– Нездоровый, – подтвердила Лейн. – Нет, это… это цвет старой Земли. Зеленый. – Вот оно! – прошептал один из инженеров. – Мы добрались. У нас получилось. – Есть картинка от спутника! – объявил Карст, выделяя на экране крошечное светящееся пятнышко. – Говорит «Второе сторожевое местообитание Брин», – настойчиво прочитал Холстен. – Эта планета принадлежит… чему? Какой-то «Программе возвышения»… и любое вмешательство запрещено. – Возвышения чего? – резко спросила Лейн. – Не знаю. Я… – Холстен ломал голову, пытаясь найти зацепки, снова вороша корабельные архивы. – Было что-то насчет того, что… Старая Империя пала, потому что опустилась до греховных путей. Вы помните цикл мифов? Ответом было утвердительное хмыканье нескольких присутствующих. – Возвышение животных – это был один из грехов древних. У Карста вырвался изумленный возглас, и спустя несколько мгновений трансляция его направленных к спутнику дронов взорвалась помехами. – Дерьмо! Все, что летело к спутнику, погибло! – взревел он. – Лейн… – начал Гюин. – Уже смотрю. Последние секунды… – Она продолжила работать в деловитом молчании. – Вот, это последнее – примерно за секунду. Вот: краткий всплеск мощности – и остальных дронов больше нет. А потом отключается и этот. Он просто взорвал наши дроны, Карст. – Чем? И зачем ему нужно… – Послушай, откуда нам знать: может, эта штука – серьезное военное устройство! – рявкнула Лейн. – Или оно рассчитано на отслеживание и столкновение с объектом из глубокого космоса, – предположила Вайтес. – Может, на нем противоастероидные лазеры? – Я… – Лейн хмуро смотрела на показания. – Не уверена, что он стрелял. Карст, насколько системы дронов открыты? Главный безопасник выругался. – Мы по-прежнему летим к нему, – напомнил всем Холстен. Он еще не договорил, когда начали гаснуть экраны других дронов – тех устройств, которые Карст направил к планете. Спутник гасил их, как только огибал планету и мог их выделить. – Что за хрень тут происходит? – вопросил Карст, стараясь взять ситуацию под контроль, отправив последнюю пару устройств к планете зигзагами. Спустя мгновение на спутнике произошел резкий всплеск энергии, огромная затрата мощности – и одного из оставшихся зондов не стало. – А вот это был выстрел, – мрачно подтвердила Лейн. – Ублюдок просто распылил дрона на атомы. Грязно ругаясь, Карст вводил инструкции своему последнему устройству, направляя его к планете по спирали и стараясь, чтобы между дроном и спутником находилась линия горизонта. – Это оружие опасно для «Гильгамеша»? – спросил Гюин – и в помещении наступила тишина. – Наверное, да. – Вайтес говорила неестественно спокойно. – Однако если учесть, какой объем энергии мы только что наблюдали, способность спутника его мобилизовать может быть ограниченной. – Второй раз в нас стрелять ему не понадобится, – мрачно бросила Лейн. – Мы не сможем сойти с этого курса хоть сколько-то заметно. Мы уже тормозим на пределе допустимого: у нас слишком большая инерция. Мы планировали выйти на орбиту. – Он говорит, чтобы мы улетали, иначе он нас уничтожит, – монотонно проговорил Холстен. По мере того, как компьютеры «Гильгамеша» адаптировались, доступная пониманию запись сигнала приходила все быстрее, да и сам он заметил, что читает воспроизведение древнего шрифта почти бегло. Не дожидаясь приказа Гюина, он уже составлял ответ: «Путешественники в беде. Не начинайте враждебных действий. Гражданскому транспортному кораблю требуется помощь». Пока он его отправлял, Лейн критически смотрела ему через плечо. – Он изменяет свое положение. Это от научной группы. – Нацеливается на нас, – заключил Гюин. – Это неточное сравнение, но… «Но – да», – по мнению всех присутствующих. Холстен чувствовал, как у него отчаянно колотится сердце. «Путешественники в беде. Не начинайте враждебных действий. Гражданскому транспортному кораблю требуется помощь». Но сообщение не доходило. Гюин открыл рот, чтобы отдать какой-то отчаянный приказ, но Лейн выпалила: – Отправь ему его собственный сигнал бедствия, мать твою! Холстен на секунду выпучился на нее, а потом издал вопль, полный каких-то невыразимых чувств – торжества, смешанного с досадой на то, что сам до этого не дошел. Спустя несколько мгновений это было сделано. Следующие несколько мучительных минут они ждали реакции спутника, не зная, успели ли вовремя. Пока Холстен возвращал спутнику его собственный сигнал бедствия, выстрел уже мог лететь к ним через пространство – так быстро, что они даже не заметят его, пока он не попадет в цель. Наконец Холстен облегченно осел у себя в кресле. Остальные столпились вокруг него, уставившись в его экран, но никто из присутствующих не имел классического образования, чтобы перевести ответ, пока он не прервет их тревожного ожидания. – «Ожидайте дальнейших сообщений», – сообщил он им. – Или что-то в этом духе. Кажется… надеюсь… он собирается разбудить нечто более сложное. У него за спиной негромко переговаривались, а он отсчитывал минуты до нового сообщения. Когда экран мгновенно заполнился