День Рождества всегда предназначен для визитов и застолья, но начинаться он должен с молитвы, и об этом прихожанам напоминали колокола. В Уинтергилле все жители ходили либо в англиканскую церковь, либо в методистский молитвенный дом – белые или черные, овцы или козлища. Между ними существовали постоянные распри. Не было даже мелочей, в которых они пришли бы к согласию. Но поселки землекопов, протянувшиеся вдоль новой железной дороги, были совсем другой страной, джунглями, где жили язычники и отчаянные драчуны. Им было плевать, какие к ним приходили проповедники, если они говорили утешительные речи, сидели до конца с умирающими, учили детей грамоте. Все должны получить хоть чуточку радости от Рождества, думал Джекоб, прежде чем они пропьют заработанное тяжким трудом жалованье и оставят голодными свои семьи. Надо было чем-то расцветить этот особенный день для землекопов: например, церковным шествием в рождественское утро или чем-то другим, чтобы напомнит всем о рождении Христа. За месяцы его идея выросла от крошечного горчичного зернышка до могучего дерева, и в это утро они покажут свой сюрприз. Он заставил прислугу пораньше встать, расколоть лед на лохани для умывания, выманил самых ленивых из постели лучшей овсянкой, велел всем тепло одеться и закладывать подводы для поездки в ближайший поселок землекопов. – Мне тоже надо ехать? – зевая, спросила Агнес, не торопясь выбраться из-под теплой перины. – В рождественское утро и так много работ по дому, если мы хотим сесть за праздничный стол еще днем, до темноты. Джекоб всегда баловал жену, но тут она должна была показать всем пример. В последнее время она ленилась ходить на молебны, жалуясь на недомогание или головную боль. Он не задавал ей вопросов и ничего не говорил, хотя знал, что она была здоровая как лошадь и в любую погоду отправлялась в свои странные экспедиции. – Вставай, солнышко. Сегодня мы едем славить Господа в поселок землекопов под Уинтергиллом, и мне нужно, чтобы ты была рядом. В это радостное утро домашние хлопоты могут подождать, – сказал он. – К тому же я приготовил для тебя в холле особый сюрприз; он принесет тебе и маленькой Мэри много радости во время ваших прогулок. – Какой сюрприз? – улыбнулась Агнес, закручивая в пучок свои черно-белые волосы. Он любил смотреть, как она одевалась, на все эти кружева и рюши, как умащивала розовым маслом свою пегую кожу. Некоторые члены их общины считали, что она одевалась слишком легкомысленно – в огненно-красный плащ, такие же шляпки и зонтики. Она не походила на жену фермера, и в этом заключалась прелесть их брака: он никогда не знал, что она выдумает в следующую минуту, куда направит свою энергию. Она родила ему сыновей – Тома, Джозефа и Уилла, а теперь к их радости добавилась еще малышка Мэри. К его огромному удивлению, ее союзницей стала его родная мать, и они вдвоем заботились об огороженном кусочке сада, где росли лекарственные травы. Кое-какие из ее странных ритуалов ему не нравились, но он списал это на женские прихоти и больше не возвращался к этой теме. Агнес сбежала по лестнице, стремясь поскорее увидеть свой подарок, и остановилась перед ним, озадаченно качая головой. Это была маленькая повозка со спицами в колесах и мягким сиденьем для ребенка, накрытая плотным тентом. – Тебе нравится? Я скопировал это из «Иллюстрейтед Ньюс». У самой королевы нет лучше… Мэри может удобно сидеть, а ты будешь ее везти во время прогулки. Агнес улыбнулась. – Это… шикарно, Джейк. Теперь мы сможем долго гулять. Еще на нем можно возить растения для сада. – Как угодно. С Рождеством тебя! У тебя первой в долине появилась детская коляска, – засмеялся он, довольный тем, что одобрил необычную идею. – Если не возражаешь, я чуть позже приду с ней в поселок. Тут у меня много хлопот по дому, а ведь нам нужно вовремя пообедать. Цепочка повозок двинулась в путь в темноте, когда еще только занимался рассвет. Лиловые и желтые полосы на небе предвещали устойчивую погоду. Когда небольшой караван подъехал к поселку землекопов, в воздух уже поднимались дымы, кричали петухи, а меж деревянных лачуг бегали цыплята. Их встретил яростный лай собак, привязанных к лачугам с наветренной стороны. Несколько верующих все-таки ждали их, притоптывая ногами и закутавшись с головой в теплые шали; мужчины в сапогах и кепках держали корзинки с текстом гимнов, дети уже играли в салки на грязной дороге. Последним явился, разумеется, мистер Джаггер, менеджер, в цилиндре и лучшем сюртуке. Было почти восемь часов, когда самые важные участники высунули из дверей свои сонные физиономии. Братья Фотергилл вынесли свои инструменты – барабан и трубу. Им предстояло возглавить процессию. – Все собрались? – спросил Джекоб. Верных последователей