Тем же вечером она звонит в приют. Трубку берет Карен, в ее голосе звенит радость – есть хорошие новости. Лине разрешили остаться в Англии. Ее дом в Сирии находится в зоне боевых действий, а родных не осталось. Обе эти причины послужили основанием того, чтобы ее не высылать. – Какое замечательное известие! – впервые за весь день улыбается Мелисса. – Я ее разыщу, она сейчас отдыхает. Через несколько минут в трубке слышится застенчивый голос Лины. – Как ты? – Девушка на двадцатой неделе беременности, но редко об этом говорит, поэтому Мелисса начинает разговор очень осторожно. – Хорошо. – Карен сказала, что тебе позволили остаться. Это просто чудесно, дорогая. – Да, спасибо. Я счастлива. – Когда я найду нам дом, у тебя будет отдельная комната. Нет, две. – Это не просто ребенок Пола, а единокровный брат или сестра Иззи. Малыш, которого следует лелеять. – Огромное вам спасибо. – Соррель еще в больнице, но с каждым днем ей все лучше. – Я очень рада. – Пол в тюрьме, думаю, тебе это известно. И наверняка пробудет там очень долго. – Понятно. – Что бы ни случилось, тебе больше ничего не грозит. Лина не отвечает. Они еще немного говорят о Солсбери, о соборе и о следующем визите Мелиссы, когда она приедет посмотреть, как подвигается работа в особняке в Уилтшире. После звонка Мелисса поднимается в комнату Иззи, но та уже заснула. Учебники и тетради аккуратной стопкой лежат на столе. Мелисса легонько гладит дочь по голове. Она пока не рассказала ей ни о беременности Лины, ни о том, что та будет жить вместе с ними. Впереди много времени. Мелисса смотрит, как тихо дышит ее девочка, и наслаждается счастливыми мгновениями, которых прежде была лишена. Она благодарна судьбе за то, что Иззи так прекрасно держится в отсутствие отца, которого просто обожает. Поппи хочется смеяться и плакать одновременно. Смеяться потому, что Соррель нашлась, а плакать оттого, что она теперь не похожа на себя, только глаза остались прежними. Медсестры остригли ей волосы, те сильно перепутались. Сестренка стала какая-то желтая, отовсюду торчат трубки, кожа вся в синяках. На больничной койке Соррель кажется крошечной. Была ли она такой прежде? Тот, кто ее похитил, наверное, просто поднял ее и… нет. Поппи прогоняет дурные мысли. Это как с Эшем, она думает о нем, но совсем немножко. Иззи такая классная. Все время расспрашивает о Соррель. Как там ее здоровье, память и все такое. Она теперь добрее, чем раньше. Поппи это понимает, потому что и сама изменилась. Мама говорит, что люди меняются, когда боятся потерять что-то важное, и начинают думать только о главном. Иззи ничего не рассказала о своем папе. Наверное, ей стыдно, но она не виновата. Если некоторые в школе не понимают, почему Поппи дружит с девочкой, отец которой похитил ее сестру, то это их проблема. Они не знают, какая Иззи хорошая, особенно теперь. Она помогает с домашними заданиями, дает поносить свои вещи и все такое. Поппи даже не предполагала, что когда-нибудь будет ее жалеть. Маму ей тоже жалко. Папа с ней совсем не разговаривает, и видно, как она переживает. Мама сама виновата, что спала с Мартином. Если это правда, это отвратительно, и об этом Поппи тоже старается не думать. Чарли не терпится навестить Соррель. Для нее это гораздо важнее, чем встретиться с Иззи, с которой они не виделись целую вечность – и ничего. Должно быть, ей следует пожалеть Иззи, как это делает Поппи, но Чарли не жалеет. Иззи, конечно, не виновата в том, что натворил ее отец, но от этого она не становится лучше. Поппи говорит, что Иззи старается быть добрее, но людей не переделать. Они иногда меняются, но не сильно. Можно притворяться хорошим, как это делал Пол, но долго все равно не продержаться. Вот и Полу не удалось. Поппи уверена, что Иззи в самом деле изменилась. Что ж, может, так оно и есть. Глава 15. Март Мелисса В зале суда Пол выглядит совсем иначе, чем тот человек, которого Мелисса три месяца назад видела в тюрьме. Он гладко выбрит и держится прямо. На нем костюм, который, наверное, ему передала адвокат, и незнакомый красный галстук. Он стройнее, чем был, вероятно, благодаря отсутствию в его жизни алкоголя. Теперь он производит впечатление уверенного