Она кивает. — Он в кейсе. Соломон перебирает три пластинки, которые она принесла, и останавливается на Хэнке Уильямсе. Одинокая, мелодичная музыка наполняет номер. Странный контраст с ярким солнцем и веселой атмосферой пляжа за окном. — Ты из Лос-Анджелеса, — раздается его мягкий гулкий голос. Он забирается обратно в постель и притягивает ее к своему мускулистому плечу. Она вздыхает, не сопротивляясь. Ноги у нее все равно не работают, благодаря тому, что он выбил из нее всю гравитацию. Одна ночь. Она может провести одну ночь. — Так почему кантри? (прим. обобщённое название формы музицирования, возникшей среди населения сельских районов юга и запада США) Она приспосабливается в его объятиях. Вместо привычной защиты - отгородиться - Тесси смиряется. Смягчается. У них будет общий ребенок. Он должен немного знать о ней. Это справедливо. — Моя мама работала в сельском баре, когда я была маленькой. — Тесси улыбается воспоминаниям. — Мы пели вместе с ней под музыкальный автомат в конце ее смены, и это прижилось. — Затем она смеется и закрывает лицо. — Я часто фантазировала, что мой папа - Джордж Стрейт. Как это смешно! — А что случилось с твоим отцом? — Я его не помню. Он ушел от нас, когда мне было два года. Вышел за сигаретами и больше не вернулся. — Из нее вырывается грустный смех. — Если это не песня в стиле кантри, то я не знаю, что это такое. Соломон хмурится, проводя линию по ее руке. — Черт. Мне очень жаль, Тесс. — Все в порядке. Ему не нужна была моя мама, и я ему не нужна. — Она прижимается к его большому телу, позволяя слабым звукам песни "I Saw the Light" прогнать давление, нарастающее в ее глазах. — Нам было лучше без него. Хмурый взгляд не сходит с лица Соломона, колесики в его мозгу вращаются. — Твоя мама растила тебя одна. — Верно. — Она кивает. — Она была матерью-одиночкой, и ей это удавалось. Она действительно была такой. Никогда не пропускала ни одного конкурса орфографии. Ни одного концерта. У нас всегда было достаточно денег. Не знаю, как, но нам хватало. Она всегда заботилась обо мне. Я всегда чувствовала себя в безопасности. Я хочу сделать это для Мишки. — Ты сделаешь. — Ты так уверен. — Она поглаживает его непокорную бороду. — Так торжественно. Он улыбается, небольшой улыбкой, но она смягчает его суровый вид. Они оба ей нравятся. И мягкий Соломон, и жесткий. Потому что с ним, в любом случае, она чувствует себя в безопасности. Он молчит, слушает. Ждет. Тесси выдохнула, преодолевая яму в животе. Даже спустя столько лет об этом нелегко говорить. Но она хочет учиться, практиковаться, чтобы потом рассказать сыну об одном из самых лучших людей на свете. — Моя мама умерла, когда мне было семнадцать лет. Прямо перед тем, как я поступила в колледж. У нее был рак груди. Она не успела его обнаружить, пока он не перешел в запущенную стадию. Однажды она была рядом, а потом ее не стало. Все произошло так быстро. Иногда я думаю, что она держалась до тех пор, пока я не поступила в колледж, чтобы знать, что я готова, а потом она почувствовала, что может жить дальше. Это глупо? — Нет. Это не глупо. — Он гладит ее по волосам. — Сегодня. . . — Тело Соломона стало неподвижным. — Поэтому ты сказала, что боишься оставить Мишку? Она сглатывает, ее глаза горят. — Последние слова, которые сказала мне мама, были: "Я всегда буду здесь". А потом ее не стало. Она меня бросила. Это не ее вина, но... — По ее щеке капает слеза, и сильные руки Соломона крепко обхватывают ее, прижимая к себе. — Я просто очень люблю его. Что, если с ним что-то случится? Что, если что-то случится со мной? Он целует ее волосы, и его успокаивающий гул вибрирует в ней. В его теле чувствуется какая-то напряженность, которую она не может понять. — С тобой ничего не случится, Тесси. Я этого не допущу. Почему-то его слова успокаивают ее. Почему-то она им верит. — Твои татуировки. — Увлекаясь, желая уйти от грустной темы, Тесси проводит пальцами по горной вершине, поразительно выгравированной на его массивном бицепсе. Темные вороны над мягкими белоснежными вершинами. Ногтем она прослеживает разноцветные чернила и вены на его руках. — Это Чинук? — Да. — Его голос приобретает гордый оттенок. — Альпийские горы. Прямо за моей хижиной есть гора. У нас есть все. Океан, пляж, ледник. — Он усмехается. — И асфальтированная дорога. Она прижимается к его плечу. Ее тонкие пальцы зарываются в его темные волосы на груди. Ей нравится, что этот серьезный, суровый горный мужчина буквально носит свое сердце на рукаве. — Ммм. Звучит красиво. — Да. Я хочу взять Мишку в Чинук. — Он пристально смотрит на нее и корректирует свое заявление. — Когда-нибудь. — Ты можешь, — говорит она, медленно обдумывая это. Она вздыхает, реальность наваливается на нее, как свинцовый груз. — Нам еще нужно о многом поговорить, прежде чем ты уйдешь. Соломон резко вздохнул, и когда она подняла взгляд, в его челюсти снова запульсировал мускул. Уйдет. В животе у нее перекатывается камешек. Еще один день, и он уйдет. Но ведь именно этого она и хотела, верно? Разобраться во всем, отправить его в путь, а потом спокойно наслаждаться остатком отпуска. А когда он уедет - что она будет делать? Будет одна. Так будет лучше. Не привязываться. Тихое уведомление привлекло ее внимание. Она застонала, когда на ее телефон упала вспышка света. Атлас. Как вовремя, мудак. Она прижимается к его груди, готовая вырваться из его защитной хватки, но он хватает ее за запястье. — Ты этого не получишь. Она смотрит в его глаза, мягкие, но напряженные. — Тебе нужно отдохнуть, — приказывает он. — Это может подождать. Она опускает руку. — Хорошо. — Ей нравится, когда ею командует Соломон. В этом есть что-то первобытное. Не сводя с нее взгляда, он говорит: — Мы все решим. С твоей работой и с Мишкой. — Решим? — шепчет она, стараясь не обращать внимания на то, как сильно колотится ее сердце от того, что он делает это их проблемой. Он проводит большим пальцем по ее скуле. — Решим. Стук в дверь заставляет Соломона покинуть кровать, накинув халат, который едва сходится с его массивной фигурой. Тесси смотрит ему вслед, и в ее животе разливается тепло. Сейчас только шесть. Рано. Но боже. Лежать в постели обнаженной, смотреть на закат с ревом океана в ушах, готовой к пиру в номере, - это самое восхитительное, что она когда-либо испытывала. Она смотрит на свое растрепанное платье в углу комнаты и сжимает кончиками пальцев улыбку, которая появляется на ее губах. Она всем обязана этому платью. ГЛАВА 14 Он не слышит ее. Не чувствует ее. Серена. Только это не Серена. Это Тесси. Тесси.