Она нажала на скрытую под столешницей кнопку звонка, и двустворчатая дверь, отделявшая святилище Нарцисса, медленно открылась сама по себе. Нарцисс Роуз в шикарном бледно-сером костюме и настоящей меховой шапке Даниэля Буна{33} стоял перед громоздким бюро из массива красного дерева и ожидал нас в позе старого траппера, вглядывающегося в горизонт. Салли расхохоталась. Нарцисс, похоже, обрадовался. Церемонно снял свой головной убор и помахал им в низком поклоне а-ля д’Артаньян. — Добро пожаловать, чужестранцы, — произнес он. Мы вошли. Нарцисс занимал комфортабельное помещение метров пять на шесть; стены грязновато-розового цвета были совершенно пусты, не считая огромной витрины, занимавшей всю стену напротив окна, полки которой отводились под невероятную коллекцию шляп, от треуголки Христофора Колумба до президентской фетровой шляпы, включая бейсболку Бейба Рута{34} и ковбойский стетсон Пекоса Билла{35}. — Какая восхитительная коллекция! — воскликнула очарованная Салли. — Не правда ли? — откликнулся Нарцисс Роуз, кладя меховую шапку на бюро. — Салли, — произнес я. — Это Нарцисс. Салли — моя невестка. — Никогда не думал, что этот невежественный чурбан способен обладать подобным вкусом. То, что вы его невестка, все объясняет. Вы были навязаны ему обстоятельствами, независимыми от его воли, если так можно назвать то, что ее заменяет. И то, чему я обязан незабываемому удовольствию с вами познакомиться. — Вы чрезвычайно любезны, — произнесла Салли. И посмотрела на него с любопытством и интересом. Нарцисс заслуживал и того, и другого. Ему было тридцать три года, но на вид не больше двадцати. Среднего роста, прекрасно сложенный светлокожий блондин с правильными чертами лица, он мог бы показаться совершенно непримечательным, если бы не его черные глаза, шлюховатисто подведенные черные глазищи с длинными пушистыми ресницами и неприлично смуглыми веками. Он одевался всегда изысканно и любил выдавать себя за «перевертыша»; знавшие о его отношениях с Кармен только посмеивались, но Нарцисс часто подчеркивал эту двусмысленность и ликовал всякий раз, когда возмущенная жертва клевала на наживку. Происходя из весьма состоятельной семьи, Нарцисс мог бы вообще ничего не делать, но решил все же трудиться, и его маленькое предприятие, отчасти благодаря великолепным директорским связям, функционировало неплохо. Помимо детективного содействия он оказывал еще и бракоразводные услуги; мужья немало платили ему, чтобы скомпрометировать своих жен, а жены — чтобы скомпрометировать своих мужей; эти рискованные операции Нарцисс осуществлял не часто, но когда финансовые показатели фирмы несколько ухудшались, имя м-ра Роуза нередко оказывалось замешанным в каком-нибудь мелком светском скандале. Его кажущаяся аморальность не мешала ему хранить абсолютную верность красавице Кармен. — Я представляла вас совсем не таким, — сказала Салли. — Ах! Неужто? — с улыбкой протянул Нарцисс Роуз, принимая самые двусмысленные позы. — А каким же я вам представлялся? — Судя по вашему имени, думалось мне, вы должны смахивать на педераста, — ответила Салли. — Но в действительности — ничего похожего. Кармен прыснула со смеху. Нарцисс, кажется, немного опешил, затем рассмеялся. — Салли, вы — язва. И вы меня сделали. Он повернулся ко мне. — И что же угодно полковнику Болтону? Я сделал вид, что целюсь кулаком ему в подбородок, и он осмотрительно отступил. — Нарцисс, теперь я лицо гражданское. Помни об этом. — Ну что ж, гражданское лицо, я жду. Пли! — Ты слышал об Эллен Брейстер? Он посерьезнел. — Да. Бедняга… И что? Я не знал, как начать. Я подыскивал слова. Салли меня опередила. — Эллен была близкой подругой Фрэнки. На самом деле его первой девушкой. Эта история его очень расстроила, и он хотел бы… попытаться ее прояснить, если возможно. — Понимаю. Он посмотрел на Салли. — Миссис, хочу предложить вам очень интересное занятие. — Он повернулся к Кармен: — Моя