символами, он на секунду возликовал, а потом раздраженно зашипел. – Это какая-то тарабарщина. Просто сплошная чушь. С чего он?.. – Погоди, погоди! – оборвала его Лейн. – Это просто другой сигнал, вот и все. «Гильгамеш» сопоставил код с чем-то у тебя в архивах, старина. Это… Ха! Это аудио. Это речь. Все снова замолчали. Холстен обвел взглядом тесное помещение, заполненное лысыми мужчинами и женщинами: все они выглядели далеко не здоровыми, их всех еще трясло от постэффектов невероятно долгого стазиса, им всем не удавалось справиться с новостями и эмоциональной травмой, вызванной текущей ситуацией. «Честно, даже не знаю, кто из них хотя бы продолжает следить за происходящим». – Возможно, это по-прежнему автоматизированный… – начал было он, но замолчал, не находя в себе сил даже продолжить дискуссию. – Так. «Гильгамеш» сделал все возможное для дешифровки на основе фрагментов из архива, – доложила Лейн. – Все хотят это услышать? – Да, – принял решение Гюин. То, что донеслось до них из корабельных динамиков, было отвратительно: искаженная, полная помех мешанина, в которой еле угадывался женский голос. Из шумов вырывались только отдельные слова – слова на языке, который мог понять один только Холстен. Холстен наблюдал за лицом командира, потому что он-то прекрасно знал, что они получали, – и поймал мимолетную гримасу ярости, с которой Гюин быстро справился. «Ох, это нехорошо». – Мейсон, переводи. – Дай мне время. И если это можно немного почистить, Лейн?.. – Уже пытаюсь, – проворчала она. У них за спиной осторожно начали строить предположения остальные. Что именно говорило? Было ли это просто автоматизированное послание, или… Вайтес размышляла насчет якобы существовавших в Старой Империи разумных машин: не просто сложных автономных устройств вроде «Гильгамеша», а таких, которые способны были думать и взаимодействовать, словно люди. Или даже лучше, чем люди. Холстен сгорбился над своим пультом, надев наушники, слушая постепенно улучшающиеся варианты, которые вычищала для него Лейн. Сначала ему удавалось разобрать только отдельные слова, замедляя передачу так, чтобы можно было сосредоточиться на маленьких отрывках, и при этом стараясь привыкнуть к совершенно неожиданной интонации и строю речи. К тому же тут было немало помех: странное, непоследовательное усиление и затухание шумов, которое вмешивалось в само послание. – Я ввел дрон в атмосферу, – неожиданно объявил Карст. О нем уже почти забыли, а он тем временем управлял своим единственным уцелевшим дистанционником, не зная, пройдет ли очередное исправление траектории вовремя, не допустив его разрушения. Убедившись, что добился внимания большинства присутствующих, он добавил: – Кто хочет посмотреть на наш новый дом? Изображения с дрона были зернистыми и искаженными: сделанные с огромной высоты съемки мира настолько зеленого, что один из ученых даже спросил, не подкрашена ли картинка. – Вы видите именно то, что видит дрон, – заверил их Карст. – Какая красота! – сказал кто-то. Большинство просто молча смотрели. Это было за пределами их опыта и их ожиданий. Земля, которую они помнили, выглядела совсем не так. Подобные растительные взрывы были подавлены еще в доледниковые годы и после токсичного таяния не возобновились. Они прилетели с планеты, которая была неизмеримо беднее этой. – Хорошо. – Разговоры у Холстена за спиной сначала были шумным обсуждением, но успели утомленно стихнуть к тому моменту, когда он справился с новой передачей. – Перевод готов. Он отправил его им на экраны: «Сторожевое обиталище Брин Два получило ваш запрос о помощи. В настоящий момент вы находитесь на курсе, который приведет вас к карантинной планете, и любое вмешательство в экологию планеты не будет допущено. Просьба предоставить все детали вашей чрезвычайной ситуации, чтобы системы обиталища могли провести анализ и дать рекомендации. Любое вмешательство в мир Керн встретит мгновенный ответ. Вам запрещены все контакты с данной планетой». – Ну, это мы посмотрим! – заявил Карст. – Значит, про последний дрон он не знает. Я разместил его так, чтобы между ним и этой штукой всегда находилась планета. Мейсон продолжал прокручивать послание, пытаясь понять, что за помехи в него вплетаются. Как и в случае сигнала бедствия, создавалось впечатление, что к сигналу спутника прицепилось еще одно сообщение. – А он продолжает посылать сигнал к планете? – спросил он у Лейн. – Да, но я ввела на это поправку. Тебе не должен был… – Мир Керн? – заметила Вайтес. – Это название? – «Керн» и «Брин» это сочетания звуков, – признался Холстен. – Если это слова, то их в моих словарных файлах нет. Что отвечать? – Он поймет, если мы к нему обратимся? – настойчиво спросил Гюин. – Я отправлю зашифрованное сообщение, как и раньше, – ответил ему Холстен. – Я… Что бы это ни было, оно не говорит на Имперском С именно так, как считалось в учебниках. Другой акцент, возможно – другая культура. Не думаю, что я смогу говорить достаточно хорошо, чтобы меня должным образом поняли. – Отправляй вот это.