«Он что-то нашел?» Он представил себе, как капитан просматривает доклады в поиске неизвестно чего. Однако что-то явно привлекло его внимание – что-то, что больше никто не воспринял таким же образом. И теперь Гюин явно хотел, чтобы так было и дальше. «Что делает меня его доверенным лицом?» Мысль неприятная. Они двигались дальше по станции, от кольца к кольцу, от шлюза к шлюзу. Суматоха отдыхающих сменилась иной, более сосредоточенной деятельностью. Теперь они аккуратно шагали по тем участкам станции, которые все еще тщательно исследовались. Первые кольца уже считались безопасными и потому были отданы на откуп самым младшим сотрудникам Лейн – зачастую недавно пробужденным с ограниченным опытом, – чтобы они восстанавливали немногочисленные оставшиеся системы или заканчивали описи. Когда эти помещения остались позади, Гюин приказал Холстену надеть защитный костюм и не снимать шлема. Им предстояло пройти в те части станции, где воздух и сила тяжести еще не были гарантированными удобствами. С этого момента все, мимо кого они проходили, также были в костюмах. Холстен знал, что скорость освоения новых участков ограничена запасами оборудования, которое находилось на «Гильгамеше» или могло быть там произведено. Они с Гюином проходили мимо немногочисленных технарей, занимающихся главными системами, пытающихся восстановить минимальное жизнеобеспечение, после чего этот участок можно будет объявить готовым для работ без защитных костюмов. Шутки и добродушное настроение предыдущих секций закончились: здесь работали собранно и деловито. В следующей секции сила тяжести была, но отсутствовал воздух, и им пришлось идти через кошмарное миганье индикаторов и вспышки предостерегающих объявлений, грозящих жуткими последствиями на имперском С. Техники – безликие в своих защитных костюмах – старались справиться с разрушительным действием времени и понять, где именно произошел отказ систем и как осуществить ремонт древней и пугающе совершенной техники. «Мы идем назад по времени», – подумал Холстен. Не обратно в дни Старой Империи, а обратно по попыткам техников восстановить станцию. В какой-то момент здесь не было ничего: ни света, ни атмосферы, ни энергии, ни силы тяжести. А потом явилась Лейн, мать-богиня в миниатюре, и придала пустоте вид. – Мы переходим в следующее кольцо. Ток там есть, но оно пока не вращается, – предупредил Гюин. Его голос в наушниках шлема звучал сухо и отрывисто. Холстен немного повозился, вспоминая, как включить передачу. – Мы идем именно туда? – Вот именно. Лейн? Холстен вздрогнул, гадая, которая из трех фигур в костюмах принадлежала старшему бортинженеру. Однако когда в шлеме раздался голос Лейн, он не совпал с движениями ни одной из них, так что Холстен предположил, что она находится где-то в другой части станции. – Хэй, шеф! Ты точно хочешь это сделать? – Ты же уже отправляла проверить эту секцию на активные угрозы, – напомнил Гюин. Холстен знал, что это – первый шаг, тот шаг, который ему самому лично увидеть никогда не удастся. До того как начать отлаживать основные системы, команде надо зайти в помещение без света и воздуха и убедиться, что ничто из оставленного там древними не будет пытаться их убить. «Эту станцию хотя бы специально ловушками не начиняли». Именно это, конечно же, было бичом первых астронавтов-исследователей. Древние погибли, сражаясь, – сражаясь друг с другом. Они не ленились, делая проникновение на свои орбитальные станции сложным, – и зачастую ловушки оставались работоспособными даже в мертвой металлической скорлупе, мотающейся по орбите. – Шеф, вы идете в помещение без базового жизнеобеспечения. Там не нужны активные угрозы, – отозвалась Лейн. – Мало ли что может пойти не так. И вообще, кто это с тобой? Он не из моих, а? Холстен не понял, откуда она на него смотрит, – но, видимо, внутреннее наблюдение восстановить оказалось проще, чем пригодную для