дорогая, проводите, пожалуйста, Салли выпить бокал-другой и оставьте нас на минутку. Салли запротестовала, но он заговорщицки прикрыл ей рот ладонью. — Тсс! Тсс! Никаких протестов! Иначе я вызову полицию, и нас всех арестуют. — Вы — несносны! — заявила Салли. — Прошу прощения. Но это дело не детское. — Я старше вас! — возразила возмущенная Салли. Тут вмешался я. — Салли, прошу вас. Я все расскажу потом. К тому же он старше нас всех! Она успокоилась и окинула Нарцисса взглядом. — Если вы, Ваша старость, будете обольщать Фрэнки, я вас поколочу. — Пойдемте, Салли, — сказала Кармен. — Бросьте этих негодников. Пойдемте со мной, я немного лесбиянка, и мы прекрасно проведем время, дорогая. Незабываемо. Восхитительно. — Хорошая идея, — выходя за ней, сказала Салли. — Я только выиграю. Мы рассмеялись, и Нарцисс закрыл за ними дверь. — Почему ты не захотел, чтобы она осталась? — спросил я. — Сядь, Фрэнк. Нарцисс обошел стол и выдвинул один из ящиков. — Странно, — произнес он. — Это дело меня заинтриговало еще вчера. А сегодня утром, в девять часов, мне позвонил отец Эллен Брейстер. Ты же знаешь, что она была разведена? — Я прочел газету, — ответил я. — Избавь меня от деталей. — Короче, — сказал Нарцисс. — Он попросил меня в этом разобраться. У него нет никаких улик, но в газетах пишут далеко не все. Он открыл плотно набитый большой желтый конверт. Я подошел и сел за стол. — Взгляни, — показал он. Я взглянул и грубо выругался. У меня волосы встали дыбом. Меня чуть не вытошнило. И я опять вспомнил о китайцах и об огнемете. На фотографии была запечатлена женщина… Но можно ли сказать «женщина»? Обнаженное, страшно изувеченное тело. Рот, грудь и низ живота представляли собой одно черное, похоже, обугленное месиво. Я отложил фотографию. — Если бы я добрался до этого типа… — сказал я. — Ее жгли серой, — сообщил Нарцисс. — Что? — Ее убили выстрелом из пистолета тридцать восьмого калибра, раздели, посыпали рот, грудь и живот серой, затем подожгли. Эта погань разогревается сильнее, чем может показаться. И когда горит, то приклеивается. Он открыл другой ящик, нижний, который, как я увидел, оказался маленьким, ладно встроенным баром, и приготовил две порции виски. — Выпей, Фрэнки. У тебя вокруг рта все белым-бело. — А тебе это нравится, да? — спросил я. — Нет, — задумчиво ответил Нарцисс. — Это мне совсем не нравится. — Наверняка какой-то садист. Нормальный человек никогда бы этого не сделал. — Если хочешь знать мое мнение, — кивнул Роуз, — нормальный человек никогда никого не убивает. И получается, что нормальных людей не очень много, это факт. — Но все же… — возразил я. — Убивают в ярости… Это я и называю «нормальным» убийством. Или из ревности. Или чтобы отомстить. Но так… Чудовищно… Я заставлял себя не думать об этой фотографии. Впрочем, она уже не имела отношения к действительности. Эта истерзанная плоть была уже не Эллен Брейстер, задорная светловолосая девчонка в папоротниковой хижине; это было что-то другое. Неодушевленное. Кошмарное. Безымянное. Не имевшее никакого отношения к Эллен. Никакого отношения. Никакого отношения. — Ну же! — одернул меня Нарцисс. — Возьми себя в руки, Фрэнки! Ты ведь видел и не такое. — Да. Вот именно. И надеялся, что больше не увижу. Меня немного отпустило. — В этой истории есть несколько смущающих меня деталей, — задумчиво пробормотал Нарцисс. — Ты мне позволишь поставить пластинку? — Ставь! У него была причудливая мания. Он заявлял, что может размышлять только под оркестр Эллингтона, что он вырос и сформировался в эпоху радио и для максимальной работоспособности его мозг требует музыки. Нарцисс отошел к большому автоматическому радиофонографу слева от двери, зарядил стопку пластинок, закрыл крышку и вернулся, с удовлетворением потирая руки. — Так можно хотя бы думать о том, что делаешь, — сказал он. — Ну вот. Первое: Эллен жила не затворницей. — Думаешь, какой-нибудь ревнивый ухажер?..