Ага, «лежало». В прошедшем времени. Поздно. И еда моя, и обручальное кольцо – все это теперь находилось внутри собаки. – Ты называешь его «дурным» за то, что он сожрал твою еду, или за то, что он поднял хвост на твоего гостя? – уже мирным голосом спросил Макглэйд, входя в кабинет и оглаживая на себе белую майку Фина. – Надо, знаешь ли, расставлять приоритеты. Я рухнула на кресло, жалобно застонавшее в знак протеста. – Гарри, мне в самом деле надо в Пеорию. – Хорошо, я поеду. Но с одним условием. – Каким? – Ты умертвляешь свое зверье. – Макглэйд… – Никаких Макглэйдов. Берешь и умертвляешь в очистительном жаре духовки. С подливкой из бензина и начинкой из пуль. – Машина у меня в гараже, – сказала я. – Джек, неужели ты не видишь? Их решительно необходимо умертвить. В особенности кота: это же форменная реинкарнация Джека Потрошителя. Клянусь, этот зверюга все время, что висел на мне, злорадно улыбался. Фину я оставила записку, что прошу прощения, а еще чтобы он до моего возвращения ни под каким предлогом не выпускал из дому Даффи – пусть хоть трижды обделается. После этого мы с Макглэйдом отправились в Пеорию к Вайолет Кинг. Лютер 31 марта, 13:45 Он закладывает экземпляр «Убийцы и его оружия» в свежий файл, на котором заранее черным фломастером выведена метка, – и тут сердитым шмелем начинает гудеть айфон. Ужас как некстати. Лютер косится на дисплей с определившимся номером. Бормочет ругательство. Надо же, какой неудачный момент: в эту минуту он сидит в задней части фургона над вскрытым настежь Маркеттом. А снаружи, за стеклом с односторонним обзором, по тротуару разгуливают люди, как минимум несколько человек в минуту. И откуда их столько в этот дождливый весенний день. Остается лишь уповать, что выбор места не станет роковой ошибкой. Между тем телефон все звонит. Он откладывает файл, отирает с рук кровь и говорит в трубку: – Слушаю. – Здравствуйте, мне, пожалуйста, Роба Сайдерса. – Это я. – Мистер Сайдерс? С вами говорит секретарь Питера Роу. – Патентный адвокат. Надо же, в такую минуту. – Мистер Роу попросил, чтобы я связалась с вами на предмет переноса встречи. В голове у Лютера тенькает тревожный звонок. – Перенести? Но позвольте. – Да, перенести. Передвинуть. Завтра у него очень занятой день, поэтому предлагаю на послезавтра, в одиннадцатом часу. Ум Лютера лихорадочно работает. Нет. Нет, нет, нет, нет. Это все нарушит. Необходимо сохранять спокойствие. – Но я в городе буду очень ограниченное время, – говорит Лютер, стараясь сохранять сдержанность. – Нам необходимо встретиться именно завтра. – Хорошо. Посмотрим, удастся ли перекроить расписание. Быть может, получится втиснуть вас завтра на полдень. – Выслушайте меня внимательно. Полдень не годится. Единственно приемлемое время – час тридцать. – Подождите минутку. Вклинивается музыкальная пауза. Если на это время не выгорает, других вариантов не остается. Все равно придется нагрянуть в час тридцать. Как-то сымпровизировать. Придется действовать хитрее, и возможно, с бо́льшим числом смертей, но с этим можно сладить. Секретарша вновь всплывает на линии. – Мистер Сайдерс, хорошие новости. Мистер Роу согласился принять вас в час тридцать. Но встреча будет сокращенной. В два ему уже нужно… – Мне понадобится всего минут пятнадцать, – обрывает ее Лютер и уходит со связи. Уф-ф. Он запечатывает файл с книгой и опускает в брюшную полость Маркетта. Затем снимает латексные перчатки, предварительно вытерев их большой хозяйственной губкой. Вообще перчатки не мешало бы смазать. Открыв потайную нишу в районе крыла, он достает оттуда большущий пластиковый мешок и огромную картонную коробку. Сейчас начнется самое забавное. Пожалуй, увлекательней, чем упаковывание рождественских подарков. Лютер принимается за работу. Эктор Рамирес 31 марта, 14:00 Сжимая ладонь отца, Эктор Рамирес еле сдерживался, чтобы бегом не кинуться к ступеням лестницы, ведущей к колоннам его самого любимого во всем городе здания. «Аквариум Шедд» он просто обожал. Боготворил дельфинов, любил черепах, уважал акул. Любил вообще все морское, даже усоногих раков. А потому абонемент в аквариум был для него самым любимым и желанным подарком. Эктор, когда вырастет, мечтал стать морским биологом. – Эй, дружище, не поможешь? Этот возглас заставил Эктора остановиться. Он посмотрел на человека, который обратился к его отцу. Бледный темноволосый мужчина в комбинезоне, стоящий возле трапика, спущенного из большого белого фургона. На тележке перед мужчиной стоял большущий картонный короб. – Не хочу, чтобы эта коробка ненароком лопнула: все наружу высыпется, – сказал мужчина. – Подожди здесь, hijo[13], – велел отец Эктору, отпуская ладонь, а сам пошел к тому фургону. Эктор смотрел, как они вдвоем спускают короб по трапику. Ого, здорово: сбоку на коробе было написано: «КОРМ ДЛЯ РЫБ». Это невольно заставило Эктора приблизиться. – А что за рыба будет им питаться, мистер? – спросил он. – Этим? Щука, – подмигнув, ответил мужчина. – А что такое щука? – сосредоточенно нахмурил брови Эктор. – О-о, брат. Один из самых крупных хищников, какие только водятся. – А они что, есть здесь, в аквариуме? – Да. Один очень скоро появится. Вдвоем с отцом они подкатили тележку к ступеням лестницы, после чего мужчина проворно и сноровисто убрал трапик в машину и сел за руль. – А вы его что, прямо тут оставляете? – спросил Эктор. – За ним придут, – снова подмигнув, сказал мужчина. – И попомни мое слово, щука здесь будет очень скоро. Она на кровь падка. С этими словами мужчина завел машину и поехал. – Hijo! Zapatos![14] – послышался крик отца.