Он снова облизал губы, и Кейт вспомнила ящерицу, гревшуюся на солнышке, которую она видела на Тортуге. – Вы гематолог доктор Нойман из Центра по контролю за заболеваниями? – шепотом спросил он по-английски без малейшего акцента. – Да, – ответила Кейт, моргнув от неожиданности. Старик кивнул. Его похожий на клюв рот растянулся в почти незаметную улыбку. – Я гордился тем, что знал всех ведущих специалистов страны в области исследований крови. – Он надолго прикрыл глаза, и Кейт уже начала думать, что он задремал, но тут голос его снова задребезжал: – Вам здесь хорошо, доктор Нойман? Она не представляла, что могло означать слово «здесь». В Румынии? В этом доме? В клетушке в часовой башне? – Нет, – сказала она ровным голосом. – Моего ребенка, моего друга и меня похитили. На меня напали какие-то мерзавцы и продолжают силой удерживать здесь против воли. Когда об этом узнает американское посольство, будет большой международный скандал. Если… если нас не выпустят немедленно. Старик снова кивнул, не открывая глаз. Трудно было определить, слышал ли он ее слова. – Вы знаете меня, доктор Нойман? Кейт колебалась. – Вы – Вернор Дикон Трент. – Прозвучало это не очень уверенно. – Я был Вернором Диконом Трентом. – Старик прокашлялся со звуком, напоминающим падение камней в пустое пространство. – Это имя – уступка. В один прекрасный момент начинаешь ощущать, что время и пространство становятся препятствиями для памяти. Всегда ошибка. Из угла вышел бритоголовый великан, с невыразимой нежностью приподнял голову и плечи старика, помог ему напиться из маленького стаканчика и снова отступил в тень. – Один из молодых Добринов, – прошептал старик. – Их предки оказали большую помощь, когда… впрочем, не важно. Как вы полагаете, доктор Нойман, что будет с вами, вашим ребенком и сопровождающим вас священником? Кейт открыла рот, чтобы ответить, но ее вдруг охватил безотчетный страх. Она непроизвольно опустилась на стул. – Не знаю. Старик почти незаметно кивнул. – Я скажу вам. Завтра ночью, доктор Нойман, ваш приемный сын… мой родной сын… станет Князем и бесспорным наследником довольно необычной Семьи. Завтра ночью ребенок будет наречен Владом и отведает Причастия. Потом Семья разъедется примерно по ста городам двадцати с лишним стран, а наследник будет расти до совершеннолетия, в то время как его… дядя… займется многочисленными и разнообразными делами Семьи, дожидаясь моей смерти. Вы хотели бы узнать еще что-нибудь, доктор Нойман? Голос старика постепенно слабел, но взгляд оставался ясным. – Зачем? – прошептала она. – Что «зачем», доктор Нойман? Кейт наклонилась ниже и спросила опять шепотом: – Зачем нужен этот дикий ритуал? Зачем эти жуткие извращения? Я знаю о вашем так называемом Причастии. Мне известно о болезни вашей Семьи. Я могу избавить вас от нее, мистер Трент… Вылечить заменителем человеческой крови, которую вам приходится добывать неправедными путями, и тем самым помочь человечеству, а не превращать его в добычу. Голова старика медленно повернулась, как у куклы с часовым механизмом. Он смотрел немигающим взглядом. – Расскажите, – прошелестел он. Кейт ощутила прилив надежды. Она сделала над собой усилие, чтобы голос ее звучал с профессиональным хладнокровием, словно стремилась заверить древнего старца: «У меня есть что предложить за наши жизни. За жизни всех нас». И она рассказала ему о вирусе Д, о работах Чандры, о надежде применить ретровирус для лечения СПИДа и рака и, наконец, об успешной попытке использования заменителя человеческого гемоглобина в случае с Джошуа. – …И он действует, – сказала она в заключение. – Он обеспечивает организм необходимыми строительными материалами для наделения ретровируса иммуновосстановительными качествами при отсутствии потребности в цельной человеческой крови. При регулярном употреблении заменитель гемоглобина можно вводить внутривенно, что может изменить, если не преодолеть полностью, гормональное и иные воздействия поглощающего кровь мутантного органа. – Кейт сделала паузу, чтобы перевести дыхание. Она боялась, что слишком увлеклась техническими деталями, и старик мог потерять нить ее рассуждений. – Я хочу сказать, что у меня есть с собой некоторое количество заменителя крови. – Сердце ее бешено колотилось. – Ваши люди забрали мою сумку, но у меня там остались некоторые медицинские препараты… несколько флаконов с искусственным гемоглобином, который я опробовала