– Мы не можем сдаться так легко. Как бы ни было тяжело, нам нужно что-то сделать. И сам знает Радомир, что нужно, да только что они могут? Даже с помощью Дара ничего не сможет он сделать. Он мог бы сжечь корабль, на котором они плывут, да что толку? Все окажутся в воде и утонут. А если и не утонут, то замерзнут, продрогнув до костей. С каким удовольствием сжег бы он черное это судно, одним богам известно. В пламени его гнева ничуть не хуже гореть оно будет, чем арена в Алтын-Куле, где в полной мере довелось ему явить себя. – Не волнуйся, – шепчет он, вновь посмотрев в сторону берега, – мы справимся. Выдохнув облако пара, Ренэйст кивает слабо. Только верить и остается. Сама вода приходит к ним на помощь. Радомир просыпается от сильного толчка, опрокинувшего его лицом на палубу. Застонав от боли, приподнимается ведун, трет ладонью ноющий после удара подбородок. Крови нет; не разбил, а только лишь ушиб. – Симаргл их задери, что случилось? Замечает Радомир с изумлением, что корабль почти пуст. Лишь нескольких воинов видит он впереди, у самого носа. Доносятся до ушей его шум, стук и треск, и столь неприятны они, что заставляют скривиться. Что же такого должно случиться, чтобы призвать подобный гам? Трет ведун лицо озябшими пальцами, зевает, прикрыв рот кулаком, и озирается. Все те же звезды над ними, Ренэйст, мирно спящая подле него, словно бы не почувствовавшая движение, которое пробудило его ото сна. Но что-то не так. Долго пытается Радомир понять, что же именно, и, когда мысль эта вонзается иглой раскаленной в его висок, принимается тормошить изо всех сил посестру: – Ренэйст! Очнись, Рена! Ворчит она и просыпается тяжело, даже отталкивает его от себя, но Радомир упрям и продолжает трясти ее до тех пор, пока не поднимает она на него недовольный взгляд голубых глаз. Короткие волосы падают ей на лицо, отдельные тонкие пряди прилипают к нижней губе, и Ренэйст убирает их в сторону, выпрямляясь и потягиваясь всем своим телом. – Что случилось? – Что-то не так. Мы стоим, на судне почти никого нет. Мы ведь не могли причалить? Она пробуждается окончательно, встав на одно колено и озираясь по сторонам. Для удобства рукой держится Рена за его плечо, стискивает крепко, а после резко опускается на оба колена, и лицо ее оказывается близко-близко. Ведун смотрит в ее глаза, видит, сколь сильно она взволнована. Теперь уже обе ладони Волчицы сжимают его плечи, когда шепотом говорит она быстро-быстро: – Мы встали на лед. Сейчас они увлечены тем, чтобы пробить путь, по которому кнорр сможет двинуться дальше. Это наш шанс, Радомир. Берег не близко, но если мы отвлечем их, то… Ренэйст замолкает. Дышать становится тяжело, руки дрожат от одной лишь мысли о том, что предстоит сделать. Страх плещется в ней холодными водами, с губ срываются обрывистые облачка пара, пока старается воительница пересилить себя. Молчит ведун, ждет терпеливо, когда совладает Ренэйст со своим страхом. Не так уж много времени у них, но торопить ее сейчас – себе дороже. Оба они взволнованы, каждое мгновение на счету, и промедление может дорого им обойтись, но Радомир не может поставить все это выше ее сейчас. Быть может, случись это в самом начале их пути, с легкостью отмахнулся бы он от ее боли и страха. Что ему до какой-то северной дикарки? Девицы, чей народ столетиями грабит земли их народа, а самих людей берет в плен. За время дороги понятной стала одна и без того простая истина – то, кем являлись их предки, никак не определяет, кем они станут. Лишь их собственные поступки на это могут повлиять. Ренэйст же, совладав с кошмарными видениями прошлого, вновь смотрит прямо в глаза Радомира, цепляясь за покатые его плечи. – Мы сможем выскочить на лед и по нему добежим до берега. Раз они на нем стоят такой толпой, значит, он достаточно крепкий, чтобы выдержать нас. Только нам нужно отвлечь их так сильно, что им будет вовсе не до нашего побега. На чем же они могут так их отвлечь? Сейчас на льду стоят вооруженные топорами воины, рубящие лед, для того чтобы корабль мог продолжить свой путь. И Радомиру совсем уж не хочется показаться под этими лезвиями вместо льдины. Одного удара вполне достаточно будет, чтобы лишить его жизни. Пленники оглядываются по сторонам, ищут, что же может отвлечь моряков настолько, чтобы те не стали преследовать их. Зная, что Исгерд ярл нужна Ренэйст, ее они уж точно