Шли дни… или, по крайней мере, он ел и спал – и ему выносили ведро. Он не ощущал, чтобы вне клетки происходило что-то осмысленное. Он не понимал, зачем нужны все эти люди – если не считать того, что они проживают день за днем, заставляют его переводить и умножают свою численность. Эта популяция выглядела странно-сиротски: словно вши, расползшиеся по кораблю-ковчегу, которых «Гилли» может изгнать из своих помещений в любой момент. Видимо, они начали свою жизнь как груз – но как давно? Сколько поколений назад? Они продолжали смотреть на него с тем же странным благоговением – словно на пойманного полубога. Только когда они пришли побрить ему голову, он до конца это понял. Все они, похоже, волосы не обрезали, но им было важно, чтобы у него оставалась только короткая щетина. Это был знак его статуса, его инакости. Он был человеком прежних времен, одним из первоначальных. «Как и Фрай Гюин». Эта неприятная мысль наконец развеяла его довольно милую иллюзию, что это какой-то кошмар криосна. Продираясь сквозь сложные философские трактаты относительно результатов процесса перезагрузки, он получил окошко, через которое смог заглянуть в плотно стиснутый, жаждущий власти разум Гюина. У него стала складываться самая приблизительная картина того, что происходит – и, следовательно, того, что могло пойти не так. А потом они вдруг открыли его клетку – горстка фигур в бесформенных одеждах – и вывели наружу. Он не успел закончить очередную работу, а его охранники казались непривычно напряженными. Его мысли моментально забурлили всевозможными предположениями о том, что с ним собираются сделать. Его вывели из ангара в коридоры «Гильгамеша» – по-прежнему молча. Со стороны этих людей не заметно было того показного благоговения, с которым до этого к нему относились, что, как он решил, не обещает ничего хорошего. А потом он увидел первые трупы: мужчину и женщину, валяющихся у них на пути сломанными куклами в луже крови на узорчатом полу. Их били ножами – по крайней мере так показалось Холстену. Его протащили мимо них: его сопровождающие… похитители… словно их не заметили. Он попытался что-то спрашивать, но его просто заставили двигаться еще быстрее. Он мог бы начать вырываться, сопротивляться, кричать – но ему было страшно. Они все оказались крепко сложенными людьми – крупнее большинства серорясных вшей, которых Холстен видел до этого. У них на поясе висели ножи, а у одного – длинная пластиковая палка с припаянным к концу лезвием: это были древние орудия охотников и собирателей, сделанные из деталей, оторванных от космического корабля. Все делалось так быстро и уверенно, что он только в самом конце понял, что его похитили, что одна группировка отняла его у другой. Все сразу же стало еще хуже, чем ему казалось. «Гильгамеш» не просто заполонили безумные потомки разбуженного груза: они уже начали воевать друг с другом. Это было проклятием Старой Империи – такое восстание человека на человека, которое постоянно тормозило развитие общества. Его провели мимо часовых и охранников – по крайней мере, он счел их ими – мужчин и женщин. Кто-то был в корабельных костюмах, кто-то – в сшитых одеяниях, а кто-то в самодельных доспехах, как будто в ожидании жюри, которое явится судить самый непритязательный в мире карнавал. Это должно было казаться смешным. Это должно было казаться жалким. Но, встретив их взгляды, Холстен похолодел от их стальной решимости. Его привели в одну из корабельных мастерских с десятком терминалов, половина из которых не работала, а остальные мигали. За ними велась работа (настоящая техническая работа, подобающая цивилизованным людям), и Холстену показалось, что они борются за управление, участвуют в какой-то колоссальной виртуальной битве на невидимой арене. В дальней части комнаты сидела женщина с коротко остриженными волосами, чуть старше Холстена. На ней был корабельный костюм с закрепленными на нем пластиковыми пластинами и чешуей, словно чья-то карикатура на королеву-воительницу, вот только вид у нее был очень серьезный. У подбородка пролег неровный подживший шрам, за пояс был заправлен длинный пистолет – первое увиденное Холстеном современное оружие. – Привет, Холстен, – сказала она, и его интерпретация происходящего внезапно перевернулась, словно игральная карта. – Лейн? – вопросил он. – Ну и лицо у