методистской церкви было маловато. – Давайте скорее. Есть хочется, – пробормотал кто-то. – Какой первый гимн? – Господь почивает, вы веселитесь, джентльмены? – крикнул какой-то остряк, стоявший во главе процессии. – Джентльмены, держите меня, – засмеялся другой. – Не понимаю, зачем мы должны будить этих говнюков. Ведь они нас побьют! Чтобы вытащить их из постели, надо сыграть что-нибудь веселое. – Я знаю, что сыграть, – улыбнулся трубач и подмигнул барабанщику. Барабан загремел, труба выдала пронзительную ноту, и оба заиграли мелодию «Колядки, колядки по всему городу». – Я имел в виду не такой рождественский гимн, – шепнул Джекоб отцу. – Неужели они начнут пьянствовать прямо с утра? – Не будь таким занудой, – ответил ему Джосс. – Пускай будет хотя бы так. Рождество – не только церковь и молебен. Это свет во мраке, чуточку веселья в разгар зимы, танцы и костры, чтобы развеять уныние. С помощью меда ты поймаешь больше мух… Давай, подпевай. «Это мы пришли колядовать с зелеными ветками…». Пологи медленно зашевелились, из окон и дверей стали высовываться головы. – Счастливого Рождества! Он родился! – кричал Джекоб всем любопытным. Наконец все собрались возле пивной, каменной лачуги с покрытой дерном крышей, где субботними вечерами бушевали драки. В этот час там было пусто и тихо. Подъехала подвода с корзинами рождественских угощений, которые Джекоб собирал несколько дней у деревенских и фермеров. Многих пришлось уговаривать отдать их для железнодорожной миссии. Деревня и поселок особенно не общались, а приходу новой железной дороги радовались далеко не все. Набежали дети и с интересом поглядывали на угощения. – Кому нужен Джон – Ячменное зерно, чтобы поднять настроение в такой день? – крикнул пастор железнодорожной миссии. Они успели спеть один гимн и одну молитву, но потом дети стали хватать пирожки и булочки. – Страдают малыши… – прошептал со вздохом менеджер и подмигнул. Джекоб стоял возле какой-то лачуги, оглядывал поселок, еще погруженный в сумерки, и размышлял, как же улучшить жизнь этих рабочих. Тут ему пришла в голову идея устроить выступление хора общины. Может, в будущем году на Рождество он сумеет организовать хор миссии с хорошими певцами и оркестром, в котором будут совместно участвовать деревенские и землекопы. Впрочем, зачем ждать Рождество? Его голову переполняли идеи, а толпы людей протискивались в маленькую пивную и пожирали его пирожки и кексы, печенье и булочки. Еда – великий уравнитель, размышлял он. Конечно, в этот раз настоящее Рождество не получилось, но начало положено, и это лучше, чем удар кулаком в нос. * * * Нелегко было толкать эту штуковину по неширокой тропе. Уилл и Джо тоже попросились с ней, а Мэри пришлось привязать к сиденью, она была еще слишком мала для кресла. Ход у коляски был тяжелый, тем более на неровной, обледеневшей поверхности, тем более что сначала надо было катить ее в горку, до каменной стенки, откуда открывался замечательный вид на долину. Агнес любила это место. Тут неподалеку она танцевала у костра в июньскую ночь, тут Джейк попросил ее стать его женой. Хорошо бы посидеть и отдохнуть, и уж потом идти под гору к поселку землекопов. Она радовалась, что уговорила Джейка и его отца петь рождественские гимны без нее. Минувший год был омрачен болезнью и кончиной Сюзанны. Джосс сразу постарел от горя, но Агнес знала, что ее свекровь ушла в иной мир со спокойной душой. Своего сына, Уилла, они назвали в память о рано умершем дяде. Ей не стоило терять время в такое занятое утро, но Уилл и Джо затеяли игру и не хотели уходить. – Мама, гляди, что я умею! – крикнул Джо. Агнес поставила коляску и хотела побежать за сыном. Склон был пологий; Агнес лишь на секунду отвела взгляд, но тут же похолодела от страха. Они были не одни: кто-то наблюдал за ними из-за стены. – Эй, кто там? – закричала она. Мальчишки прекратили игру и бросились к ней, почувствовав ее испуг. – Я знаю, ты там. Я тебя не боюсь. – Возможно, это был лишь пьяный землекоп, отсыпавшийся после выпитого, но все равно неприятно. Она запела вполголоса старинные молитвы-обереги. Не бойся… Установи защиту… стой смело. Вдруг коляска сама собой покатилась вниз по склону, набирая скорость, словно ее толкнула невидимая рука, ведь не было ни малейшего ветерка… Словно кто-то толкнул ее дочку на верную гибель, чтобы она разбилась о каменную стену. С бешено бьющимся сердцем Агнес помчалась за ней вдогонку. – Стой, ради Христа и всех ангелов! Отпусти моего ребенка! Я прокляну тебя до конца времен, если ты причинишь вред моей дочке! – Так она бежала с криками, понимая, что с каждой секундой маленькая Мэри все ближе к камням и смерти. – Задержи ее… Тут тебе не место… возвращайся туда, где ты должна быть… в свое