Он кивнул. — Что вы сделали потом? — Что вы имеете в виду? — переспросил Эрик, внезапно краснея. — Вы ее не трогали? Поколебавшись, мужчина отрицательно покачал головой. — Вы в этом уверены? — не отставала от него Ким. Для нее это было важно. — Мне очень жаль, но я не проверял… То есть я не смог… Ким поняла причину его смущения и попыток уклониться от ответов на прямые вопросы. Он чувствовал себя не в своей тарелке, потому что не набрался смелости и не подошел к жертве, чтобы проверить, жива ли она. — Все в порядке. Думаю, что вы уже ничем не могли ей помочь. Эрик благодарно улыбнулся ей, и в этот момент к ним подошел Брайант. — Ладно, Эрик, мы свяжемся с вами, если нам понадобится что-то еще. Если вы что-то вспомните, то позвоните. Мужчина понимающе кивнул, а Ким поймала взгляд полицейской, которая все еще стояла рядом. — Пусть его отвезут домой. — Будет сделано, мэм. — Ну что? — Ким повернулась к коллеге. — Приехал Митч, и сейчас они с Китсом обсуждают, как снять ее с качелей. — А имя ты выяснил? — Белинда Эванс, шестидесяти одного года от роду. Проживает в Уомбурне[3] и водит «БМВ» пятой серии. Машине меньше двух лет. Ким приподняла бровь. За последние пару минут Брайант успел узнать гораздо больше, чем она. — В сумочке ключи от машины, нетронутый кошелек, водительское удостоверение, небольшая косметичка, ручка, очки и упаковка мятных таблеток. Мобильного нет. — А ее машина? — Припаркована без всяких нарушений ярдах в пятидесяти от ворот парка. Заперта. Следы борьбы отсутствуют. — Отличная работа, Брайант. — С этими словами Ким направилась к выходу из парка. — По большей части эта информация абсолютно бесполезна, но тебе удалось-таки обнаружить один чрезвычайно важный и нужный факт. — А именно? — Что Белинда Эванс приехала в парк по собственному желанию. Глава 3 Войдя в комнату отдела, Ким немедленно почувствовала, что в ней что-то изменилось. И это не было связано с тем, что, когда она в 7.30 утра уходила из комнаты на брифинг к Вуди относительно произошедшего накануне, та была пуста, а теперь в ней было полно народу. Вовсе нет. Это было вполне ожидаемо. Изменения носили более деликатный характер. А, теперь все понятно… — Брайант, почему Бетти стоит у тебя на столе? Сержанта еще никогда не награждали растительным призом за его успехи в работе. — Я же говорила… — Стейси хихикнула. — Да я просто приглядывал за ней, командир, пока Пенн отсутствовал бо€льшую часть недели, — Брайант помолчал. — Ну, и вообще, хотелось посмотреть, как она будет смотреться на моем столе. — Тогда заслужи ее, — сказала Ким, возвращая растение на подоконник. — И что, черт возьми, у тебя на ногах, Пенн? — спросила она, поворачиваясь к аудитории и складывая руки на груди. — Кроссовки, босс. В отличие от человека, бывшего членом ее команды до него, Пенна никак нельзя было назвать иконой стиля. Обычно он носил простые черные брюки и белую рубашку, что худо-бедно отвечало ее понятиям об офисном стиле одежды. А вот костюм на нем немедленно становился таким же унылым, как и его хозяин. Нельзя сказать, что Ким была специалистом по мужской моде, но тот серый костюм из толстой ткани в узкую полоску, который Пенн обычно надевал на слушания в суде, вышел, казалось, прямиком из девяностых. Его непослушные светлые волосы мало что добавляли к его внешнему виду, но Ким с радостью заметила, что сегодня он отказался от банданы и попытался причесать свою копну с помощью каких-то специальных мужских средств. Но эти кроссовки! — Послушай, Пенн, я не знаю, как к этому относился Тревис, но, когда ты собираешься в суд — даже если это одно из твоих прошлых дел, — ты идешь туда как член этой команды; ты представляешь ее… — Они под столом, командир, — раздался голос Брайанта у нее за спиной. — Что? — Его ботинки. Они под столом. Я не мог промолчать. Вы слишком легко на все это купились. Хихикнув, в свою очередь, Пенн наклонился и стал развязывать шнурки. — Боже, да вы, оказывается, еще и юмористы, — инспектор покачала головой. — Но ведь я же еще вернусь сегодня, босс, а? — с надеждой в голосе произнес Пенн. — Суд закончится где-то часа в четыре… Брайант и Стейси замерли в ожидании ответа Ким. Ей мучительно хотелось согласиться с сержантом. — Нет, Пенн. Отправляйся прямо домой. Вуди тверд как скала. Раздался коллективный стон разочарования. — От меня это никак не зависит, ребята, — Ким подняла руки, как бы защищаясь. Она лично видела меморандум, разосланный около месяца назад во все отделения полиции Западного Мидленда[4]. И сначала радостно его проигнорировала. Пока босс не вызвал ее к себе в кабинет и не вручил ей личную копию. Полиция переживала очередной кризис. Цифры поступивших на работу снижались, а количество насильственных преступлений росло, так что уровень истощения духовных и физических сил сотрудников достиг заоблачных высот. — Вы требуете от них слишком многого, — сказал Вуди, помахивая перед ней копией меморандума. — И что, я в этом как-то виновата? — задала вопрос Ким. У нее была команда из трех человек, и даже если б она полностью истощила их и физически, и морально, на общие цифры это повлияло бы очень мало. — Вы отлично меня понимаете, — проворчал Вуди. — Но я внимательно слежу за ними всеми, — попыталась возразить инспектор. — Они как собаки, Стоун. — Простите, сэр? — Они стараются не показывать свои проблемы, — пояснил ее начальник. — Офицеры полиции редко признаются в них добровольно. Вместо этого они пытаются справиться с ними в одиночку. А когда это выходит наружу, то оказывается слишком поздно. — И что же мне делать? — Давайте им отдохнуть, Стоун. Вы должны строить работу таким образом, чтобы у них хватало времени на полноценный отдых. Постарайтесь использовать их посменно и внимательно следите за признаками эмоционального выгорания. Ким приподняла одну бровь. — Ну, я не знаю. Возможно, в вашем случае стоит следить за изменениями в поведении или за какими-то физическими проявлениями — агрессией, невоздержанностью, замкнутостью… Да здесь все написано. — Вуди вновь взмахнул меморандумом у нее перед глазами. — Я вас услышала, сэр, но у меня есть один вопрос, — сказала Ким, глядя на листок бумаги у него в руках. — Я слушаю… — Злодеям этот меморандум тоже разослали? Если она правильно помнила, именно после этого вопроса Вуди всучил ей документ и велел убираться. Трудно было подобрать худшее время для суда по делу Пенна. Любой другой день в прошедшие пару недель не вызвал бы у нее никаких возражений — они занимались рутинной работой после завершения большого расследования преступлений одного психа, занимавшегося реконструкцией наиболее психотравматических моментов из ее прошлой жизни[5].