тебя, – заметила она, дав ему достаточно времени, чтобы оправиться от удивления. – Типа «понятия не имею, что происходит». И, честно говоря, мне что-то не верится. Ты же все-таки считаешься умным типом. Ну, так скажи мне, Холстен, что ты знаешь? Она говорила отчасти похоже на ту женщину, которую Холстен помнил, – но только если эта женщина уже какое-то время вела трудную и суровую жизнь. Он тщательно обдумал ее просьбу. Ему очень хотелось отрицать всякое понимание, но она была права: это было бы эгоистичной ложью. «Я просто книжник, который делает, что ему сказано. Я не виноват». А ему уже начало казаться, что на самом деле он отчасти виноват. Виноват в том, что сейчас происходит. – Гюин захватил власть, – предположил он. – Гюин – капитан. Он и так был… что?., у власти. Ну же, Холстен. – Он разбудил множество груза. – Холстен бросил взгляд на бандитскую команду Лейн. Кажется, в некоторых он узнал ее инженеров. Другие могли быть из того же груза, который Гюин, видимо, завербовал себе на службу. – Полагаю, он начал это делать довольно давно: судя по их виду, сейчас там уже третье или четвертое поколение. А это вообще возможно? – Людям хорошо удается делать людей, – подтвердила Лейн. – Этот идиот об этом не подумал… а может, подумал. Они вроде как ему поклоняются. Не знают ни хрена, кроме того, что он им сказал, ага? Все из первого груза, которые могли бы возражать – их давно нет. Эти худые жутики росли на рассказах про Гюина. Я слышала их разговоры: им серьезно засорили мозги. Он их спаситель. Когда он уходил в стазис, они слагали легенду о его возвращении. Сплошное мессианское дерьмо. – Она с отвращением сплюнула. – Так что скажи мне, для чего это понадобилось, Холстен. – Он поручил мне работать над устройством загрузки, взятым со станции. – В неуверенном голосе Холстена появились лекторские интонации. – Были указания на то, что древние научились хранить свой разум в электронном виде, но вирусный этап их войны должен был стереть эти запасники – или же мы их просто так и не нашли. Вот только непонятно, зачем это на самом деле могло понадобиться. Об этом почти не упоминается, даже вскользь. Это было не похоже на стандартный трюк с бессмертием… – Хватит уже! – прервала его Лейн. – Так что – да, Гюин хочет жить вечно. Холстен кивнул. – Как я понимаю, ты не одобряешь. – Холстен, это же Гюин. Навсегда. Гюин навсегда. Эти два слова очень плохо сочетаются. Он покосился на ее сообщников, пытаясь понять, зашли ли в лагере Лейн дела настолько далеко, что несогласие наказуемо. – Слушай, я понимаю, что это не слишком приятная мысль, но он нас сохранил до сих пор. Если ему хочется загрузить свой разум в какой-то древний компьютер, то уверены ли мы, что это стоит того, чтобы, ну, убивать из-за этого людей? Потому что Холстен еще не забыл виденные им трупы – цену своего освобождения. Лейн изобразила, будто обдумывает его точку зрения. – Ну да, конечно, верно. Если не считать двух вещей. Во-первых, я только раз посмотрела на эту его новую игрушку до того, как мы с ним рассорились, но я не думаю, что эта штука – приемник для разума: это только передатчик. И единственное, куда он может отправиться, – это в главную систему «Гильгамеша», а я всерьез сомневаюсь, что она рассчитана на продолжение управления кораблем с запихнутым в нее человеческим разумом. Так? Холстен припомнил все свои относительно обширные знания об устройстве загрузки: – Действительно, да. Та штука, которую мы забрали со станции, на хранение не рассчитана. Но я считал, он оттуда еще что-то взял?.. – А ты видел в своих старых файлах хоть что-то, что бы об этом говорило? Он поморщился: – Нет. – Вот так. – Лейн качнула головой. – Старик, серьезно: пока ты работал, ты не задумывался о том, для чего это все нужно? Холстен развел руками. – Это нечестно. Все было… У меня не было причины думать, что тут что-то не так. И вообще – что второе? – Что? – Ты сказала – не считая двух вещей. Две причины. – А, да. Он совершенно и полностью сбрендил. Так что ты усердно трудишься, чтобы сохранить именно это. Полный псих с манией бога. Гюин? Да, немного тиран – но в его руках все будущее человечества. Да, с ним непросто работать, он держит свои планы при себе. – Лейн, я знаю, что вы с ним… – Не ладим? – Ну… – Холстен, он действовал. Он действовал очень долго – с тех пор, как