— Боже, ты великолепна, — прохрипел он. — Проклятая женщина, что ты со мной делаешь... Ее тело гудит, и Тесси откидывает голову назад, всасывая его в себя, принимая его глубоко. Маленькие ладошки прижаты к его широкой груди, к копне темных волос, и она извивается, прижимаясь к нему. Соломон не сводит с нее мрачного взгляда. Она испытывает сильную боль. Его красивое лицо, его нежное выражение... он изголодался. Он так долго был голоден. Он нуждается в этом так же сильно, как и она. Она раздвигает бедра и скалится. Его бедра скрежещут и качаются в знак солидарности, его медленные и размеренные толчки посылают толчки удовольствия в самую ее сердцевину. Он так глубоко входит в нее, попадая во все нужные углы, что ее тело поет как песня. — О Боже, Соломон... да. Вот так. Продолжай. Не останавливайся. Пожалуйста. Пожалуйста. Она умоляет, стонет, как влюбленная девчонка, но ей все равно. Она хочет получить все, что он может ей дать, и хочет это сейчас. — Грубо или мягко, Тесси? Ты сама выбираешь. Скажи мне, детка. Скажи мне, что тебе нужно. Ее глаза практически закатились обратно в череп. — Жестче, — требует она. — Трахни меня жестче, Соломон. Он почти рычит в знак согласия. Глубоко войдя в нее, он почти поднял ее с кровати, но обхватил ее за бедра, удерживая на месте. Она отталкивается, прижимаясь к нему. Между ними возникает раскаленный добела ток, и их движения синхронизируются. Она смотрит на его лицо. Горячие голубые глаза, уголок бородатого рта приподнят в самодовольстве. Она счастлива. Он счастлив. Как в ту ночь в баре "Медвежье ухо". Два сломленных человека, у которых есть свои причины. И она видит его - он напрягается, пытаясь освободиться, держится за нее, и это только сильнее заводит ее. Все, что он делает, он делает ради нее. Никто и никогда не ставил ее на первое место. Не в силах больше контролировать себя, Тесси шепчет: — Не жди. Я кончу с тобой. Я готова. Из него вырывается рев. — Тесси. — Соломон. — Она шепчет это. Это его гибель. Его имя на ее губах. Когда раздается хриплый крик Соломона, она отпускает себя. Она откидывает голову назад, закрывает глаза и кричит. Каждая конечность, каждый орган содрогается. В ней нарастает тепло, в глазах вспыхивают цветные искры. Восхитительная, великолепная эйфория охватывает ее тело. Отнимает все силы. Не выдержав, Тесси покачивается. Соломон быстро подхватывает ее на руки, прежде чем она опрокидывается навзничь. Каждый мускул его тонизированного тела напрягается, когда он переворачивает ее на спину, легко переставляя в более удобное положение, опираясь на подушки. Его грубый голос прошелся по ней. — Я сейчас вернусь. Тесси лежит, глядя в потолок, ее сердце бьется в яремной впадине, пока она спускается с высоты. Ее эмоции прыгают с корабля. Прямо за борт. Слезы скапливаются на ее ресницах. Она так давно не чувствовала себя сексуальной. Заботливой. Счастливой. И Соломон сделал это. Он продолжает будить ее. Он заставляет ее жить. Она всхлипывает, а потом разражается слезами. О Боже. Вот черт. Она снова плачет. Соломон возвращается с теплой мочалкой, кровать сдвигается, и он ложится на матрас рядом с ней. — Тесс? — Его хрипловатый голос окрашен беспокойством. Даже то, как нежно он ее вытирает, заставляет горячие слезы снова застилать ей глаза. — Я в порядке, — говорит она, вытирая щеки, но она похожа на протекающий кран, который не хочет останавливаться. Она садится. Смотрит на его бороду, всклокоченную и дикую. — Я в порядке. Я счастлива. Ты первый человек, который заставил меня почувствовать себя сексуальной за долгое время. Мне это было необходимо. Спасибо. — Она фыркает. — Прости меня за гормональный срыв. — Не за что извиняться, — твердо говорит он. — Пойдем. — Вернувшись в постель, он натягивает на нее одеяло из искусственного меха и прижимает ее к своей широкой груди. Он позволяет ей плакать и обнимает ее. Он не говорит ей остановиться и не пытается ее отвлечь. Как давно она никого не впускала в себя? Не позволяла кому-то видеть, как она плачет. Страдает. Хочет. Давно ли? И ей не стыдно. Потому что здесь, в сильных объятиях Соломона, она чувствует себя в наибольшей безопасности. Она должна встать с постели. Выбраться из его объятий, вырваться из него и вернуться к работе. Она хочет пожалеть об этом. Но она не хочет. Она не может. Все, что она чувствует, - это невероятную благодарность Соломону за его... помощь? Понимание? За то, что он влетел в нее, как товарный поезд? Да. Это. Завтра. Завтра она сдержит его, оттянет назад. Удар по животу заставляет ее подпрыгнуть. — Черт, — пробормотал Соломон, его красивое лицо смутилось. Он протягивает руку и убирает ее от живота. — Извини, я не должен был... — Нет. Все в порядке. — С непонятной мягкостью в животе она берет его большую руку и прижимает к своему животу. — Ты можешь. У него вырывается вздох, как будто он едва может в это поверить. Никто не говорит. Они ждут. Тесси с любопытством изучает его ладонь, лежащую на ее животе. Она огромная. Чудовищная. Как будто гигант держит в руке весь мир. Но в кои-то веки Мишка молчит. Она тоже проводит ладонью по своему животу. Боковым зрением смотрит на Соломона. — Думаешь, мы его спугнули? — Это хороший знак. Парень знает, когда нужно залечь на дно. Она смеется. — Да. Несмотря на легкий тон, он выглядит подавленным. — Так что тебе нужно? У нее перехватило дыхание. Она поворачивает голову и видит, что он смотрит на нее. Если он будет продолжать спрашивать ее об этом, она очень быстро превратится в лужу. Ничего. Все. Должна ли она сказать это? Она колеблется. Но потом предательски пролепетала: — Тебя? Он кивает, его лицо становится мягким от эмоций, которые она не может определить. — Ты меня поймала. — Он прижимается поцелуем к ее лбу и отстраняется. — Но сначала еда. Ты голодна? Она приподнялась на локтях, одеяло накинуто на нее, как тонкий наряд тоги. — Голодна. Соломон бросает на нее строгий укоризненный взгляд. — Ты должна была поесть раньше. — Быстро поднявшись на ноги, он берет телефонную трубку и расхаживает по комнате, набирая заказ на обслуживание номеров. Его крупное тело - сплошная стена напряженных мышц. — Ну вот, — говорит он, кладя трубку. — Заказал все из этого чертового меню. Она улыбается. — Как и положено. Его внимание переключается на проигрыватель. Он поднимает большой палец. — Можно?