на Джошуа. Он медленно моргнул и снова посмотрел на нее. В его глазах была усталость. – «Соматоген». Теперь моргнула Кейт. – Что? – «Соматоген», – повторил старик, слегка пошевелившись, чтобы устроиться поудобнее. – Это биотехнологическая фирма в вашем Боулдере, в Колорадо. Вам должно быть известно о ней. – Да, – ответила Кейт слабым голосом. – Нет-нет, эта фирма не входит в число моих корпораций. У меня даже нет контрольного пакета ее акций. Но я… мы… наиболее прогрессивные члены Семьи… следили за их исследованиями, имеющими отношение к проблеме искусственного гемоглобина. Вероятно, вам известно и о корпорации Ди-Эн-Экс, а также о Фармацевтическом союзе. Они уже объявили о своих успехах в этой области, хоть и несколько преждевременно… но «Соматоген» сделает доклад на Десятой ежегодной конференции по медицинским наукам в Сан-Франциско в январе будущего года. Кейт молча смотрела на старика. Тот поднял седую бровь. – Неужели вы думаете, что Семья могла оставить без внимания подобные исследования? Неужели вы полагаете, что мы все живем в Восточной Европе и содержим детские приюты для наших нужд? – Последовавший за словами дребезжащий, скрежещущий звук мог означать и кашель, и смешок. – Нет, доктор Нойман, мне известно о вашем чудесном методе лечения. Я испытал все опытные образцы и их воздействие… в соответствии с модой. Чаще всего я убеждался в возможности их коммерческого использования. – Он улыбнулся. – Знаете ли вы, доктор Нойман, что объем рынка безопасных переливаний только в США составляет два миллиарда долларов в год… и это даже сейчас, когда эпидемия СПИДа находится еще на ранней стадии? – Он кашлянул и снова улыбнулся. – Нет, доктор Нойман, дело не в пристрастии к крови, от которого трудно избавиться… Кейт откинулась на грубом стуле. Она не чувствовала своего тела. – В чем же тогда? Старик поднял палец с длинным желтым ногтем: – В пристрастии к власти, доктор Нойман. В пристрастии к вседозволенности. К насилию без последствий. От этого в вашей дорожной сумке тоже найдется лекарство? Кейт смотрела на него, но не видела, она осознавала происходящее будто сквозь туман. Наступило продолжительное молчание. «Если я встану и побегу, то смогу, пожалуй, добраться до двери. Если я выскочу из комнаты, на площадке, возможно, никого не окажется. Если я выскочу из дома…» В это мгновение вся Румыния показалась ей огромным черным продолжением той беспросветной дыры, где ей пришлось провести последние шесть или семь часов. Колодец, стены которого слишком круты, чтобы по ним подняться; колодец, где объединились полиция, армия, таможня, ВВС, чтобы в соответствии с полученными приказами найти и убить ее. За территорией Румынии она видела длинную черную руку стригоев, бескостную, как щупальце, но не имеющую пределов досягаемости, заканчивающуюся не ногтями, а бритвенно-острыми когтями. «Если даже каким-либо чудесным образом мне удастся бежать вместе с Джошуа, много ли времени пройдет до того момента, когда я проснусь однажды ночью и обнаружу у себя в комнате незнакомца в черном… в комнате моего ребенка? Сколько людей они пошлют за мной? Это никогда не закончится. Никогда». – А что… – Кейт замолчала и прокашлялась. – Что будет с отцом О’Рурком и со мной? Не открывая глаз, старик еле слышно произнес: – Завтра ночью вас доставят в священное место. Там соберется Семья. Там будет юный Влад. В положенное время вас со священником посадят на колья из золота. Затем дядя нового Князя… дядя Раду… наш новый Вождь во всех делах… вскроет вашу бедренную артерию. В ушах Кейт раздался звон, перед глазами поплыли черные пятна. – Первым делом вы накормите своего ребенка, – прошептал старик. – А потом вы накормите Семью. Несколько минут казалось, что человек на кровати вообще не дышит, но затем послышались мучительные скрежещущие звуки. Он заснул. Кейт не шелохнулась, пока не открылась дверь. Раду Фортуна жестом позвал в комнату стригоя по имени Ион. Ей снова связали руки спереди и сразу же отвели в дыру в основании башни с часами. О’Рурка не было. В ту ночь она больше его не увидела. Какую бы церемонию ни проводили стригои той ночью в Сигишоаре, она прошла без Кейт. На следующее утро, когда темнота еще не рассеялась, за ней пришли. Глава 35 Кейт никогда не чувствовала себя уютно в темноте. Ребенком, лет до десяти, она спала при включенном ночнике; даже уже став взрослой, она предпочитала оставлять какой-нибудь