Но, может быть, Лили пора понять, почему я это делаю, почему я хочу, чтобы она осталась в живых. Хотя впустить ее было бы огромной ошибкой. Может быть, даже самой большой. — Был? – повторяет она за мной. Я слегка качаю головой в знак кивка. — Он умер, когда мне было девятнадцать. Примерно в то же время, когда у Эйры диагностировали лейкемию. И тут происходит та испуганная реакция, которую я ожидал увидеть на лице Лили. Ее глаза наполняются такой жалостью и ужасом, что это ранит мое сердце. — Ты как-то спросила, почему я делаю это, – вспоминаю я, надеясь, что она вспомнит свой вопрос. Она кивает. — Я так и не ответил на твой вопрос, – еще один кивок. — Я позволил ему ускользнуть, Лили. Ее глаза расширяются, красивые зеленые глаза полны ужаса. Она делает шаг назад или пытается. К счастью, я все еще держу руки на ее заднице, так что могу снова прижать ее к себе. — Эйден не мог этого вынести. Он сказал, что не может смотреть, как умирает Эйра, что она не может быть первой из нас, кто погибнет. – Лили молчит, только слушая. Я предполагаю, что ее разум блокирует меня, видя во мне лишь размытое пятно и фоновую музыку. Но я уже начал, поэтому продолжу. — Он оставлял намёки, рассказывал мне, какой это пиздец. Как странно, что он самый старший, а наша младшая сестра вот-вот умрет от рака. Лили качает головой, не веря ни единому моему слову. Я не могу ее винить, даже я два года назад не хотел в это верить. — Но она выжила. Она в порядке, не так ли? Я киваю. — Но два года назад все выглядело так, будто она не выживет. Врачи твердили, что ничего не могут сделать. И как бы больно это ни было для всей моей семьи, больше всего это ударило по Эйдену, – отводя взгляд от Лили, я продолжаю. — Он всегда защищал Эйру. И мысль, что его четырнадцатилетняя сестра умрет раньше него, он не смог этого вынести, Лили. Я чувствую, как старые раны вновь открываются, разрывая швы в моем сердце. — Он сказал мне, что не собирается ее так подводить. Он постоянно говорил мне, что не позволит ей умереть первой. Я не думал, что он пойдет и покончит с собой, но он это сделал. Она задыхается, но по-прежнему не комментирует это. — Я мог бы предотвратить это. Если бы я только относился к нему более серьезно. Если бы я рассказал нашим родителям то, что он сказал мне. Если бы я говорил с ним об этом… что угодно. Это не имеет значения, но я знаю, что мог бы предотвратить это, если бы открыл рот своей семье. Но я просто не воспринял его достаточно серьезно. — Ты не мог знать. — Я не знал. Скажи мне, разве «если кто-то из нас умрет первым, то это буду я» – это не четкий признак? ГЛАВА 26 «Если я не могу быть рядом с тобой, мне будет достаточно твоего призрака» – Ghost by Justin Bieber. Лили Прошли часы с тех пор, как Колин рассказал мне об Эйдене. Я все ещё в шоке. Но теперь всё это имеет смысл. Понятно, почему Колин все ещё здесь. Он не хочет помочь мне выбраться из этой дыры тьмы ради меня, он хочет помочь, потому что считает, что это может очистить его душу. Что это может очистить его подсознание, поскольку он позволил своему брату совершить самоубийство, когда он мог предотвратить это. Прости меня, Эйден. Теперь это имеет смысл. Я все ещё не думаю, что Колин мог удержать Эйдена от совершения самоубийства. Я понимаю, что он может чувствовать себя виноватым за то, что не сказал ни слова, за то, что не принял слова своего брата более серьёзно. Но это ещё одна причина, по которой Колин не должен больше находиться рядом со мной. Он снова потерпит неудачу. Он будет чувствовать, что подвёл меня, Эйдена, и себя, снова, когда я умру. Я не могу позволить Колину уничтожить себя таким образом. Я не могу продолжать быть рядом с ним, позволять ему хорошо проводить время. Я не хочу, чтобы Колину было больно. Он же будет страдать. Но в то же время, я не могу держаться от него подальше. Я хочу, чтобы он всегда был рядом. Я хочу быть с ним, быть в его присутствии. Я хочу говорить с ним весь день, даже тогда, когда у меня нет сил на разговоры. Мне даже не нужно говорить с Колином. Он прекрасно создаёт эту комфортную тишину, чтобы дать мне пространство. Самая спокойная тишина в моей жизни. И он заставляет меня чувствовать себя в безопасности. Он заставляет меня чувствовать себя хорошо, снова даёт мне надежду. Тем не менее, это не продлится долго. Счастье, чувство безопасности... это не продлится долго. Он не будет торчать здесь вечно. Он уйдёт, как только убедит меня остаться в живых. И всё же я думаю, что если