– Я никогда не говорил о Солженицыне, – пробормотал Толмачев. – Может, упомянул пару раз… Мой ориентир – академик Андрей Сахаров. Это человек, на которого хочется равняться. К сожалению, ничего не знаю о его судьбе. – Хотите на здоровье, – усмехнулся следователь, – но вам не встать на одну ступень с ним. Согласен, видный диссидент и так называемый правозащитник. Но заслуги господина Сахарова – поболее ваших. Все же водородную бомбу изобрел. Трижды Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Сталинской премий. И еще один немаловажный аспект: невзирая на свои бредовые и откровенно антикоммунистические взгляды, Андрей Дмитриевич никогда не продавал секреты страны. А уж ему было что продать. С академиком, кстати, все в порядке. После истерики, устроенной по поводу ввода наших войск в Афганистан, Сахарова лишили наград, премий и выслали в город Горький под домашний арест. Всего лишь. С ним поехала супруга. Так что у Андрея Дмитриевича все в порядке, хотя он и отошел от научной деятельности… И если бы вас это действительно интересовало, то знали бы. Но давайте продолжим. Вы пять лет работали на американскую разведку: передавали ей секретную информацию касательно наших РЛС, ракет, зенитно-ракетных комплексов, данные об авионике истребителей СУ и МиГ. Разумеется, вы работали не за деньги – за идею, не так ли? Поддержать свободный мир и нанести вред «империи зла». А деньги – это так… – Следователь отыскал нужное место в протоколе предыдущего допроса. – Лишь «оценка важности вашей работы». Кстати, своей «оценкой» вы изрядно опустошили бюджет ЦРУ. По информации от перебежчика, вы получили только советскими дензнаками 800 тысяч рублей. И два миллиона долларов США осели на депозитных счетах в иностранных банках. Можно только представить, какой объем информации вы передали своим хозяевам за эти годы… Перебежчику нет оснований преувеличивать. В кулуарах западных спецслужб вас прозвали «шпион на миллиард долларов». Вы нанесли колоссальный вред обороноспособности нашего государства. Осознаете, Арнольд Георгиевич, что за это полагается? Следователь поднялся, обошел вокруг стола, чтобы размять ноги. Арестант втянул голову в плечи. Брезгливая усмешка показалась на губах следователя. – Не волнуйтесь, Арнольд Георгиевич, бить я вас не буду. Мы не в милиции. Вы умный человек, запах денег вас не одурманил. Несмотря на выплаченные «гонорары», вы жили скромно – как и положено инженеру с зарплатой в 350 рублей. Небольшая дача, «Жигули» первой модели. А хорошая квартира у вас и так была. Мы самокритичны, Арнольд Георгиевич, признаем: кабы не эта случайность, вы бы окончательно развалили нашу оборонную промышленность. – Прошу вас, только не высшая мера… – Человек на табурете сник, задрожал. – Я никого не убил, не устраивал теракты, жил тихой жизнью… Я всего лишь инженер на предприятии, имею заслуги… – Что за детский сад, Арнольд Георгиевич? Вы еще поплачьте, скажите, что больше так не будете. Натворили дел – имейте мужество ответить. Впрочем, есть одна тема… – собеседник сделал паузу. – Обещать ничего не буду, но есть возможность частично искупить вину. Что вам известно о проекте «12–49»? – А он здесь при чем? – Толмачев явно удивился, это не укрылось от внимания следователя. – Да, существует такой проект или, если угодно, крупная государственная программа, заказ Министерства обороны. Ее выполняют предприятия Министерства общего машиностроения. Проект касается разработки и производства ЗРК С-10 «Гранат». Зенитно-ракетный комплекс морского базирования с ракетой КС-122. Это крылатая ракета стратегического назначения, выстреливается из 533-мм торпедных аппаратов подводных лодок. Данные ракеты поражают цели в глубине обороны противника, действуют по заранее введенным координатам. Крылатая ракета имеет малое отражение радиоволн и может атаковать на малой высоте, что затрудняет ее обнаружение средствами радиолокации… – Мы знаем, что такое крылатая ракета. Ваша организация занимается этим проектом? – Нет, – инженер насторожился и как-то подобрался, – по крайней мере, лично я этой темой