Они давно знают, что в их собственных организмах, как и в организмах других видов на планете, имеется некое послание. В древние времена, во время борьбы с мором, они распознали это, как нечто отличное от их собственного генетического кода, и сочли работой Посланника. В некотором смысле они были правы. Давным-давно они выделили у себя в системе нановирус. От них не укрылось и то, что существа, чье строение похоже на великанов – мыши и подобные им позвоночные, рассеянные по планете, – не несут в себе нановируса и потому лишены того общего, что связывает пауков друг с другом и с другими видами членистоногих. Мыши – просто животные. Для них не было вероятности когда-либо стать чем-то иным. По сравнению с ними жуки-пауссины (и дюжина других похожих существ) оказались практически под завязку набиты возможностями. Пауки долго и усердно работали над тем, чтобы создать и размножить такой вариант нановируса, который бы атаковал неврологию млекопитающих: не повторить весь вирус во всей его сложности, а получить простой одноцелевой инструмент, который был бы вирулентным, заразным, наследуемым и необратимым. Те части нановируса, которые подстегнули бы эволюцию, были удалены как слишком сложные и малопонятные, оставив неизменной только одну из базовых функций вируса. Это – пандемия разума, отлаженная и измененная так, чтобы переписать определенные очень специфичные участки мозга млекопитающего. Самым первым результатом действия нановируса, когда он соприкоснулся с древними пауками Portia labiata, стало превращение охотников-одиночек в социум. Подобное взывает к подобному, и те, кого коснулся вирус, узнавали своих сотоварищей, даже не имея достаточных когнитивных способностей для того, чтобы познать себя. Керн – и все остальные – смотрят, как шаттл садится. Наверху, на «Гильгамеше», на орбите в сотне километров выше экваториальной паутины и ее космических лифтов, находится множество людей, все без исключения инфицированные, и тысячи все еще спящих, которым тоже надо будет ввести вирус. Решение этой задачи займет много времени, но сегодняшняя посадка – это первый шаг к интеграции, которая тоже продлится долго. Даже у пауков нановирус вел долгую битву с генетически обусловленным каннибализмом и убийствами пары. Однако его заметный успех был в основном внутривидовым. Порцииды всегда были охотниками, и потому панвидовая эмпатия их искалечила бы. Это стало подлинным испытанием для их биохимической изобретательности. Пауки сделали что могли, проводя испытания на мелких млекопитающих, но истину удалось выяснить только после того, как Порция и ее товарищи захватили контроль над кораблем и его командой. Задача состояла не просто в том, чтобы взять урезанный вариант вируса и перестроить его так, чтобы он атаковал мозг млекопитающего: это было сложно само по себе, но по сути бесполезно. Истинная трудность для легиона пауков-ученых, работавших поколение за поколением и наследовавших чистые знания, состояла в том, чтобы заставить человеческую инфекцию узнавать своих родителей – видеть свое присутствие в создателях-пауках и взывать к этому сходству. Родство на суб-микробном уровне, необходимое для того, чтобы один из великих великанов «Гильгамеша», потрясающих и беспечных доисторических богов-творцов, смог посмотреть на Порцию и ее родичей и распознать в них своих детей. Когда шаттл совершает посадку, пауки придвигаются ближе: кипящий, волосатый серый прилив лап, клыков и огромных глаз без век. Керн видит, как открывается люк и появляются первые люди. Их очень немного. Это сам по себе эксперимент, чтобы проверить, дал ли нановирус спрогнозированный эффект. Они спускаются вниз, в прилив пауков, чьи жесткие волосатые тела натыкаются на них. Явного отвращения, внезапной паники нет. На перестроенный взгляд Керн, люди чувствуют себя совершенно непринужденно. Одна из них даже протягивает руку, проводя ладонью по столпившимся спинам. Вирус, находящийся в них, говорит им всем: «Это мы, они такие же, как