— Я всегда ненавидела смотреть на восходы солнца, – признаюсь ему я. — Я никогда не понимала, почему это может быть волшебным. Это просто солнце, которое встаёт. Ничего особенного. — Неправильно. – Колин садится рядом со мной. — Восходы прекрасны. Наступает новый день. Это новое начало. Каждое утро, с каждым новым восходом солнца, у тебя появляется шанс начать что-то новое. – Я не суеверный человек. — Лилибаг, это не имеет никакого отношения к суевериям. Это просто новое начало дня. Смотри на восход солнца так, как тебе заблагорассудится. Воспринимай это как момент беспечности. Но как только ты увидишь восход солнца и небо начнёт проявляться во всей своей красе, просто закрой глаза и пожелай того, чего ты действительно желаешь. Например, день без боли. — В этом нет никакого смысла. — Ладно, давай просто подождём, пока взойдёт солнце, тогда ты сможешь встать на краю и закричать во всю глотку. Выпустить весь свой гнев за прошлые годы. Позволь вчерашней боли покинуть твоё тело. Дай себе паузу, пока не взойдёт солнце, и тогда ты сможешь вернуться к реальности, – предлагает он. Он взял меня за руку, положил их на свои скрещенные ноги. — Это так нелепо, ты же знаешь это, верно? — Не стесняйся отвечать на мои вопросы, как только взойдёт солнце. – Колин одаривает меня своей идеальной улыбкой, прежде чем отвернуться, чтобы посмотреть на тёмный город. Я понятия не имею, когда начнёт всходить солнце. Я никогда раньше не обращала на это внимания, и всё же я немного взволнована. Честно говоря, я всегда относилась к восходам солнца как к чему-то глупому. Конечно, это начало нового дня, но я никогда не понимала, что в этом такого интересного. Люди ходят смотреть восходы и закаты каждый божий день и наслаждаются этим. Я никогда не верила, что они могут быть интересными. Я имею в виду, это просто огромный огненный шар, виднеющийся на другой стороне земного шара. Ничего слишком впечатляющего. — Лилибаг? – Я слышу мягкий голос Колина. — Да? — Расскажи мне о себе что-нибудь такое, чего ты никогда никому раньше не рассказывала. — Я хочу умереть, – отвечаю я без колебаний. Это правда. Я никогда никому об этом не рассказывала. И я никогда раньше по-настоящему не произносила этого вслух. — Кое-что, о чём я ещё не знаю. — У меня есть родимое пятно странной формы. Его брови приподнимаются, губы поджимаются, когда он ждёт, что я продолжу, но я этого не делаю. — Ну, если ты не собираешься рассказывать мне какой именно формы, то даже не утруждай себя упоминанием об этом. — Это слишком неловко. – Он закатывает глаза. — Отлично. Рано или поздно я это выясню. Тогда расскажи мне что-нибудь ещё. — Ты первый, – говорю я. Давайте начистоту. Я понятия не имею, что я должна ему сказать. — Хорошо. – Он тяжело выдыхает, и, хотя всё ещё темно, я вижу, как туман перед его лицом рассеивается. — Два года назад, когда у Эйры обнаружили лейкемию, я пытался подкупить врача, чтобы тот о ней заботился. — Тебе было девятнадцать, когда ты пытался подкупить врача, чтобы он нашёл лучшее лекарство от рака? – спрашиваю я. Внезапно я понимаю: у его сестры был рак? — Честно говоря, я не врач. И мне никогда по-настоящему не приходилось заботиться обо всём этом. Я всегда был здоров. Я никогда не ломал ни одной кости, даже не вывихивал лодыжку. И я играю в хоккей. Так было всегда. Это настоящее чудо. Я никогда не придавал слишком большого значения чему-либо медицинскому. Я был так глуп. А мне ещё было восемнадцать. — Мне так жаль Эйру, Колин. Она этого не заслуживает. – Он пожимает плечами. — Да. Но всё в порядке. Её зовут Эйра. Я имею в виду, Эйра мыслит шире всего на свете. Она рада умереть, потому что верит, что Вселенная хочет, чтобы она начала новое приключение. Нет, не просто хочет, а нуждается в ней. На самом деле это действительно прекрасный способ думать о смерти. — Она умирает? – спросила я. — Не-а, – отрицает он. — Сейчас у неё нет рака. — Ты думал, что она умрёт? – спрашиваю я. Почему я вообще это спрашиваю? — Конечно, какое-то время. Я никогда не хотел принимать это. Я имею в виду, она ведь моя сестра. Я не хочу, чтобы она умерла. Но я смирился с тем, что ничего не могу с этим поделать. И мои слёзы не дадут ей больше времени, если она всё равно умрёт. – Он вздохнул с болью в голосе. Что-то тут не так. — Хорошо, что у неё нет рака и она ещё не умерла. Мне нужно сменить тему. Сомневаюсь, что Колин хочет продолжать говорить о смерти своей сестры. И я не уверена, что мне стоит продолжать этот разговор. — Я думала, что луна сделана из сыра. – Колин хихикает. — Все в детстве так думали. Расскажи что-нибудь более личное. Я задумалась о своей жизни на секунду, позволяя каждому событию всплыть в моей голове, прежде чем признать кое-что. — Был период