Джек Это было хуже всего того, что со мной намеревался проделать Лютер, усаживая в кресло. Видеть, как падают мои друзья – сначала Фин, затем под градом пуль Гарри, а следом рухнувший на колени Херб. Все это было выше моих сил. Я орала, тщетно силясь вырваться из пут. У Лютера в итоге кончились патроны, и он, сунув «глок» себе за пояс, начал подбираться к Гарри. Со своим ножом. – Макглэйд, черт тебя дери! Поднимайся! – надрывалась я. Но Гарри не шевелился. Между тем Лютеру оставалось до него каких-то три метра. Затем два. Он подбирался неторопливо. С улыбочкой. Ему это доставляло удовольствие. – Гарри!!! – Джек… Шепот, совсем рядом. Я обернулась: возле кресла сидел Фин. По полу следом стелился кровавый след. Он подобрался к пульту и нажал на кнопку. Руки-ноги у меня в секунду оказались свободны. – А ну покажи себя, – тихо сказал он мне. У меня буквально чесались руки. Прямо с кресла я плюхнулась на четвереньки, выискивая, чем бы вооружиться. А вот и оружие, под стулом. Пустая бутылка из-под пива. «Сэм Адамс Черри Уит». Самое то. Ухватив бутылку за горлышко, я двинулась крадучись. Лютер уже сгибался над Макглэйдом. Но я его все же опередила. В удар, какими бьют гольфисты, я вложила все. Весь свой страх. Всю боль. Весь гнев. И не только. У Лютера я кое-чему научилась. Хотя и не тому, что хотел преподать мне он. Для того, чтобы знать, как нужно ценить своих друзей, в Лютере я не нуждалась. Как и для того, чтобы повысить свою самооценку. Или для того, чтобы стать хорошей матерью. Он меня не сломил. А просто научил тому, что до него уже знал Ницще. То, что нас не убивает, делает нас сильней. Бутылка треснула по харе не хуже биты заправского бейсболиста. Битое стекло так и хряснуло. Вместе с зубами. Он кулем завалился набок. Я выхватила у него нож. И сверху уперлась ему коленом в грудь. – Сделай это, – вяло выговорил он. Там, где у него раньше жили зубы, теперь сидели осколки бурого стекла. – Вот ты и стала, как я, Джек. Убей меня. Меня изнутри бередил гнев. Убей? Вот так возьми и отпусти на тот свет? А те люди, которых ты, изверг, бессчетно прикончил? А мои друзья и то, что ты с ними учинил? Ну уж нет. Стиснув зубы, с предельно напряженными мышцами, я поднесла нож ему к горлу. Когда-то, целую жизнь назад, у меня был шанс убить опаснейшую психопатку, но вместо этого я ее арестовала. Надела наручники. Звали ее Алекс Корк. За свое великодушие я тогда дорого заплатила: она сбежала и разразилась еще одной чередой убийств. Но я не сожалела. Я не такая, как Алекс. Или Лютер. Я не убийца. – Не была такой, как ты, и не собираюсь, – сказала я, откидывая нож. А затем схватила его за волосы и как следует припечатала мордой о бетонный пол. – Убивать я тебя, Лютер, не буду, – сказала я ему, повторяя целебную процедуру, – а вот где мой ребенок, ты мне расскажешь. В третий раз я шибанула его так, что у него глаза полезли на лоб, а зрачки закатились к макушке. Затем я сверху подошвой притоптала его к полу, а обыскав, нашла у него в карманах несколько пластиковых завязок – весьма кстати. Ими я связала закрученные за спину руки. Крепко. Для верности тремя такими штуковинами. А еще четырьмя прикрепила ноги к металлической ножке того самого кресла для пыток. Вот так-то. Чтобы этот психопат меня больше не донимал. Теперь донимать его буду я, пока он не отдаст мне мое дитя. Я подковыляла к Гарри. Пощупала ему пульс: уверенный. Осмотрела на предмет повреждений и увидела, что у него кровоточит голова. Опасаясь худшего, я раздвинула ему колтун волос на макушке. Пуля ее царапнула, оставив борозду. Еще бы миллиметр, и… Но она отскочила от толстенной черепушки. Перешла к Хербу, потрогала пульс у него: слабый. Еще бы: два выстрела в живот. На прикосновение к ранам Херб протяжно застонал. – Ничего, я вызову помощь, – подбодрила я его. Херб в ответ слабо улыбнулся: – Джек Дэниэлс снова спасает друзей. – Это мы еще разберемся, кто кого спас. Когда отсюда вылезем. Дальше была очередь Фина. Он сидел, притиснув ладонь себе к боку. Но при виде меня он улыбнулся: – Сразу видно, моя женщина. Пульс у него был слабым. – Фин, я так сожалею. Обо всем. – Как ребенок? У меня в глазах защипало от слез. – Красавица. Глаза твои. Он потянулся, беря мою ладонь: – Мы ее отыщем. Я кивнула, чувствуя у себя в горле ком. – Я люблю тебя, Фин. Очень-очень. – И я тебя, хорошая моя. – А я вас всех! – обозначился очнувшийся Макглэйд. – Даже тебя, толстожопина. Каким-то образом мы все умудрились встать на ноги и похромать, опираясь друг на дружку, со стонами; все до единого избитые, простреленные, остро нуждающиеся в медицинской помощи. Но не сломленные. Черт возьми, не сломленные! Из круга насилия мы выбрались все вместе, одной кучей, и побрели по темному переходу, как какая-нибудь неисправная кособокая колымага. Так и прибыли к еще одной железной двери. На которой также виднелась табличка: КРУГ 9: ПРЕДАТЕЛЬСТВО Стать пред собой он дал мне повеленье, Сказав: «Бог Дис[63] и вот страна, где вновь Вооружись отвагой на мгновенье».