— Да, – присоединяется к разговору Кайден. Колин закатывает глаза и делает глубокий вдох, стараясь не комментировать глупость своих друзей. Он убирает мои руки с колен, поднимая меня на ноги. Когда я собираюсь запротестовать, Колин садится и, как и было предсказано, сажает меня к себе на колени. Его руки обхватывают мой живот, прижимая меня ближе к себе. — Ты в порядке? – спрашивает он тихо, так, чтобы слышала только я. Я киваю, затем быстро произношу: — Да. — Ты устала? Устала. Я действительно устала. Сейчас только одиннадцать, но я уже устала. Если бы я не была взволнована, увидев, как некоторые хоккеисты оценивают шоколад, я бы наверняка уже поднялась наверх. Я даже не знаю, что такого захватывающего в том, что спортсмены пробуют шоколад, но это так. — Нет, – соврала я, — но спасибо, что спросил. — Да ладно, неужели никто не знает, какой у Hershey’s вкус? – спрашивает, посмеиваясь Уис, я всё ещё не уверена, что это его настоящее имя. Он достаёт коробку с батончиками «Hershey’s» и ставит её на кофейный столик. — Это дегустация шоколада, Эзра, – я думаю, что это Эзра, — мы попробуем разные сорта. «Hershey’s» явно должен быть в списке, – говорит один из парней. Я не имею понятия, кто это говорит. Абсолютно. Может быть, мне следовало спросить Колина, как их зовут. Майлз вскрывает коробку и открывает одну плитку, вручая каждому человеку по кусочку. На нашу удачу, нас ровно двенадцать человек и эта плитка «Hershey’s» состоит из двенадцати штук, так что всем всё досталось. За исключением остальных коробок, но мы не говорим об этом. Они закрыты, но, в конце концов, они буду съедены. На счёт «три» мы все съедаем по одному кусочку. В этом нет ничего нового ни для кого из нас. Некоторые из этих парней действительно серьёзно относятся к дегустации, наслаждаясь вкусом, открывая другую плитку, чтобы попробовать ещё раз. — Я поставлю ему два из пяти Умпа–Лумпа, – говорю я, начиная составлять рейтинг. Если бы только я знала, что из-за моей оценки около девяти голов спортивных парней повернутся в мою сторону, как будто я кого-то оскорбила. — Что, чёрт возьми, такое Умпа-Падумпа? – Зак смотрит на меня с широко раскрытыми глазами, приподняв брови и нетерпеливо ожидая объяснений. — Умпа–Лумпа, – поправляю я. — Из Чарли и шоколадной фабрики. — У нас есть шоколадка оттуда? Майлз смеётся, поднося руку ко рту, чтобы прикрыть его. — Это фильм. — Как будто никто из вас, ребята, этого не знает? – Я смотрю на Колина, молясь о том, что он смотрел этот фильм, но когда вместо этого он пожимает плечами, я чуть не падаю с него на пол. — Мы исправим это, как только закончим. После того, как ребята поставили свои оценки, мы переходим к следующей плитке шоколада. Нам требуется добрых тридцать минут, чтобы попробовать следующие три варианта, просто потому, что Колин, Эзра и Зак слишком серьёзно относятся к дегустации. Они анализируют каждый кусочек, сравнивая их с предыдущими. Если бы они просто сравнивали вкусы, это было бы понятно, но нет, они сравнивают цену с объёмом и все такое. Это нелепо, но весело… в некотором роде. Я предполагаю, что Колин делает это главным образом для того, чтобы рассмешить меня, и это действительно заставляет меня смеяться. Много смеяться. Каждый раз, когда он тянется за очередным кусочком и издаёт эти дегустационные звуки, которые, кстати, чертовски меня раздражают, – я не могу удержаться от смеха. Проходит ещё полчаса, и мы, наконец, добираемся до последней плитки шоколада. Мой желудок болит, протестуя против того, чтобы попробовать последнюю плитку, которую сейчас раздают. Я чувствую, что если съем ещё хоть один кусочек, то взорвусь. Ребята так не выглядят. На самом деле, я думаю, что они могут продолжать есть ещё час. Я бы с удовольствием посмотрела, чем это закончится. Однако что-то в этом последнем кусочке шоколада кажется странным. Ну, не то чтобы он просрочен или отравлен… но что-то подсказывает мне, что пробовать его – это плохая идея. Когда Паркер, по-видимому, лучший друг Уиса, считает до трёх, говоря нам поторопиться, потому что он так сильно хочет попробовать, мой мозг внезапно начинает работать, пытаясь понять, что не так с этим кусочком шоколада в моих руках. Только когда Паркер досчитал до трёх, я понимаю, почему это плохая идея. — Подожди, – говорю я, хватая Колина за запястье, не давая ему отправить свой кусочек в рот. Его брови сходятся, а глаза прикованы к моим. Я уверена, что на его лице даже написано некоторое беспокойство за меня, но я игнорирую это. Он должен беспокоиться о себе. — Лили, это точно такой же кусочек шоколада, который мы пробовали раньше. Возможно, другой вкус, другая марка, но