нет? Что, если он останется? Что, если все те поцелуи, которые он подарил мне недавно, могут быть больше, чем просто... поцелуи? Что, если мы станем чем-то большим, и мы никогда не узнаем об этом, потому что я умру? Пошёл на хуй, Колин. К чёрту тебя и мою грёбанную голову. — Mi sol, – голос Колина доносится до меня, такой нежный и сладкий, что заставляет моё сердце растаять. — Загадка всё ещё не решена. Я также до сих пор не знаю, что означает моё новое прозвище. Может, он вообще оскорбляет меня. Честно говоря, я пыталась перевести с помощью переводчика... только чтобы понять, я должна знать, как это пишется. Так что это привело к обратному результату. — Почему ты хотел, чтобы я осталась здесь? – задаюсь я вопросом, всё время глядя на тонны зелёных кусочков пазла. — Чтобы приглядывать за тобой. — Мне было бы хорошо и в общежитии. — Нет, не было бы, Лилибаг. – Он тяжело вздыхает. — По крайней мере, здесь я могу присмотреть за тобой. Я могу убедиться, что ты не причинишь себе боль. И я буду целовать тебя всё время, так что это тоже бонус. — Ты можешь прекратить это делать. Поцелуи, я имею в виду. Пожалуйста, не надо. — Не могу, mi sol. Я зависим. – Колин падает на диван, держась рукой за сердце. Он смотрит на меня этими завораживающими голубыми глазами, в которых нет ничего, кроме счастья. В его глазах есть что-то тёплое, что я не смогу назвать, даже если от этого зависит моя жизнь. А потом, одна мысль о моих губах взрывается, как бомба в его голове, Колин садится и прижимает меня к себе. Его руки на моей челюсти, держат меня за лицо, а его губы прижимаются к моим. Ничего горячего. Нет языка. Нет похоти. Но это сладко, чувственно, любяще. Страстно, но мягко и нежно. Его поцелуи похожи на пушинки, но они весят намного больше. Его поцелуи согревают мою грудь, заставляя мой желудок наполняться стрекозами. Это лучшее, но также худшее чувство в мире. Лучшее потому, что я люблю чувствовать его губы на моих. Я люблю это чувство радости, которое он вызывает у меня. Я люблю эффект, который он оказывает на моё сердце, даже если он пугает меня. Это кажется естественным. Кажется, что так и должно быть. Это кажется правильным. Худшее потому, что это пугает меня. Его поцелуи пугают меня. Я теряюсь в них. Они очаровательны. Завораживающие. Они мощные, сильные. Он подсадил меня, заставил сойти с ума. И так как только моё тело контролируется автоматическим выключателем, у меня больше нет энергии для головоломок. Мысль о том, что Колин был разбит из–за моей потери – не потому, что он потерял меня, а потому, что он снова провалился – оседает, как и беспокойство, которое я получаю от его поцелуев... Я больше недостаточно сильна, чтобы выполнить простое задание. Я чувствую, как моё сердце разбивается. Я чувствую, как силы покидают моё тело. Я снова ощущаю пустоту, переполняющую меня. Мои руки начинают дрожать, бросая кусочек пазла, который я держала между пальцами. Все становится серым. Головоломка больше не имеет цвета. Теперь она серая и пустая. Голубые глаза Колина, те, которые я научилась любить, серые и пустые. Его щеки больше не имеют лёгкого розового оттенка. Нет, он бледный. Он такой же скучный, как и мой мир. Все окрашено в серый цвет. Как старый, немой черно-белый фильм. — Лили? – Я вижу, как его рот двигается, но я не слышу ни звука. Он повторяет что-то, снова и снова. Но я не слышу его. Его руки берут мои. Его тепло приливает ко мне, распространяясь по моему телу. Он согревает меня. Его прикосновение успокаивает. Но он не окрашивает мой мир. Он остаётся серым. Всё остаётся серым. — Что происходит? Его голос приглушен. Он так далеко. Так бесконечно далеко. И всё же я вижу его сидящим передо мной. Его лицо такое бледное, безжизненное, такое обеспокоенное. Он волнуется. Он снова говорит, но я ничего не слышу. Он снова берет моё лицо в свои руки, заставляя меня смотреть в его глаза. Я смотрю на тебя, Колин. Я чувствую его прикосновения. Я чувствую, как его руки соприкасаются с каждой частью моего тела. Я чувствую покалывание. Жжение. Всё горит. Моё сердце болит. Это так больно. Почему всегда должно быть так больно? — Лили. Я все ещё ничего не слышу, только лишь приглушённые звуки. Так тихо. Но он говорит. Я чувствую, как он произносит моё имя. Я чувствую всё. Чувствую его беспокойство, его тоску. Я чувствую, как его руки дрожат, когда они касаются меня. Я чувствую, как он смотрит на меня. Я чувствую его дыхание на своей коже, когда он приближает своё лицо к моему.