времени, когда Аарон ненавидел меня. — Я тебе не верю. – Его голова поворачивается ко мне, его глаза встречаются с моими. Он ни на что не возлагает надежд, но в то же время очень похоже, что он отчаянно хочет, чтобы я просветила его. Так что я сделаю это. — Наш папа женился на другой женщине. Её зовут Лиз, но я уверена, что ты это уже знаешь. Я восприняла это не очень хорошо. Но я восприняла это ещё хуже, когда узнала, что у Лиз есть дочь. Ана. Ей было всего три года, когда она стала частью нашей семьи. Нам с Аароном было по восемь. Я так ей завидовала. — О, я читал эту часть, где ты писала о ревности, милая. — Да, я знаю, – говорю я, закатывая глаза. — Аарон полюбил Ану с самого начала. Он всё время играл с ней. И что ж, у меня была только моя мама. Она никогда не рожала мне других братьев и сестёр. Когда я ходила навестить своего отца и Аарона, Аарон всегда хотел, чтобы мы играли только с Аной. Что привело к тому, что я разозлилась на него. В конце концов, моя ревность стала настолько сильной, что я даже не хотела больше смотреть на Ану. Я даже поступила жестоко, чтобы привлечь внимание. Я разрезала одеяло Аарона. – Колин ахает. — Ни за что, Лилибаг. Ты не можешь так поступить. Это настоящая травма, которую ты причинила Аарону! Я начинаю смеяться. Мне уже много лет не приходилось так смеяться. Я смеюсь так много, что я начинаю хрюкать, как свинья, делая вдох. И это поросячье хрюканье только заставляет меня смеяться ещё больше. Я не обращаю особого внимания на то, что меня окружает. Но когда я ловлю улыбку Колина, я чувствую странное покалывание в животе. Наверное, это признак того, что меня вот-вот вырвет. Колин Картер улыбался мне и раньше, но никогда не улыбался так. Никогда не улыбался с восхищением. Я думаю, может быть, он гордится собой за то, что заставил меня так смеяться. Но даже если сейчас я переоцениваю всю эту улыбку, мне всё равно. Мне всё равно, потому что смеяться приятно. Почувствовав, как чья-то рука касается моей, я тут же перестаю смеяться и смотрю вниз на Колина и свои руки. Он переплетает наши пальцы, когда прижимает мои руки к себе. Он проводит большим пальцем по моей коже. Колин не смотрит на меня, но я наблюдаю за его профилем, пока он смотрит прямо на город. Он действительно красивый. Но это даже не имеет значения. У Колина любящая душа. Даже несмотря на то, что я всё ещё уверена, что Колин Картер – полный засранец и просто хорошо скрывает это от меня. Он заботится о людях, которых даже не знает. И я начинаю верить, что, возможно, если бы я не собиралась умирать, то он мог бы стать мне кем-то большим, чем просто другом. Я не должна об этом думать. Моё время почти на исходе. У меня осталось всего восемь дней. Я не могу сейчас влюбиться. Не то чтобы я собиралась влюбиться в Колина. Мы знаем друг друга всего шесть дней, и наши отношения начинались не слишком хорошо. Колин потенциально мог бы стать отличным другом. Может быть, даже превратился бы в моего лучшего друга, если бы у нас было больше времени. Вот о чём я говорю. Большая, глубокая дружба. Единственная причина, по которой Колин сейчас здесь, со мной, – это потому, что я хочу умереть. И он хочет показать мне, что этого делать не стоит. Но я действительно хочу умереть, и неважно, в какие приключения он меня втянет, моё мнение не изменится. — Смотри, – говорит он, указывая на горизонт. В Нью-Сити горит несколько огней. В 6:30 утра не так светло, как я думала. Я думала, что чем больше людей проснётся, тем больше огней осветит город, но я ошибалась. И я была ещё более неправа, когда сказала, что рассветы – это не что иное, как пустая трата времени. Небо окрашивается во все цвета, которые я только могла себе представить, как только начинает всходить солнце. Темнота рассеивается, и такое ощущение, что океан может загореться и превратиться в нечто совершенно новое. Как будто бассейн с глубоко-синей водой очищается и кажется золотистым от источника света, падающего на него. Что-то совершенно странное и в то же время такое, что каждый должен увидеть. Не осталось и следа темноты, когда огромный огненный шар поднимается на горизонте, распространяя тёплый золотисто-пурпурный цвет по всему небу во всех мыслимых направлениях. Облака мерцают, как пыльно-розовая сахарная вата, перед произведением искусства, которым является небо. Захватывает дух, когда видишь, как солнце окрашивает небо всего мира. Колин поднимается на ноги, и поднимает меня, как только встаёт сам. Он подводит нас к краю, и мы просто стоим там, наблюдая за восходом солнца. — Сделай это, – шепчет он. — Кричи, ори, выплесни свой гнев и разочарование. Я позволяю себе в шоке посмотреть на Колина. Он сказал, что я могу это сделать, но я не думала, что он действительно этого захочет.