в себе профессионала, человека с ясным взглядом и чистыми мыслями, которому и в голову не придет обидеть ребенка. Который слишком занят, чтобы обращать внимание на детей. За исключением любимой дочери, разумеется. Помощница адвоката Пола встретила Мелиссу и Иззи у входа. Эта симпатичная шри-ланкийка лет сорока говорила быстро, но иногда покашливала из-за простуды. У нее были усталое лицо и измученный вид. Наверное, ей нелегко живется: работа с утра до вечера, уход за детьми, возможно, еще и домашнее хозяйство на плечах и муж не подарок. Мелисса поймала себя на том, что ищет на ее лице и шее синяки. Помощница адвоката рассказала им то, что они уже знали: в виде исключения Иззи разрешили сделать короткое заявление. Препятствий для этого в деле не нашлось. Молодая женщина с бледным лицом и в широкой юбке отвела Иззи в комнату для видеоконференций, чтобы подготовить ее к оглашению заявления. Мелисса сорок минут ждала за дверью на случай, если вдруг понадобится дочери. Она переступила порог зала в тот момент, когда закончил говорить представитель обвинения, тихо прошла в задние ряды и присела сбоку, чтобы видеть защитницу, судью и Пола. Защитница начинает с короткого заявления дочери обвиняемого. Все переводят взгляды на большой экран в боковой части зала. Слышатся негромкое перешептывание и шелест нетерпения: необычные повороты в судебном процессе всегда вызывают эмоции. Когда Иззи появляется на экране, она выглядит такой красавицей, что у Мелиссы невольно наворачиваются слезы. Пол, нахмурившись, пристально смотрит на дочь. Он согласился на это, неужели он все еще мучится сомнениями? Беспокоится, что она скажет? – Итак, Изабелла, – начинает защитница. Ей около пятидесяти, у нее хорошо подстриженные седые волосы и дорогая шелковая блузка. Она с улыбкой смотрит на экран. Обычный ребенок вряд ли поймет, что улыбается она снисходительно. – Мы видим и слышим тебя по прямой видеосвязи, которую установили, чтобы суд смог сегодня узнать, что ты хочешь рассказать о своем отце. Иззи вежливо кивает. – Итак, когда будешь готова… – С чего мне лучше начать? – Перед тобой заявление, которое я имела возможность прочесть. Предлагаю начать с самого начала. Иззи смотрит на лежащую у нее на коленях бумагу и снова поднимает глаза. – С самого начала? – взволнованно переспрашивает она. – На это уйдет целый день. Все началось много лет назад. – Просто прочти первое предложение и продолжай дальше, – терпеливо повторяет защитница. – Не нервничай. Это не займет много времени, так что будь добра… – Когда все это началось, мне было шесть лет, – перебивает ее Иззи. Что началось? Мелиссу охватывает тревога: может, эта видеоконференция – слишком сильный стресс для тринадцатилетней девочки? Защитница выглядит озадаченной, но надо отдать ей должное, не теряет терпения. – Прости, Изабелла, но этого в заявлении нет. Тебе, конечно, хотелось бы сообщить суду много интересного о твоем отце, однако мы условились, что ты зачитаешь именно то, что написано в лежащем перед тобой документе. – Вы предложили мне начать с самого начала. Это я и пытаюсь сделать. Мне было шесть лет, когда он начал издеваться надо мной. Негромкий вздох изумления, словно отхлынувшая от берега морская волна, прокатывается по залу. Мелисса хватается за горло. Она не может понять: то ли не расслышала Иззи, то ли ей померещилось. Она бросает взгляд на Пола, тот уставился на дочь с застывшим, словно от шока, лицом. – Это длится с тех пор. Семь лет в общей сложности. Если вы хотите, чтобы я рассказала с начала, потребуется много времени. Зал замолкает, воцаряется тишина, словно публика приготовилась слушать волшебную историю. Взгляд обомлевшей защитницы прикован к экрану. Лицо Пола побелело как снег, его челюсти плотно стиснуты. Перед глазами Мелиссы все мельтешит и кружится, как много лет назад, когда она сидела в машине Пола, а тот не справился с управлением на проселочной дороге. Она явственно ощущает неотвратимое скольжение вниз, к берегу моря, и видит, как в свете фар ей навстречу мчится покрытая инеем трава. Мелисса застывает на месте, впиваясь ногтями в ладони, и делает медленный вдох. Иззи нужно остановить, она говорит