мы улетели от серой планеты. Он создал свой гребаный культ и промыл им мозги, так что они считают его величайшей надеждой вселенной. Он почти отладил это свое устройство. Он испытал его на своих людях – и можешь мне поверить, все прошло плохо, так что оно только поэтому может считаться более-менее работающим. Но он уже подошел близко. Иначе быть не может. – Почему не может? – Потому что на вид ему хреновы сто лет, Холстен. Он не спал лет пятьдесят в целом. Он сказал своим культистам, что он Бог, и, когда он в следующий раз проснулся, они сказали ему, что он – Бог, и этот цикл повторялся и повторялся, пока он сам в это не поверил. Ты видел его с тех пор, как тебя разбудили? – Только его людей. – Ну так можешь мне поверить: любая часть его разума, которую ты мог бы опознать, уже давно сбежала с корабля. – Лейн всмотрелась Холстену в лицо, выискивая остатки сочувствия капитану. – Серьезно, Холстен, вот его план: он хочет запустить копию своего разума в «Билли». И знаешь что? Когда он это сделает, ему груз станет не нужен. Ему почти весь корабль станет не нужен. Ему не понадобится жизнеобеспечение и все такое. – Он всегда выше всего ставил интересы корабля, – запротестовал Холстен. – Откуда ты знаешь… – Потому что это уже происходит. Знаешь, на что этот корабль не был рассчитан? На то, чтобы несколько сот человек жили в нем примерно столетие. Износ, Холстен, ты даже представить себе не можешь какой. Племя людей, которые не представляют себе, как что устроено, подгоняемые искренней верой в то, что творят дело Господне. Все рассыпается. У нас кончаются припасы – даже с учетом того, что мы взяли со станции. А они все жрут и трахаются, потому что верят: Бог приведет их в землю обетованную. – На зеленую планету? – тихо проговорил Холстен. – Может, и приведет. – Ну да, конечно! – фыркнула Лейн. – Именно туда мы и летим. Но если все не взять под контроль и не отправить людей обратно в морозильник, Гюин доберется туда один: он и полный корабль трупов. – Даже если ему удастся себя загрузить, ему понадобятся люди, чтобы его ремонтировать. Холстен толком не понимал, почему защищает Гюина – может, потому, что давно сделал своей специальностью находить возражение против практически любого суждения, которое ему высказывалось. – Ага, да… – Лейн потерла затылок. – Мы забрали со станции систему авторемонта. – Я не знал. – Это было приоритетом для моей команды. В тот момент казалось удачной мыслью. Знаю-знаю: способствовали собственной ненужности. И, похоже, эта система уже работает. Но, судя по тому, что я видела, она не занимается грузом или хотя бы нужными нам системами. Она настроена только на те части корабля, которые интересуют Гюина. Нежилые части. По крайней мере, такое впечатление у меня сложилось перед тем, как я удалилась. – После того как Гюин тебя разбудил. – Он пожелал сделать меня частью своего великого плана. Только когда он дал мне доступ к «Гильгамешу», я слишком быстро узнала слишком многое. Серьезно жуткие вещи, Холстен. Я тебе покажу. – Ты по-прежнему в системе? – Она по всему кораблю, а Гюин не настолько хорош, чтобы меня заблокировать… А теперь ты удивился, что я не трахнула его изнутри компьютера. Холстен пожал плечами: – Ну… на самом деле – да. – Я ведь говорила, что он испытывал устройство загрузки? Ну так частичный успех у него был. В системе… появились всякие штуки. Когда я пытаюсь отрезать Гюина или его трахнуть, они меня замечают. Приходят и начинают трахать в ответ. С Гюином я справилась бы, но вот эти… они словно дебильные программки ИИ, которым кажется, что они все еще люди. И они в большинстве на стороне Гюина. – В большинстве? Лейн поникла – вернее, поникла еще сильнее. – Все идет к черту, Холстен. «Гилли» уже начал разваливаться на системном уровне. Мы же на космическом корабле, Холстен! Ты представляешь себе, насколько тут все сложно? Сколько разных подсистем должны работать как следует, просто чтобы мы были живы? Сейчас все держится только на авторемонте: он обходит испорченные места, латает, что может – но у него есть пределы. Гюин сужает эти пределы, перенаправляя ресурсы на свой великий проект бессмертия. Так что мы намерены его остановить. – Итак… – Холстен перевел взгляд с Лейн на ее команду, на знакомые лица и новые. – Итак, я знаю про устройство загрузки. И ты меня вытащила.