дыхания атмосферу. – Мейсон, классицист. Короткая пауза, а потом: – О! Привет, Холстен. – Привет, Иза. – Послушай, шеф! – Похоже, Лейн была встревоженна. – Я сказала, что тебе надо взять кого-то с собой, но я считала, что ты возьмешь кого-то, кто для такого подготовлен. – Я для такого подготовлен, – заявил Гюин. – А он – нет. Я видела его при нулевой гравитации. Слушай, погоди немного, я подойду… – Не подойдешь! – гневно отрезал Гюин. – Оставайся на посту. Я знаю, что у тебя в соседней секции человек шесть. Если будут сложности, мы дадим им сигнал. Холстену показалось, что капитан чересчур решителен. – Шеф… – Это приказ. – Ладно, – отозвалась Лейн. А потом: – Черт, не знаю, что этот ублюдок задумал, но ты себя побереги. – Ошарашенный Холстен не сразу сообразил, что это она передает только ему. – Слушай, я свяжусь с разведывательной группой и скажу, чтобы они были начеку. Сигналь, если будут проблемы, ладно? Да, там уже прошлись, и сейчас идет работа по восстановлению питания и всего остального. Но будь осторожен и ни в коем случае ничего не включай. Мы уже отправляли группу для первого осмотра, но не знаем, что там для чего. Это кольцо, похоже, было каким-то командным пунктом, а может – центром терраформирования. В любом случае не нажимай никаких кнопок – и предупреди меня, если покажется, что Гюин собрался это сделать. Помнишь, как найти выделенный канал? К собственному изумлению, Холстен обнаружил, что помнит: тычки языка работали точно так же, как в той маске, которую ему надевали мятежники. – Проверка? – Молодец! Ну, береги себя, ладно? – Постараюсь. Совсем скоро мечты классициста о том, как он станет исследователем космоса, были жестоко разрушены. Защитный костюм был снабжен магнитными подошвами, что Холстен вроде как принял как должное, еще когда ребенком смотрел фильмы об отважных исследователях космоса, но пользоваться ими оказалось неудобно и утомительно. Просто скользить по помещениям станции, подобно ныряльщику в океане, также оказалось неожиданно сложно. В итоге Гюину, который, похоже, мог карабкаться по бездонным пространствам подобно обезьяне, пришлось вытравить из своего ремня строп, чтобы притягивать Холстена обратно, когда тот беспомощно куда-то уплывал. Внутри этого кольца – на пределе их продвижения по станции – освещения еще толком не было, но имелись бесчисленные спящие пульты и дремлющие ряды экранчиков от приборов, которые мягко подсвечивали себе свою сонливость, а фонарика на костюме хватало для ориентировки. Гюин задавал максимально высокую скорость, явно зная, куда именно направляется. Холстен же никак не мог отбросить мысли о собственном неведении. – Я перехватила сигнал с камеры твоего костюма, – объявил голос Лейн у него в шлеме, – потому что хочу знать, что старик задумал. В этот момент Холстен болтался позади Гюина воздушным шариком, так что решил, что может уделить время для разговора: – А мне казалось, что старик – это я. – Уже нет. Ты же его видел. Не знаю, чем он занимался по пути сюда, но, судя по его виду, он не спал на годы больше, чем мы. – Она сделала вдох, собираясь сказать что-то еще, но тут Гюин стал замедляться. Притянув Холстена ближе, он поставил его на стену, чтобы подошвы зацепились, и голос Лейн отметил: – Ах, вот что ему нравится, да? Там оказался гроб, похожий на стазис-камеру, со встроенной в стену головной частью. Холстен знал, что на станции имелись очень ограниченные возможности для стазиса – насколько они успели разведать, – так что она не предназначалась для проживания в течение нескольких жизней. И потом, зачем было бы создавать все это помещение, весь этот комплекс, только для того, чтобы сохранить для потомства всего одно человеческое тело? Планшет на костюме Холстена подал сигнал о получении новой информации. Он вытащил его, с трудом справившись с задачей из-за перчаток, и сумел вывести данные: это оказался