безумные, страшные вещи. Ей хочется обнять дочь, вызвать скорую помощь, и, возможно, психиатра. – Изабелла. – Защитница оправилась от потрясения и говорит твердо. – Ты здесь затем, чтобы огласить свое заявление. Предлагаю тебе немедленно отказаться… – Я здесь ради Соррель и ни от чего не откажусь, – четко возражает ей Иззи. – Пусть все знают: мой отец обращался со мной жестоко. То же самое он проделывал с моей матерью. Он чудовище. Защитница меняется в лице, оно становится каменным, губы поджимаются. Возвысив голос, она обращается к судье: – Ваша честь, прошу сделать перерыв в заседании. У нас предубежденный свидетель, показаний которого мы не ожидали. Мне нужно переговорить с подзащитным. – Принимается, – размеренно и спокойно отвечает судья. У него такое доброе лицо, будто он целиком на вашей стороне, хотя судьи не принимают ничью сторону. И это хорошо, потому что сейчас Мелисса не понимает, на чьей стороне ему следовало бы быть. Лица Пола она больше не видит: оно обращено к защитнице, с которой они что-то обсуждают. Собравшиеся в зале перешептываются, то и дело бросая на Мелиссу осторожные взгляды. Пол – психопат и алкоголик, он безнадежно лжив, но любил Иззи. Эта любовь служила Мелиссе путеводной звездой, она вела ее по жизни и помогала терпеть. Счастье дочери было куплено ценой ее страданий. Мелисса не может поверить, что Иззи тоже мучилась все это время. Слова дочери не могут быть правдой. Из-за отсутствия отца она была на грани нервного срыва, и видеоконференция послужила последней каплей. Мелисса встает, ей нужно отвезти дочь домой и настоять, чтобы та отдохнула. Защитница обращается к судье: – Ваша честь, мой доверитель отвергает предъявленные его дочерью обвинения как совершенно абсурдные. Прошу разрешения провести перекрестный допрос. – Соблюдайте осторожность. Изабелла под программой защиты свидетелей. И помните, что она еще ребенок. Слишком поздно. Мелисса снова опускается на стул, ее ноги дрожат. – Изабелла, – неторопливо начинает защитница, – тобой написано заявление, которое я сейчас зачитаю суду. Ты уверяла, что его содержание является правдой. – «Мы с отцом были очень близки с самого моего детства. Мы вместе делали уроки и ездили отдыхать на каникулах. Я не могу без него жить. Я не представляю, чтобы он мог обидеть ребенка». Защитница кладет бумагу на стол и обращается к Иззи: – В свете этих слов отказываешься ли ты от ранее сделанного тобой заявления? – Я ни от чего не отказываюсь, – повторяет Иззи, ее лицо краснеет. – Он был рядом, когда я делала домашнее задание, и напал на меня. – Твоя мама работает дома, не так ли? – Да. – Довольно трудно представить, что твой отец вел себя так, как ты утверждаешь, когда рядом находилась твоя мать. Объясни, как это было возможно? – Он запирал дверь и говорил, что помогает мне делать уроки. Мама его боится. Она делает то, что он велит. Мелисса закрывает глаза и видит белую дверь с поблескивающей металлической буквой «И». Она ни разу не взялась за ручку. Иззи права, она не осмеливалась. Неужели, подчиняясь мужу, она потворствовала его насилию над дочерью? Чтобы не закричать, она зажимает рот ладонями. – Он возил меня отдыхать, кататься на лыжах и все такое, а маму с нами не брал. В аэропорту он на прощание махал Мелиссе рукой и крепко прижимал к себе любимую дочь. Покупал дешевые горящие туры со смежными спальнями. «Это нормально, – сказал он как-то Иззи, когда та попыталась возразить, – тебя надо держать под присмотром». Под присмотром. Если честно, Мелисса радовалась этим поездкам – спокойным периодам в ее жизни. Она их даже поощряла. «Пусть пообщаются», – говорила она себе, возвращаясь домой, чтобы провести несколько ночей в одиночестве и покое. Теперь все так очевидно. Почему у нее никогда не возникало подозрений? – В своем заявлении ты пишешь, что всегда была близка с отцом. – Защитница смотрит на судью, затем на Иззи. – Это правда? – Когда он ложился на меня, мне приходилось снимать одежду. Думаю, мы были ближе некуда. Или нет? Что было дальше, я не помню. То, что он делал, отшибло мне память. Картина пугающе ясная. Мелисса закрывает глаза. Защитница не сдается, хотя давно поняла, что проигрывает битву.