не отпустят так легко. Но вокруг них нет ничего, могущего послужить причиной достаточно веской для того, чтобы их упустили из виду. Все совсем не то, недостаточно весомое. Выбросить за борт припасы? Самих заставят занести обратно. Взяться за оружие? Возьмут силой. Ни один из вариантов, что только есть у них, недостаточно хорош, и тогда Радомир, нахмурив темные брови, глядит в сторону берега, стиснув кулаки крепко: – Я сожгу этот корабль. Смотрит на него Ренэйст так, словно силится понять, насколько серьезны его слова. Ведун переводит на нее тяжелый взгляд, и в глубине его карих глаз видит она искры. Решительно он настроен, и решение, принятое им, непреклонно. Что может быть важнее, чем спасение корабля, когда вокруг – ледяная вода? Без судна не смогут продолжить они свой путь, все припасы пойдут ко дну. Жизни их сейчас заключены в этом корабле, а вот они с Ренэйст лишь свободу обретут, если смогут добраться до берега. Уверен он, что между своими жизнями и их выберут они вовсе не беглецов, а даже если и погонятся, то там уж можно будет дать себе волю. Он покажет им, на что способен солнцерожденный, обладающий Даром. Радомир уже убивал людей. Там, в Алтын-Куле, во время беспорядков, собственными руками сжег он двоих стражников, что силились ворваться в гарем. В тот миг не думал он ни о чем, кроме как о том, что девушки, находящиеся внутри, испуганные и безоружные, не заслуживают, чтобы их обесчестили, а затем и вовсе убили. После не было у него возможности сокрушаться из-за своего поступка, и потому Радомир сможет сделать это снова. Все для того, чтобы победить. – Как только отвлекутся они на пламя, – продолжает он, – мы бросимся прочь. Только что дальше? Сбежать сбежим, а что потом? Своим ходом идти? Уж не верится мне, что на своих двоих сможем далеко мы уйти. – Ты прав. Вновь поднявшись на одно колено, оглядывается Белолунная, вглядывается в лесную чащу, силясь в ней ответы найти. Коль удастся сбежать, что будут делать они потом? Без еды и воды далеко не уйти, да и лошадей у них нет, чтобы путь показался легче. Ей бы понять, где именно встал кнорр во льдах, чтобы знать, как далеко идти… и можно ли рассчитывать на помощь. Не все ярлы ведь подобны Исгерд, и уж кто-то должен сохранить верность ее отцу? Удача, видимо, улыбается им, потому что там, впереди, за острыми верхушками заледенелых елей, замечает северянка знакомые стены. В серебряном свете небесного ока, да с такого расстояния, плохо их видно, но готова поклясться на собственной крови она, что просто не может ошибиться. Указывая рукой в сторону поселения, виднеющегося вдалеке, дожидается Ренэйст, когда и Радомир обратит на него внимание. – Это Звездный Холм, – в голосе ее слышна ничем не прикрытая радость, когда шепчет она эти слова, обдавая лицо ведуна горячим своим дыханием. – Земли самого верного приближенного моего отца. Олаф ярл скорее умрет, чем предаст его. Резали они руки, как мы с тобой, и делили кровь. Нельзя идти против побратима, а это значит, что он сможет помочь нам. Как только достигнем берега, то сразу двинемся к его стенам. Сам ярл, дети его и супруга должны сейчас быть в Чертоге Зимы, если только с набега не прошло достаточно времени, чтобы пожелали они вернуться домой. Да даже если и далеко они, ярл должен был оставить правителя вместо себя на то время, что будет он вне Звездного Холма. Как только узнают воины храброго ярла, что дочери конунга помощь нужна, так сделают все, чтобы ее оказать. О том, что за удачу такую расплачиваться придется, не хочется думать сейчас. Все, что имеет значение – скорое освобождение из отвратительного этого плена. Воспользовавшись тем, что до них сейчас дела никому нет, котомки, в которых до этого были их теплые вещи, наполняют они едой и флягами с питьевой водой. Добраться до Звездного Холма будет не так уж и просто, да и кто знает, помогут ли им там? Хочется дочери конунга верить в то, что на родине Ньяла им помогут, но страшно ей довериться хоть кому-то после предательства владычицы Трех Сестер. Сердце бьется так сильно, руки дрожат, но велит себе Ренэйст не обращать на это никакого внимания. Есть вещи куда важнее, чем ее страхи. Радомир заталкивает в котомку как можно больше вяленого мяса, озираясь по сторонам, проверяя, не заметил ли кто-то, чем они заняты. Ведун слышит хохот и стук топоров по льду, северянам до них никакого