мы». Он говорит паукам то же самое: искалеченный фрагмент вируса объявляет своим более полным кузенам: «Мы такие же, как вы». И тут Керн догадывается, что вмешательство пауков могло пойти дальше, чем они рассчитывали. Если бы в мозгу каждого человека находилась какая-то крошечная бусинка, которая говорила бы друг другу: «Они такие же, как вы», которая протягивала бы некую тоненькую нить эмпатии от индивидуума к индивидууму сетью планетарного масштаба, что тогда случилось бы? Были бы в истории те же войны, избиения, преследования и крестовые походы? «Вероятно, да», – кисло думает Керн. Ей хочется обсудить это с Фабианом, но даже ее верный служитель выполз на солнечный свет, чтобы наблюдать происходящее лично. Из люка шаттла следом за людьми выходит Порция и часть ее отряда. Масштабность того, в чем она сыграла свою роль, ей мало понятна. Она счастлива, что осталась жива: многим ее соратникам так не посчастливилось. Цена обращения человечества к точке зрения пауков оказалась высокой. «Но дело того стоило, – заверила Бьянка, когда Порция озвучила эту мысль. – С этого момента чего только мы вместе не сможем достичь! Ведь все-таки это благодаря им мы сейчас здесь. Мы их дети, хотя до этого момента они про нас не знали». В числе людей есть одна, которую Порция сначала сочла травмированной или больной, но, как теперь стало понятно, она просто подошла к концу долгой жизни великанов. Другой, самец, вынес ее из шаттла и положил на землю, а любопытные пауки образовали вокруг них тесный, но уважительный круг. Порция видит, как пальцы болящей человечки сжимаются, захватывают траву. Она смотрит в голубое небо своими странными узкими глазами – но теперь, когда нановирус работает в обе стороны, в этих глазах Порция видит общность. Она умирает, старая человечка – самый старый человек во всей истории, если Керн правильно это перевела. Но она умирает на планете, которая станет планетой ее народа, которую ее народ будет делить с другими народами. Порция не уверена, но ей кажется, что старую человечку это утешает. 8. Диаспора 8.1 И смело вперед Хелена Холстен Лейн полулежит в своем паутинном гамаке, чувствуя себя комфортно в невесомости, а вокруг нее остальные члены команды заканчивают предполетную проверку. У корабля есть два названия, но оба означают одно и то же: «Вояджер», странник. Хелена не знает, что давным-давно, в давнюю эпоху это было названием одного из первых космических кораблей человека, который, возможно, спустя тысячелетия после его запуска, все еще мчится где-то сквозь пространство безмолвным памятником успеха, о котором потомки его создателей давно забыли. В «Вояджере» нет ничего от давно разобранного «Гильгамеша» – не считая идей. Старые земные технологии, столь тщательно сохраненные прапрабабушкой Хелены, были восстановлены, заново открыты, взяты за основу и усовершенствованы. Сначала ученые пауков узнали все, чему могли научить люди, – их технологии металла, электричества, компьютеров и термоядерных двигателей. После этого они обучили этому детей своих наставников, в расширенном и углубленном виде за счет нечеловеческого подхода. Точно также мыслители людей распутали нити сложной биотехнологии пауков и предложили свое понимание. Оба вида имеют свои ограничения, которые им сложно преодолевать: мыслительные, физические, чувственные. Именно поэтому они нужны друг другу. «Вояджер» – это живое существо с сердцем в виде термоядерного реактора: громадное творение биоинженерии с программируемой нервной системой и симбионтной муравьиной колонией, которая его отлаживает, восстанавливает и совершенствует. На нем находятся команда численностью семьдесят особей и хранилище с генетическим материалом десятков тысяч других и с сотнями тысяч Пониманий. Это – исследовательское судно, а не отчаянный корабль-ковчег, однако полет займет много лет сна, так что такие меры предосторожности представляются разумными. Два народа зеленой планеты теперь работают в непринужденной гармонии. Позади – поколения настороженной неуверенности с обеих сторон, но после того, как нановирус снял барьеры между видами и между отдельными личностями, были предотвращены возможные трагедии. Жизнь не идеальна, отдельные личности всегда будут иметь недостатки, но эмпатия – полная неспособность рассматривать окружающих иначе как такие же разумные личности – в итоге побеждает. Хелена знает, что вначале большой проблемой была коммуникация. Пауки лишены способности слышать речь иначе, нежели в виде щекотки лап, а люди лишены осязательной чувствительности, которая позволила бы освоить богатства арахноязыка. На помощь пришла технология обеих сторон – и постоянное недовольное и непокорное присутствие Авраны Керн. Общий язык – второй язык для всех – представляет собой тот странный искаженный имперский С, который разработали Керн и пауки, когда она еще была Посланником, а они – ее паствой. Мертвый язык продолжает жить. Прапрадедушка Хелены, несомненно, нашел бы это безумно смешным. Органические датчики показывают, что все системы живого корабля находятся в пределах допусков. Хелена прибавляет свое подтверждение к общему хору, дожидаясь команды. Миссию возглавляет не она. Эта честь досталась Порции – первой межзвездной путешественнице пауков. Расположившаяся в собственном гамаке, подвешенном к потолку (или, по крайней мере, к вогнутой стороне их общего помещения, на которое смотрит Хелена), паучиха мгновение осмысливает момент, обменивается быстрыми радиопосланиями с доком и планетой, а потом обращается к самому кораблю: «Когда пожелаешь». Отклик корабля, хоть и положительный, несет отпечаток суховатого юмора доктора Авраны Керн. Его биомеханический разум – это экстраполяция того, кем она когда-то была, ребенок Керн, который отпочковался от нее с ее благословения. С потрясающим, колоссальным изяществом «Вояджер» перестраивает свою форму для оптимальной эффективности и отделяется от орбитальной паутины – структуры, которая стала намного величественнее по сравнению с той, что когда-то увидели с «Гильгамеша». Она расцвечена зелеными солнечными батареями, усеяна другими аморфными кораблями, которые уже разведали всю Солнечную систему зеленой планеты. «Вояджер» расходует топливо гораздо экономичнее «Гильгамеша» – и, по словам Керн, даже экономичнее летательных аппаратов Старой Империи. Реактор корабля может обеспечить плавный и непрерывный разгон гораздо дольше (как и аналогичное торможение), а лабильная внутренняя структура корабля гораздо лучше защитит экипаж от перегрузок. Путешествие в один конец потребует сна длиной в считаные десятилетия, а не века или тысячелетия. Тем не менее это большой шаг вперед – и его нельзя делать бездумно. Хотя возвращение к звездам всегда было твердой целью, ради которой трудились оба вида, никто не предложил бы туда отправиться прямо сейчас, если бы не сигнал – не послание. Среди всех точек света в небе одна заговорила. Она не сообщает что-то понятное, но послание явно не является простым шумом: это нечто более структурированное, чем предсказуемый зов пульсаров или излучение какого-то иного известного явления во вселенной. Короче – это результат деятельности разума там, где его не должно было быть. Разве жители зеленой планеты могут игнорировать такой маяк? «Вояджер» начинает свой долгий разгон, бережно надавливая на тела экипажа, перестраивая свою внутреннюю геометрию. Вскоре они заснут, а когда проснутся, их будет ожидать новый мир. Неизведанный мир опасностей, чудес и тайн. Мир, который к ним взывает. Однако не чуждый мир – не совсем. Древние предки народов зеленой планеты когда-то ходили по нему. Он имелся на звездных картах «Гильгамеша»: еще один остров из растянутого терраформированного архипелага, который после падения Старой Империи был предоставлен самому себе. Спустя столько лет, войн, трагедий и потерь пауки и обезьяны возвращаются к звездам в поисках своего наследия. * * * notes Примечания 1 Сладка и прекрасна… (за родину смерть) – цитата из «Од» Горация.