Несмотря на бодрый тон, доктор устало хмурит испещренный морщинами лоб. На его лице двухдневная щетина, наверняка все это время он работал. В разговоре он посматривает на их лица, будто проверяя, как они воспринимают его слова. Возможно, дома его ждет дочь, ровесница Соррель. Кажется, ему точно известно, что чувствуют Ева и Эрик. – Гиппокамп – это небольшой участок мозга, отвечающий за память. Он особенно чувствителен к недостатку кислорода. – Вы хотите сказать, что, несмотря на нормальную томограмму, у Соррель есть какие-то повреждения мозга? – Эрик свирепо смотрит на доктора, словно тот виноват в случившемся. Ева порывается объяснить врачу, что ее муж очень расстроен и злится не на него, а на то, что произошло. Но доктор Ари – человек с опытом и наверняка не раз наблюдал подобную реакцию. – Повреждение – термин очень расплывчатый, – мягко отвечает он. – Детский мозг обладает огромной способностью к восстановлению. Нужно подождать от нескольких месяцев до года. А пока мы переведем вашу дочь в общую палату, где она две-три недели отдохнет под наблюдением врачей. – Способность к восстановлению, – с отвращением повторяет Эрик, когда они чуть позже сидят в больничной столовой. – Если он имел в виду реальное повреждение мозга, надо было так и сказать. – Он вовсе не это имел в виду. Он сказал, что Соррель поправится. Может, оно и к лучшему. Мне бы не хотелось, чтобы она запомнила этот жуткий случай. – А полиции хотелось бы. – Пол под арестом, они больше никого не ищут. – Рано или поздно они к нам придут, – возражает Эрик. – И захотят поговорить с Соррель. ДНК Пола на ней не обнаружили. – Конечно, не обнаружили. Пол ведь не дурак. Грейс сказала, что он был в перчатках в тот вечер, когда приехал ее забрать. Я думала, тебе известно. Днем позже Соррель переводят из реанимации в педиатрическое отделение. Там по желтым стенам бегают герои диснеевских мультиков, царит веселая атмосфера и меньше аппаратуры. Малышка уже может сидеть в кровати и самостоятельно пить. Она едва успевает сделать несколько глотков из бутылочки с апельсиновым соком, как в палату входит женщина-полицейский, симпатичная девушка со вздернутым носом и зачесанными назад густыми светлыми волосами. Она садится и улыбается Соррель. Ева осторожно забирает бутылочку. – Привет, Соррель, меня зовут Донна. Мы с тобой уже встречались. Ева удивленно смотрит на нее. – Я беседовала с вашей дочерью, когда вы были в больнице, – негромко объясняет Донна. В тот день, когда утонул Эш. Ева берет Соррель за руку. Та пристально вглядывается в Донну, но совершенно ее не узнает. – Ты знаешь, почему ты здесь? Соррель морщит лоб, будто с ней говорят на незнакомом языке. – Мы хотим узнать, что с тобой случилось до того, ты оказалась в больнице. Расскажешь? Ответа нет. – Ты помнишь, как приехала домой к Иззи? Голубые глаза закрываются. – Интересно, как ты туда попала? Соррель отворачивается. – Может, скажешь, с кем ты тогда была? Ева хочет сказать Донне, чтобы та ушла. Сейчас бессмысленно задавать вопросы. Разве она не видит, что Соррель не может говорить, не может ничего вспоминать. – Так, Соррель. – Легкий вздох. – Наверное, ты сама хотела бы о чем-то спросить. Веки девочки приподнимаются. Соррель встречается взглядом с Евой. – Где Эш? – шепчет она. Грейс – Можно нам ее повидать? – Ты спрашиваешь уже в десятый раз. Грейс устроилась на диване, обнимая Чарли и Блейка. Работает телевизор, они смотрят новости. На столе – три пары босых ног. На ужин были сосиски с фасолью, любимое блюдо детей. Грейс прилагает усилия, чтобы расслабиться. Прежде она думала, что это легко. – Ну пожалуйста, а? – Чарли грызет яблоко и умоляющим взором смотрит на мать. – Можно только родным, я уже говорила. – Только что сообщили, что ей лучше. – Чарли указывает на экран рукой с зажатым в ней яблоком. – Если пускают полицию, почему нам нельзя? Грейс качает головой. – Врачи говорят, ей нужно отдыхать. – Она столько раз уже все объясняла. – И когда же? – Ее скоро выпишут домой. – К Рождеству? – Может быть. Грейс обнимает дочь, притягивает к себе и целует в макушку. Чарли вполне могла оказаться в том морозильнике. Пол сблизился со всеми детьми, слава Богу, сейчас он под арестом. – Главное – ее нашли и она поправляется. Давайте думать об этом. – Я так рада. – Чарли кладет голову на плечо Грейс. Блейк сползает с дивана и запрыгивает с ногами на стул. Его лицо расплывается в улыбке. – Блейк, сколько раз тебе… – Когда вернется папа? – обрывает ее Чарли. Блейк соскакивает на пол и застывает в ожидании ответа. – Урок закончится в восемь, так что примерно в половине девятого. Мартин теперь нарасхват, из агентства звонят все чаще. Кажется, он доволен. По крайней мере, не отказывается от работы. В последнее время он мало говорит. Наверное, ему легче, когда он вне дома. – Значит, вы с папой… – Но тут храбрость Чарли улетучивается. – Напишу ему, чтобы захватил по дороге торт. Отпразднуем выздоровление Соррель. Грейс собирает тарелки. – Мам? – Чарли идет за ней на кухню с ножами и вилками. – Что? – Грейс внутренне напрягается. – Ты знаешь тех парней, что тусовались у мусорных баков? – Чарли складывает посуду в раковину. – И что? – Смотрительница дома сказала, что они исчезли. Велела тебе передать. – И с каких пор ты разговариваешь со смотрительницей? – Мы столкнулись, когда Мелли завезла нас домой. Она довольно милая, и у нее прикольная собачка. Сказала тебе передать, что они не вернутся. Можно мне посмотреть «Соседей»? Грейс внимательно глядит на дочь. Что еще известно смотрительнице? Что она видела? – Ма-ам? – Сначала сделай уроки. Завтра надо подарить смотрительнице цветы, а может, и коробку конфет. Грейс становится тепло, как бывает, когда понимаешь, что у тебя есть друг, о котором ты даже не подозревала, но он все время был на твоей стороне. У двери на кухню возникает короткая суматоха, когда Чарли выходит, а Блейк влетает внутрь, оттолкнув сестру, и принимается рыться в ящике со столовыми приборами. Грейс заливает тарелки горячей водой. – Ты что ищешь?