всё равно это просто шоколад, – говорит Зак, посмеиваясь. Я уверена, что он просто смеётся надо мной, но сейчас мне на это наплевать. Особенно, когда Колин смотрит на Зака с жаром в глазах, как будто он говорит Заку отвалить. Взяв у Колина кусочек шоколада, я поворачиваюсь к Майлзу. — Дай мне обёртку, – требую я, протягивая руку. Он берёт её и протягивает мне, его брови сведены вместе, как и у всех остальных. Я проверяю упаковку, вчитываясь в каждое слово, пока не нахожу то, что ищу. Это занимает у меня целую минуту, но потом на обороте написано самым мелким шрифтом, какой я только могла себе представить. — В нём содержится кокос, – бормочу я, в основном для себя. — Почему они не написали эту информацию прямо на обложке? Может быть, неразумно злиться на это, но я действительно злюсь. Я знаю, что аллергия, особенно на орехи, может развиться в считанные секунды. Сколько людей, страдающих аллергией, должно быть, съели это, думая, что это молочный шоколад, потому что так написано на лицевой стороне упаковки? И что самое ужасное, вы даже не чувствуете запаха кокоса. А может быть это хорошо? Учитывая, что некоторым людям достаточно просто понюхать продукт, на который у них аллергия, чтобы вызвать её. — Тебе он не нравится? Игнорируя того, кто только что задал этот вопрос, я смотрю на Колина, видя его ошарашенное выражение лица. Я хочу прикоснуться к его лицу, но сомневаюсь, что это такая уж отличная идея, поэтому вместо этого я встаю, беру его за руку и тащу за собой в ванную. Он молчит, что необычно, потому что Колин обычно много говорит, когда находится рядом со мной. — Ты в порядке? – спрашиваю я, начиная паниковать. Что, если уже слишком поздно, его дыхательные пути вот-вот закупорятся и он умрёт? — Ты можешь дышать? Он слегка кивает, настолько, что я едва это вижу. — Колин, тебе нужно поговорить со мной, пожалуйста. – Не думаю, что я когда-либо умоляла кого-то поговорить со мной. — Может, мне вызвать скорую? Чёрт возьми, я всё равно могу это сделать, просто чтобы убедиться, что с ним все в порядке. — Ты… Я достаю свой телефон из заднего кармана, пытаясь разблокировать его с помощью Face-ID. Почему всякий раз, когда ты спешишь, твой телефон просто не хочет включаться? — Лили, – слышу я голос Колина в тот самый момент, когда начинает течь вода. Я думаю, что он моет руки. Набирая номера экстренных служб, я собираюсь позвонить им, когда Колин забирает у меня телефон. — Я в порядке, – говорит он, приподнимая мой подбородок так, что наши глаза встречаются. Лёгкий ветерок касается моего лица, когда он вздыхает. Когда он подносит другую руку к моему лицу, проводя большими пальцами под моими глазами, только тогда я замечаю, что по моему лицу текут слёзы. Почему я плачу? Господи, что происходит? — Милая, я в порядке, – говорит он мягко, спокойно. Его голос ровный и низкий, но обнадёживающий. — Я в порядке, – повторяет он. Я не уверена, кого он пытается убедить – меня или себя. — Ты мог умереть, – снова бормочу я про себя, но он, конечно, слышит это. Слёзы продолжают скатываться из моих глаз, стекая по щекам. Мысль о смерти Колина слишком абсурдна, о ней слишком больно думать. Что бы я делала, если бы он это съел? Что, если бы он умер? Единственный источник света в моей жизни не может умереть вместе со мной. Колин не может умереть из-за меня. Он не может умереть, даже если захочет. Никогда. Ладно, может быть, от старости, но даже это почти переходит все границы. Мне нужно взять себя в руки. Я не могу испытывать к Колину тех чувств, которые испытываю сейчас. Это несправедливо по отношению к нему. Конечно, Колин с самого начала не хотел, чтобы я умирала, но меня так сильно беспокоит не его смерть. Я имею в виду, я не хочу, чтобы он умирал, но боль, которую я испытываю, просто думая о его смерти… вот что меня беспокоит. То, как сжимается моё сердце и сжимаются лёгкие, когда я думаю о потере этого парня. То, как у меня начинает болеть голова, а глаза начинают слезиться, когда я думаю о том, что никогда больше его не увижу. — Колин? – я шмыгаю носом, всё ещё плача. — Пожалуйста, прекрати плакать, mi sol, моё сердце этого не вынесет. – Он вытирает пару капель так же быстро, как они появились, но они продолжают появляться. — Ты разбиваешь мне сердце, Лилибаг. Мне невыносимо видеть, как ты плачешь. Ты разбиваешь мне сердце, произнося эти слова, Колин. Раздаётся стук в дверь, за которым кто-то спрашивает: — Всё в порядке? – Я не узнаю этот голос, но уверена, что Колин понял кто это. — Да, всё хорошо. – Колин говорит немного громче, нежели когда он разговаривал со мной. — Я вызову скорую, – сообщает парень Колину, как мне кажется.