не занимался. Но представляю, о чем речь. НИИ приборостроения, которому подчиняется и наш институт, является головной организацией для предприятий, занимающихся данным проектом. НИИП разработал систему инерциального управления ракетой КС-122, кое-что еще – это связано с маневренностью, устойчивостью и точностью поражения. Также НИИП готовит технические задания для предприятий-исполнителей. Последние находятся в Сибири, в Н-ске. Там расположена основная производственная база… А почему вы спрашиваете? – По мнению перебежчика, в Н-ске вокруг данного проекта действует шпионская сеть. Что вам об этом известно? – Ничего неизвестно… – Толмачев вспыхнул, заерзал на стуле. – Вам знакомо слово «Звонарь»? Это псевдоним агента в Сибири. Мы не знаем, в какой организации он трудится. Известен лишь факт: у этого человека есть доступ к секретной информации. Он передает ее на Запад уже несколько лет. Ранее он продал другие проекты, сейчас в его «ведении» проект «12–49». Повторяю вопрос: вам знаком псевдоним Звонарь? – Нет, я ничего об этом не знаю… – Арестант как-то сразу усох, сократился в объеме. – Эх, Арнольд Георгиевич, – следователь манерно вздохнул, – и вы еще просите о снисхождении. У вас же на лице все написано. – Но я действительно не занимался этой темой… Прошу поверить, мне нет смысла что-то утаивать… Вы правы, в Сибири действует разведчик… Чему вы улыбаетесь, товарищ следователь? – Предлагаю использовать правильную терминологию. «Шпион» – слово с ярко выраженной негативной окраской. Как сказали бы в определенных кругах – «плохой человек», «редиска». А разведчик – хороший, наш. Так же, как «повстанец» и «мятежник». В принципе, одно и то же, но это смотря откуда смотреть. Улавливаете разницу? Это так, мимоходом. Со своей колокольни вы правы: для вас он разведчик, свой парень. – Я его в глаза не видел… – Толмачев опять вспыхнул. – Хорошо, однажды во время беседы с Полом в парке Горького он упомянул этот проект. Завел разговор о новой разработке советских инженеров – крылатой ракете КС-122. Запад заинтересован в проекте: в данной области они отстают. Их «Томагавки» – лишь бледное подобие наших ракет, имеют слабые характеристики. За счет украденных данных они планируют усилить дальность и точность своих изделий. Саймон выразил сожаление, что я не занимаюсь этой темой, иначе их задача бы упростилась. Он упомянул Сибирь, тогда и прозвучало слово «Звонарь» – один-единственный раз. Мне кажется, Саймон просто хвастался. Он обычный человек, падок на слабости; в тот день он много говорил, шутил, мы даже поспорили, чей оборонный потенциал мощнее. С его слов выходило, что агент Звонарь со своей задачей справляется, но есть неудобства: ограниченные возможности агента, огромное расстояние до Сибири, отсутствие там каких-либо посольских учреждений. Тему Саймон не развивал, одумался, закруглил беседу. Но псевдоним агента прозвучал. Поверьте, товарищ следователь, я не лукавлю… Я могу к вам так обращаться? – Как вам удобно, Арнольд Георгиевич. На каком предприятии в Н-ске действует агент? – Саймон об этом не говорил… – Подумайте. Это важно для нас. А значит, и для вас. – Я все понимаю… – Лицо предателя сморщилось. – Но это правда, товарищ следователь. Сами подумайте, зачем моему контакту откровенничать? Он понимал, что в данном вопросе я бессилен. В Москве частично осуществлялись разработки, не спорю, но этим занимались другие предприятия. Подождите… – Толмачев беспокойно дернулся, – не сбрасывайте меня со счетов, попробую помочь… – Только без фантазий, товарищ Толмачев. – Следователь явно поощрял собеседника этим «товарищем». – Не собираюсь я фантазировать. Просто логика и знания, как работает данная отрасль… – Арестант приободрился. – Давайте заново. Все задания исходят от НИИП. Система управления, система отслеживания, постановка помех и так далее разрабатываются в Москве и передаются в Сибирь в качестве проектной документации, спецификаций, обоснований, дополнительных материалов и тому подобного. Действия согласованы с Министерством общего машиностроения. Все это поступает в