дела нет, словно и вовсе забыли о том, что они здесь. Можно, конечно, попробовать и так сбежать, но уж слишком хочется отомстить им за те боль и разочарование, что увидел он в глазах посестры. Признаться, он и просто рад будет поджечь корабль луннорожденных. Когда в их котомки ничего больше не помещается, становится ясно, что момент для побега настал. Вглядываются с тревогой в спины моряков, что остались на борту. Будь у Ренэйст лук, она могла бы… Могла бы что? Смогла бы она выстрелить столь подло, пустив стрелы в чужие спины? Нет, не смогла бы. Ни один уважающий себя воин Одина не поступит подобным образом даже со своим врагом. Лучше умереть в бою достойной смертью, чем прослыть трусом. Только вот благоразумие в этот миг берет над ней верх, и потому, взяв Радомира за руку, Ренэйст тянет его за собой к дальней части борта корабля, расположенной по нужную им сторону. Берег так близко, но в то же время непростительно далеко, страх скользит по венам вверх, к самому сердцу, сковывая его льдом. Борт у кнорра совсем уж невысокий, и приходится им стоять на коленях, чтобы не привлечь к себе лишнее внимание. Первым перебирается через него ведун, едва не упав, когда руки скользят неуклюже по оледеневшей древесине. В последний миг успевает поймать Ренэйст его за ворот теплого плаща одной рукой, второй опираясь о борт перед собой, спасаясь от падения, и с тревогой вглядывается в спины оставшихся на корабле воинов островов, моля всех богов о том, чтобы те не обернулись. Перевесившись, держась руками покрепче за руки Ренэйст, ногой, упершейся в лавку, на которой обычно сидят гребцы, осторожно ступает он на лед, прекращая дышать. Тот трещит едва слышно, но выдерживает его вес, и тогда Радомир выдыхает, отходя в сторону, чтобы смогла она последовать за ним. Слегка согнут ведун, жмется ближе к кораблю, не сводя внимательного взгляда с носа судна, за которым и кроются остальные моряки, ловко орудующие топорами. Если не поторопиться, то те сломают лед, прежде чем пленники сумеют убежать, и тогда это будет не так просто. Радомир оглядывается, желая увидеть возле себя Ренэйст, но той нет ни рядом, не позади. Запрокинув голову, видит он, что она все еще наверху. – Ренэйст, – зовет он. Она жмурится с такой силой, что белые ресницы трепещут. Губы дрожат, и дышит через раз. Страх этот сильнее, не сможет она его пересилить. Страшные видения, мелькающие за закрытыми веками, делают только хуже. Ренэйст совсем ребенок. Витарр стоит в центре озера, и лед трещит у него под ногами. Ренэйст уже взрослый щенок. Льдины опасно качаются под ногами, пока она крепко держится за руку Ове. Ренэйст воин. Удар о воду выбивает весь воздух у нее из груди, наполняя ее нутро собой. – Ренэйст! – зовет он чуть громче. Не справиться ей, нет, не справиться. Нет ничего, чего боялась бы она больше льда и воды. Страх этот куда сильнее, чем она, с самого детства укоренился в ней так глубоко, что стал едва ли не ею самой. И даже если знает Ренэйст, что для слабости нет времени, ничего с собой сделать не может. Открыв глаза, приложив величайшие усилия, смотрит Белолунная на побратима, с тревогой смотрящего на нее в ответ, и бормочет тихо: – Сейчас… Сейчас… Она должна. Ей нужно сделать это, и ничто больше не должно иметь значения. Выдохнув рвано, собрав в кулак все свое мужество, она перебирается через борт корабля и медленно опускает свое тело вниз, ощущая, как осторожно придерживает ее Радомир. Как только ступни Белолунной касаются льда, страх становится удушающим, с губ срывается стыдливый стон ужаса, и в следующее же мгновение грубая ладонь Радомира зажимает ей рот. Прижав ее спиной к своей груди, ведун прикладывает указательный палец к губам и пятится медленно прочь, отходя подальше от кнорра. Сейчас они на виду, стоит одному из воинов обернуться, как он тут же поднимет тревогу. Сбросив с себя руку побратима, Ренэйст кивает головой, показывая, что все в порядке, что она справится. Лед опасно трещит под их ногами, или же это звук, с которым топор вонзается в холодный плен? Не знает Ренэйст. Но страх становится только сильнее, как бы ни старалась она сохранять спокойствие. Вокруг них открытое пространство, и рано или поздно их заметят. Там, внизу, под толщей льда движутся волны, и все кажется Ренэйст, словно бы знают они ее имя. Отпустив ее из своих рук, Радомир заставляет Белолунную