками, которые там творились. Завтра мы пришлем вам копии протоколов. – Он кивнул нам и, махнув в сторону кровати, где лежали тела, добавил: – Черт знает, какая резня…
Можно сказать и так.
Дэниел Уилкинс лежал на кровати с левой стороны – широкоплечий мужчина с изрядным пивным брюшком. Невозможно было оценить, как он выглядел до нападения: его окровавленное лицо было исполосовано, исколото ножом, так же как и тело.
– В общей сложности он получил двадцать девять ножевых ран, – взглянув на нас, сообщил стоявший с другой стороны кровати медэксперт, – плюс два пулевых ранения в грудь. Они не вызвали мгновенную смерть, но обездвижили его.
– А в нее стреляли?
– Вероятно, тут применяли подавляющие меры, – ответил медэксперт, отрицательно покачав головой. – Насколько мы можем сказать до вскрытия, сначала стреляли в него. Потом подверглась нападению она, и убийца опять вернулся к нему. Над ним трудились гораздо больше. Женщина получила лишь семнадцать ножевых ран, все на теле.
Семнадцать против двадцати девяти… выплеск безумной ярости.
– Физически здоровый убийца, – заметил Эддисон, осторожно проходя к кровати между двумя дугами кровавых пятен. – Такое бешенство утомительно, а ведь еще пришлось нести Ронни вниз по лестнице и до машины, да еще усадить его потом на крыльцо Рамирес…
– И у вас действительно нет ни малейших идей о причине такого выбора? – спросил Миньон.
Похоже, скоро мне осточертеет повторять отрицательный ответ. К счастью, Эддисон на сей раз сделал это за меня.
Я подошла к кровати со стороны Сандры Уилкинс, остановившись рядом с одним из помощников судмедэксперта.
– Учитывая столь множественные ранения, вероятно, трудно сказать что-то определенно, но не выявлено ли у нее признаков надругательства?
– Помимо синяка под глазом и распухшей скулы? Женщине нанесли несколько ударов, и я не удивлюсь, если на рентгене обнаружатся сломанные кости. Точнее мы скажем, приведя труп в порядок.
– Кстати, в наших протоколах имеется несколько записей о ее лечении в больнице, – добавил Миньон. – Вход в этот дом дает весьма очевидную картину. Светильник на крыльце не работает – лампочку лишь обесточили, но вывернули не настолько, чтобы она выпала и разбилась.
– То есть?
– Не пришлось придумывать особых сложностей; этого хватило, чтобы достичь цели. Не пришлось даже взламывать замок, поскольку он уже и так был взломан. После одной из ссор миссис Уилкинс заперлась в доме, оставив мужа на улице, поэтому он сломал замок, да так и не заменил его.
– Это отмечено в полицейском протоколе?
– Да, несколько месяцев назад. Никакой крови в комнате ребенка и вокруг нее. Похоже на то, что убийца разбудил его, принес сюда и принялся за свое черное дело.
– Совпадает с тем, что говорил Ронни.
– Полагаю, она ни разу не выдвигала обвинений? – сказал Эддисон.
– Надо же, такое впечатление, что вы бывали здесь раньше… – Миньон поправил галстук неуместно веселой расцветки, с большими подсолнухами. – Утром мы свяжемся со службой опеки, запросим все сведения по этой семье и получим копии протоколов. Я проконтролирую, чтобы вам их переслали. Ронни подвергался насилию по меньшей мере пару раз.
– Полицейские протоколы, больничные травмы, файлы органов детской опеки и попечительства… много поводов для присмотра и защиты, учитывая такого рода сведения, – заметила я, – причем не считая даже родственников, соседей, друзей, учителей, прихожан или любых других групп, которые могли заинтересоваться этим. Если их убийства связаны с жестоким обращением с детьми, то следствие может затронуть многих людей.
Второй помощник прочистил горло, покраснев, когда мы все взглянули на него.
– Извините, это всего лишь мое второе… э-э … убийство. Но могу ли я задать один вопрос?
Судмедэксперт округлил глаза, но его скорее впечатлило, а не рассердило вмешательство помощника.
– Именно спрашивая, мы учимся. Постарайтесь найти интересный вопрос.
– Если речь идет о насилии, то миссис Уилкинс, вероятно, тоже подвергалась ему: тогда почему же убийца расправился и с ней?
– Напомните мне об этом, когда мы вернемся в машину. Это заслуживает поощрительной конфетки.
Патологический юмор; у федералов такой не в чести.
– Если речь идет о насилии, – ответил Эддисон, – а нам еще предстоит обсудить это, – но если все-таки так и есть, то убийцы такого типа, как правило, считают мать соучастницей, даже если она и сама жертва. Она не защитила своего ребенка. Должна была знать об этом, но не остановила – либо полагая, что не сможет, либо предпочла не вмешиваться, надеясь облегчить собственную участь.
– Когда я по воскресеньям навещаю родителей, – откликнулся юный помощник, – то мама обычно интересуется, узнал ли я что-то новое за прошедшую неделю. Видно, придется начать врать.
– Подыщите новые факты в вашем ежедневнике, – посоветовал ему Эддисон, – я серьезно.
– На улице стояли какие-то соседи, – вставила я. – Упоминал кто-то из них, что слышал выстрелы?
Детектив покачал головой.