Он резко смотрит на нее. — Это не беспорядок, Тесси. — Желая, чтобы она поняла, на чем он остановился, он смотрит на нее. — Не для них, и особенно не для меня. Она благодарно улыбается ему, а ее руки автоматически перемещаются к животу. — Я очень ценю это, Соломон, — тихо говорит она. Вокруг них воцаряется легкая тишина. Он потягивает кофе, двигаясь в кресле, когда горячие лучи солнца проникают на террасу. Но он ничего не говорит, не снимает рубашку. Он не хочет прерывать момент, сообщая, что ему чертовски жарко. Наконец-то у них что-то получается, и он хочет притянуть ее поближе. И вот они сидят, смотрят на океан. Смотрят, как солнце поднимается все выше и выше в небе, пока не видят белые всплески зонтиков на песке. Слабые звуки музыки мариачи сигнализируют о том, что пляж проснулся. — Ты был прав. — Ее мягкий голос плывет между ними. Она одаривает его ослепительной улыбкой. — Это красиво. Восход солнца. Так и есть. Хотя он занимался этим каждое утро в Чинуке, прошло много времени с тех пор, как он наслаждался этим. Ему нравится сидеть здесь с ней и их сыном. — Хорошо, — говорит он, довольный тем, что она счастлива. — Я рад. Рука на его руке. Он поворачивается к ней. Старается не обращать внимания на толчки сердца. Тесси изучает его с орлиной пристальностью. — Тебе жарко? — Что? Она проводит пальцем по его лицу, по влажным бровям. — Тебе жарко? Капля пота скатывается по его виску. Он прочищает горло. — Не так уж плохо. На ее лице отражается веселье. — Надо бы принести тебе какую-нибудь одежду. — На его безучастный взгляд она выгнула бровь. — Ну, знаешь, сходить по магазинам. Он дергается при этом слове. — Нет. Она смеется. — Ты на пляже, Соломон. Ты не должен страдать. Ты должен веселиться. Кататься на волне. Непрошенная улыбка искривляет его губы. — Я не занимаюсь серфингом. — Я прекрасно это знаю. Задыхаясь, она упирается обеими руками в подлокотники кресла, собираясь подняться, но он уже рядом, берет ее руку в свою, чтобы не смотреть, как она борется. Она встает, и он замирает, когда ее рука обхватывает его бицепс. Его пульс учащается от ее прикосновения. Он возвышается над ней, как огромный зверь. Она приподнимается на кончиках пальцев ног и прислоняется к нему, ее горячие карие глаза смотрят на его лицо. Живот, маленький рост, близость - все это посылает болт желания в его кровь. — Покупки, — повторила она. — Ничего слишком болезненного, обещаю. Скажи "нет". Как в детстве, когда сестры пытались его нарядить. Нет, когда Серена принесла домой сокола со сломанным крылом, потому что если бы он умер, она бы заплакала, а Соломон никогда не хотел видеть, как плачет его жена. Нет, когда Хаулер решил, что купить механического быка для бара - хорошая идея; это не родео, черт побери. Поставил сапог и сказал "нет". Черт побери. Нет. Но когда он теряется в ее больших, карих, умоляющих глазах, он теряет надежду. В нем не осталось борьбы. Он за гранью. Тесси позволяет своей руке задержаться на его руке, а затем улыбается. — Давай, Торжественный Человек. Одевайся. ГЛАВА 11 Тесси ведет, а Соломон следует за ней. Рядом с сувенирным магазином отеля находится Seaside Escape, магазин модной одежды в пляжном стиле. По мере того как она пробирается по проходам, ее охватывает волнение. Сто лет она не ходила по магазинам. Точнее, с тех пор, как у нее появилось время для покупок. Вся ее беременная одежда была заказана по Интернету в перерывах между перекусами, когда она подбирала мебель для своих клиентов. Оглянувшись, Тесси прикусила губу при виде Соломона, который неуклюже пробирался через стеллажи с одеждой. Он выглядит потерянным, растерянным. Как будто ему лучше было бы вернуться на Аляску, чтобы почесать белых медведей. Он перебирает вешалки своими огромными руками. Он хмурится, глядя на веселые, но пошлые слоганы, такие как "Пляж, пожалуйста" и "Жизнь лучше в шлепанцах". — Не волнуйся, — говорит она, бросая на него ободряющий взгляд через плечо. — Я никогда не заставлю тебя носить шлепанцы. Соломон отходит от кимоно из макраме, словно оно горит. — Никогда не был в таком месте, — ворчит он. Вместо того чтобы сделать дразнящее замечание, она подходит ближе. Поднимает на него глаза. — Тебе нужна помощь? На балконе она увидела его. Он выглядел неуместно и неловко в своей красной рубашке. И тут ее осенило, что не только она чувствует себя неловко во всей этой ситуации. Она хотела помочь ему. Вот черт. Значит ли это, что ей не все равно? Нет. Это просто милый жест. Одежда. Ему она нужна, и она может помочь. Она модная, а он явно нет. Он почти незаметно кивает. — Как скажешь. — Гардероб на сезон. — Она потянула его за лацкан, ткань стала бархатистой в ее пальцах. — Потому что, видит Бог, у тебя есть только один сезон. Она щурится на его губы. Улыбается ли он под бородой? Она не может сказать. Пока она без слов перебирает вешалки с одеждой, Соломон вырисовывается за ее спиной, как тихий великан, внимательно наблюдающий за ней. Ее руки двигаются быстро. Она ищет то, что ей нравится, то, что будет хорошо смотреться на нем. Если, конечно, у них есть его размер. Наслаждаясь собой, она перекидывает одежду через предплечье. Льняные шорты, плавки, поло, футболки без рукавов и, в довершение всего, веселая гавайская рубашка с цветочным узором. Каждая вещь подобрана с истинно его атмосферой. Мужественное, без лишней ерунды, крепкое. Она поворачивается, довольная своей находкой, и ее живот упирается в бедро Соломона. Он так близко, что она чувствует его запах. Желание защемило в животе. Прочистив горло, она делает шаг назад. — Что ты думаешь? — спросила она, поднимая вешалку. Его темные брови взлетают к небу. — Розовый? — Пыльная роза. Цвет Pantone 17-1718. Это было бы смелым модным заявлением. Тебе бы это пошло. — Каким-то образом, несмотря на почтовый индекс Аляски, этот человек загорел. Это очень несправедливо, это должно быть незаконно. Он расправляет широкие плечи. — Ладно. — Она фыркает. — Я добавлю еще и черную. У него вырывается недовольный звук. — Как видите, — говорит Тесси продавщице, подошедшей помочь им, — ему нужна одежда. Молодая женщина берет стопку одежды и машет Соломону рукой, чтобы он следовал за ней в примерочную.