первопроходческий отчет об этом помещении и всем его содержимом. Техники не поняли, что это такое, и потому просто отметили основные характеристики, сделали снимки – и двинулись дальше. А еще они активировали часть пультов, вывели какие-то данные для последующего анализа кем-то вроде Холстена и больше об этом не вспоминали. Именно часть этих файлов Гюину понадобилась в переводе. Холстен их вызвал, желая понять, насколько удачно он над ними поработал. Это оказалась сложная тенхическая информация, хоть и представляла собой всего лишь малый фрагмент заключенного здесь знания. Теперь он снова просмотрел эти файлы: сжатые оригиналы и свои собственные переводы с помощью компьютера, вместе со всем остальным, что первый беглый осмотр зарегистрировал относительно этого помещения. Гюин выжидательно на него смотрел. – Я… и что я должен делать? – Ну, тебе надо бы сказать мне, что это за штука. – И для этого я нужен был здесь? – Холстен разозлился, что с ним случалось редко. – Шеф, я мог просто… – Твой перевод по большей части не понятен, – начал Гюин. – Ну, так технические детали… – Нет, так даже лучше. Так это останется только между нами. Итак, мне надо, чтобы ты снова это просмотрел и подтвердил… сказал мне, что это такое. И мы здесь для того, чтобы это устройство смогло помочь тебе это понять. Гюин снова повернулся к гробу и склонился над ним, потянувшись к подвешенным к разгрузке костюма инструментам. Тревога Холстена резко усилилась, и он чуть было не начал транслировать свое беспокойство прямо Гюину, но вовремя спохватился и переключил канал на Лейн. – Он что-то включает… – успел он сказать – и тут все установки вокруг гроба зажглись, словно иллюминация: пульты и экраны вспыхнули, оживая, а пространство внутри засветилось призрачно-голубым. – Вижу. – Голос Лейн чуть размылся от помех, но быстро выровнялся. – Слушай, мои люди у самого входа. Какие-то проблемы – и они сразу на вас налетят. Но я хочу посмотреть. «И я тоже», – понял Холстен, подаваясь ближе к дисплеям. – Это… сообщения об ошибке? – пробормотал Гюин. – Отсутствие связей… Техники считают, что главный компьютер выел вирус, – предположил Холстен. – Так что у нас только изолированные системы. – И это «только» уже было забитой до отказа библиотекой тайных знаний. – Похоже, он пытается соединиться с чем-то отсутствующим. Он, по сути, перечисляет массу… чего-то, что не удается найти. Гюин осматривал пульты управления. Его пальцы в толстых перчатках время от времени приближались к поверхностям, но не до соприкосновения. – Заставь его сказать мне, что оно такое, – потребовал он. Гюин не отключал канал связи, так что Холстен не мог понять, предназначались ли эти слова для экспорта. – Слушай внимательно, – четко проговорила Лейн Холстену в ухо. – Я хочу, чтобы ты кое-что сделал с пультом. Мы уже разработали процедуру для того, чтобы продраться через вот такое дерьмо. С большинством устройств работает. Только тебе придется подать это Гюину как твою собственную идею – или скажешь, что прочел это в каких-то наших отчетах. – Хорошо. Гюин позволил Холстену занять место у пульта, залитого бледным светом от гроба, и он аккуратно выполнял все указания Лейн, постоянно замирая, чтобы она успевала его поправить. Вся последовательность состояла всего из пятнадцати шагов: осторожные прикосновения к экрану запускали новые цепочки опций и протестов, пока ему все-таки не удалось убрать все жалобные взывания к отсутствующим соединениям, сведя программу до того, что осталось. И это было… – Устройство экстренной загрузки, – перевел Холстен немного неуверенно. Он уставился на эту человекообразную пустоту в сердце машины. – Загрузки чего? Он покосился на Гюина и успел поймать быстро скользнувшее по его лицу выражение – хорошо читаемое даже в полумраке шлема. На лице капитана были торжество и жажда. Что бы он ни искал, здесь он это нашел. 4.6 Посланник внутри