светильник в ванной или в коридоре, чтобы хоть немного рассеять мрак. Должно быть, даже двадцативаттные лампочки у нее над головой были выключены. В ту ночь через щели в люке не проникал ни единый лучик. Но, несмотря на темноту, Кейт чувствовала присутствие наверху одного из стригоев. Она не слышала, но ощущала его. Это не слишком успокаивало. Казалось, миновали многие часы и солнце уже должно было взойти, но темнота, вонь и царапающие звуки оставались неизменными. Иногда Кейт казалось, что время вообще остановилось, что прошло лишь несколько минут после ее возвращения в яму. А в некоторые моменты она была уверена, что наступил и закончился следующий день, и Джошуа уже принят в клан кровопийц. «Нет, сначала он напьется моей крови. Я там буду». Вздремнуть Кейт удалось лишь разок, но она проснулась, когда по ее юбке и голой ноге скользнула крыса. Она не закричала, а только содрогнулась от омерзения и отшвырнула тварь через весь подвал. Та пискнула, ударившись о стену. Кейт понимала, что, с какой стороны ни посмотреть, эти часы можно считать самыми унылыми в ее жизни. До нее дошло, что у них с О’Рурком не осталось ни малейшей надежды на побег, а у стригоев слишком длинные руки, и зло их могущественно. Этого было достаточно, чтобы ввергнуть ее в бездонную пропасть безнадежности и отчаяния. Но нет. В те черные часы, проведенные в яме, Кейт обнаружила, что все внешние характеристики ее личности: уважаемый ученый, доктор, почтенный исследователь, жена, любовница, мать – словно в одночасье исчезли. То, кем она стала теперь, не имело ничего общего с бывшей Кейт Нойман, но все же это была не та женщина, которая сдается без сопротивления. Она не собиралась отдавать ни человека, которого любила – осознание того, что она любит Майка О’Рурка, было как свет, становящийся все ярче в темноте, – ни ребенка, которого она поклялась защищать. Не важно, что власть стригоев почти безгранична. Не имеет значения, что, после того как старик отказался от ее «чудесного излечения», у нее не осталось секретного оружия. У нее по-прежнему не было никакого плана, но она обязательно что-нибудь придумает. А если все-таки не придумает, то будет бороться бездумно, веря, что один лишь факт борьбы сможет что-либо изменить. Так что пусть стригои делают свое грязное дело. Плевать на них. Когда по прошествии целой вечности открыли люк, чтобы вытащить ее из ямы, она улыбалась. В яме Кейт не плакала, но от дневного света – хотя на улице было слякотно и пасмурно – глазам стало больно и они заслезились. Вытереть слезы она не могла, поскольку руки оставались до сих пор связанными пластиковой лентой, правда, после разговора со стариком их связали спереди и не так туго, чтобы не нарушить кровообращение. Ион и двое мужчин помельче в мешковатых дешевых костюмах, которые казались отличительной особенностью Восточной Европы, вывели ее к ожидавшему «Мерседесу». Ниже по склону стоял еще один черный автомобиль. Дул холодный северный ветер. Посреди улицы, скрестив на груди руки, расхаживал с довольным видом Раду Фортуна. Кейт бросила взгляд на часы. Без двадцати минут два. Тусклый дневной свет словно предвещал наступление зимы. «Неужели мне и впрямь не суждено больше увидеть снег? Насладиться еще одним восходом солнца? Неужели мне осталось лишь мучиться в последующие двенадцать часов?… А что потом? Пустота?» Кейт тряхнула головой и отогнала прочь эти мысли, пока они не заполнили душу паническим ужасом. Она порадовалась за себя, почувствовав, что под тонкой оболочкой страха в душе сохранилась железная решимость, обретенная в темноте подвала. – Выспались, надеюсь?… То есть поспали?… Да, хорошо поспали ночью? – ослепительно улыбаясь, поинтересовался Раду Фортуна. Кейт лишь скользнула по нему взглядом. Внезапно ее внимание привлекли четверо мужчин, шагающих по булыжной мостовой от другой каменной башни, расположенной за поросшим травой полем. Одним из них был Майк О’Рурк. Впервые его хромота была так явно заметна. Когда все четверо подошли ближе, Кейт обнаружила, что его поддерживают под руки два охранника-стригоя. Даже на расстоянии в тридцать футов она разглядела, что лицо Майкла покрыто кровоподтеками, глаз подбит, а раздувшиеся губы бледны. О’Рурк тоже увидел ее, улыбнулся опухшими губами и приветственным жестом поднял связанные впереди руки. Охранники открыли заднюю дверь второго «Мерседеса», но О’Рурк неотрывно смотрел на Кейт.