ступить к нему за спину. Видит она искры, мелькнувшие между его пальцев, и зрелище это завораживает ее. Ведовство очаровывает, когда знаешь, что ворожат его не против тебя самого. Каждая мышца Радомира напрягается, дышит он тяжело и прерывисто, крепко стиснув зубы, а после движется так быстро, что Ренэйст не успевает увидеть, что именно он делает. Один только миг – и пламя вспыхивает на алом парусе. Сначала похоже оно на огонек, пляшущий на фитиле свечи, но все больше разгорается, набирая силу. Пламя становится все сильнее и сильнее, свет его озаряет все вокруг, и звезды гаснут подле него. Огонь, созданный Радомиром, освещает небеса, от одного лишь взгляда на него слезятся глаза, но ведун не позволяет ей долго любоваться этим колдовским зрелищем. – Бежим! Схватив ее за руку, бросается ведун прочь, а пламя за их спинами перебрасывается с паруса на мачту, а оттуда принимается пожирать хребет корабля. Позади них раздаются крики, моряки тут же бросаются к кораблю, побросав топоры на лед, и в панике мечутся вокруг, силясь понять, как им потушить огонь. Словно питаясь гневом ведуна, пламя это становится все сильнее и могущественнее, безжалостно пожирает оно дерево, выкрашенное в черный, и алые ткани, из которых сшит парус. Ренэйст слышит отголоски фраз, что летят им в спину подобно стрелам: – Как это произошло?! – Скорее, тушите пламя! – Куда исчезли пленники?! – Эти выродки бегут прямо к берегу! Не оглядываясь, они продолжают бежать вперед, и каждый шаг по льду отдает треском. Ренэйст видит, как трещины обгоняют их, устремляются к самому берегу, и жмурится крепко, продолжая с трудом перебирать ногами по льду. Из-за борозд, оставленных на ледяном полотне островитянами, и жара пламени, безжалостно поглощающего весь корабль целиком, плотный этот покров тает и вскоре разойдется, как порванная ткань. Им стоит поторопиться, если не хотят они оказаться в холодной воде – ни они с Радомиром, ни островитяне, на чьем корабле больше нет спасения. Замечает ведун, что она отстает, и хватает за руку, дергая на себя и вынуждая бежать скорее. Кажется, несколько воинов решают бежать за ними, она почти чувствует, как их мечи пронзают их спины, пробив хребет и разворотив нутро, но лед предательски тонок, и вскоре раскалывается на несколько частей, оставляя преследователей позади. Крики ярости сменяются воплями ужаса, треск древесины в объятиях ведовского пламени не в силах заглушить всплеск, с которым падают тела в воду между вздымающихся льдин. Им конец. Никто их не спасет, и Радомира с Ренэйст постигнет та же участь. Сколько еще будет это продолжаться? Как долго будет проходить она через один и тот же ужас? Когда все это закончится, Ренэйст никогда в жизни больше не приблизится ко льду. Даже воскресшие боги не смогут заставить ее этого сделать. Ей так страшно, что в какой-то момент обгоняет она Радомира, продолжая держаться крепко за его руку, и ведет за собой, слыша, как сам ведун хохочет задорно, запрокидывая голову. Ему смешно? Как может быть ему смешно, когда вокруг такой ужас творится? Быть может, столь он напуган, что даже не может понять, что происходит, но слабо верится в это. Ренэйст знает, каков он, и, будь ему страшно, совершенно иначе себя бы вел. Нет. Это вовсе не страх. И Ренэйст знать не хочет, что творится сейчас внутри Радомира. Ноги их касаются снега, которым покрыт берег, и крики позади них звучат громче, чем пламя, созданное солнцерожденным. Кажется ей, что нутро ее горит даже сильнее, чем кнорр, доставивший их на север. Жадно дышит Белолунная холодным воздухом, успокоиться пытаясь. Все так же крепко держится она за руку Радомира, стиснув его ладонь в своей ладони, и поднимает на него взгляд. Смотрит ведун на пожар, устроенный им, и нет в нем больше даже отголосков былого веселья. Все те люди, что плыли на корабле, погибнут. Им не взобраться на горящий корабль, а лед, разломившийся на отдельные льдины, не сможет выдержать их всех. Кто-то уже в холодной воде, кто-то пытается удержаться, но итог для всех будет один. Они не хотели этого. Не желали им зла, хотели только отвлечь, чтобы сбежать. Выпрямившись, плечом к плечу стоит Ренэйст подле Радомира, наблюдая за тем, как охваченный пламенем кнорр медленно погружается в воду, опадая на самое дно. Как и люди, что были у него на борту, погибает корабль, с траурным воем разломившись на две части.