время… Я знаю, кто ты… Ступай домой. Не убивай то, что тебе не принадлежит… Я не позволю тебе забрать у меня дочь! Она беспомощно смотрела, как коляска подкатилась к старинной стене, защищающей в непогоду стадо, и ударилась в нее. Мэри выпала из ремней, перевернулась в воздухе и упала на траву. Агнес пронзительно закричала от ужаса, боясь даже смотреть в ту сторону, но тут же услышала испуганный рев малышки и бросилась еще стремительнее, опасаясь самого худшего. Мэри, испачканная травой и соломой, удивленно раскрыла глазки. Ее падение смягчила теплая одежда – гетры, рейтузы, теплое пальто с мехом и толстый капор. Уилл и Джо ревели во весь голос, Агнес тоже ревела; к ним добавилась и Мэри. Агнес прижала девочку к груди, ощупала, нет ли каких травм, но ничего не обнаружила. – Спасибо тебе, спасибо, – молилась она. Призрак исчез. Агнес победила в этом поединке воли. Стенка остановила коляску, на которой появилось несколько незначительных вмятин. Самое дорогое Агнес прижимала теперь к своей груди. Она вся дрожала в изнеможении, но испытывала торжество. Теперь она позаботится, чтобы неприкаянная душа больше никогда не решилась на такое фокусы. Ты должна все записать на бумаге, подумала она. Сюзанна была права. Агнес должна защитить будущих Сноуденов от таких опасностей. Мэри, Джозеф и Уилл уже защищены, но что будет с их детьми и с детьми их детей? * * * Когда Агнес добралась до поселка землекопов, все уже закончилось. Она была бледная и взволнованная. По дороге у них было происшествие с коляской, и теперь она отказывалась сажать в нее Мэри. Но Джо и Уилл даже подрались из-за того, чья очередь в ней ехать. Они ехали от фермы к ферме, нанося визиты, и Джекоб чуть не лопнул от жаркого и пирожков, тортов и пудингов. Никто не мог сказать, что люди из Долин не умели праздновать Рождество. Джекоб гордился тем, что первым поставил роскошную рождественскую елку со свечками, мерцавшими на ветвях. Рядом на всякий случай всегда стояло ведро с водой. Он напечатал поздравительные открытки с каретами и лошадками, несущимися по заснеженной дороге, и рассылал их по местной почте. Праздник удался на славу, веселье продолжалось весь вечер, от топота танцоров качались картины на стенах. Агнес немедленно повесила вместо рисунка Тернера новый «портрет» их телки-призера. Джосс посмотрел на это, но промолчал, а у Джекоба не хватило духа остановить жену. Рисунок он отдал отцу, чтобы тот повесил его у себя. Забавно, что каждый год он просыпался наутро, на второй день Рождества, с раздутым брюхом и языком как терка, но не жалел об этом. Надо было видеть лица детей, когда они выуживали из чулка дешевые свистки, мандарины и монеты. Дети с фермы получали деревянные игрушки и Ноев ковчег. Агнес всегда получала какую-нибудь безделушку от ювелира – брошь, заколку или браслет. Он с радостью подарил бы ей солнце или луну с неба. Когда дети уснули, он обнаружил, что она ходит по своему аптекарскому огороду, ежась от холода, и глядит на звезды. – Темнота рассеивается, и новая жизнь возрождается, – вздохнула она. – Благослови нас Господь. – Потом, повернувшись к нему, улыбнулась с искоркой в глазах. – Пойдем, посиди со мной у святочного огня, мой личный мистер Рождество, и давай выпьем чашу веселья. – Чашу, которая веселит, но не опьяняет, – добавил он, подумав о чае; она улыбнулась и вздохнула. – Эта ночь требует чего-то особенного. Мне хочется, чтобы ты попробовал мой новый рецепт из наших ульев, – сказала она, и он кивнул. Как он мог отказаться? Ее эксперименты были всегда потрясающе вкусными, пусть даже на следующее утро оборачивались острой головной болью. Он никогда не мог понять причину. Впрочем, лучше и не знать, но он был уверен, что Господь не осудит их за шутки и веселье в такой великий день. * * * Ник встрепенулся и понял, что задремал. Он взглянул на тонкий, как паутина, почерк. Так, моя прабабка действительно была колдуньей. Тут много страниц с наставлениями и рецептами, которые взорвут рынок оккультной продукции. Но все же он хотел сохранить их у себя. Ведь они были спрятаны по определенной причине и сохранились до его дней; их не сожгли, как это легко могли сделать его набожные предки. «Как усмирить неупокоенный дух». Значит, их тоже донимала старая карга. «Как сделать защищающий круг, когда просыпаешься…». Сколько времени продолжалась эта дребедень? Столетиями, раз его предки беспокоились об этом. Неудивительно, что Агнес и Джекоб выглядят такими неприветливыми на их портрете, висящем на лестнице в холле. Там даже нарисовано место, которое он узнал. При чем там кельтская стена? Почему она окружает его? При чем там звезда? Будет время, он разберется с этим внимательнее. Не то чтобы он верил хоть слову, но все-таки… * * *