проектный институт «Сибмашпроект», где соответствующие подразделения доводят работу до ума и выдают готовую документацию. Она поступает на опытный завод «Точприбор», где расходится по отделам и цехам. На заводе свое КБ, где осуществляется доработка чертежей применительно к текущим заводским условиям. Всю документацию вы там не соберете – лишь фрагменты, не позволяющие видеть полную картину. Проект членится по цехам, а это крупное производство с десятком корпусов: прессовочные цеха, литейные, металлорежущие, термические, гальванические, лакокрасочные. Схемы и блоки производятся отдельно: это точное электронное производство. На заводе может обосноваться шпион, но в этом случае это какой-то Фигаро – то здесь то там. Заявляю со всей ответственностью: агент с позывным Звонарь работает в проектном институте «Сибмашпроект». Это крупное режимное учреждение. Там находится вся документация. Доработка, модернизация, замена узлов и механизмов – все в их компетенции. Проект ЗРК и ракеты – это не пара чертежей, это центнеры бумаги! Не что-то застывшее, оно находится в постоянном движении, улучшается, совершенствуется, подгоняется под возможности промышленности. Не знаю, как вам еще объяснить… Собеседник проявил живой интерес: – Какова вероятность, что «крот» обосновался именно там? – Если «крот» существует, то вероятность – девяносто процентов. Никто не хочет усложнять себе жизнь. Ищите специалиста с формой допуска не ниже второй. Первая – у директора и начальника Первого отдела. В институте работают высококлассные специалисты, настоящая техническая интеллигенция. Эти люди способны критически оценивать реальность. Завербовали меня – завербуют и их, в этом нет ничего невозможного… – Толмачев скорбно поджал губы. – Не судите всех по себе, Арнольд Георгиевич, – посоветовал следователь. – Ну, что ж, благодарю за познавательную лекцию. У вас усталый вид. Идите, отдыхайте… Глава вторая 16 мая, суббота Крякнула утка, за ней вторая, в следующий миг целая стая вырвалась из камышей и подалась через озеро. Что-то спугнуло водоплавающих. Водоем был внушительным, не всякая утка перелетит. Птицы уселись на воду. Снова наступила тишина – какая-то неустойчивая, временная. Ветра практически не было, водная гладь застыла. Но в небе все было иначе: облака на месте не стояли, плыли, сгущались. С севера подступала страшная темная туча, похожая на бараний курдюк, заполненный жиром. Тишина напоминала затишье перед бурей. Заросли камышей теснились в воде, расступались, образуя пологий спуск. Ивняк перемежался низкорослыми осинами. У воды виднелось свободное пространство, дальше начинались заросли, петляла тропа между деревьями. Монотонно позвякивали уключины, плескалась вода: к берегу подходила плоскодонка с единственным пассажиром. Мужчина в штормовке и резиновых сапогах вяло греб, направляя посудину в пространство между камышами. Весла застыли, он проводил глазами утиную стаю, покосился на приближающуюся тучу. Снова заскрипели уключины. Взыграла рыба под кормой. Сработал инстинкт: мужчина резко повернул голову. Лодка ткнулась в берег. Рыболов перебрался через носовую банку, прошлепал по воде. Крякнув, вытащил суденышко на берег – не такая уж и тяжесть для физически развитого человека. Снова глянул на циферблат наручных часов, покачал головой и пробормотал: – И где же нас носит, Дмитрий Васильевич? Все сроки приличия вышли. Вот и полагайся на таких родственников… Безмолвие, зависшее над озером, становилось зловещим. Туча надвигалась, оттесняла безвредные кучевые облака. Никакой трагедии в этом не было, грозы – явление скоротечное, а за деревьями рыбака поджидала машина. В округе никого не было, только одинокий рыболов-любитель. Человек следил за собой, сохранял подтянутый вид – возможно, в прошлом был военным. Он забрался в лодку, вынул спиннинг и досадливо поморщился: леска запуталась, вокруг катушки образовалась «борода». Такую и за час не распутать. Зачем вообще забрасывал? На блесну ловятся хищники, а в этом озере их практически не осталось. Помимо спиннинга имелась удочка. Он отнес «пострадавшее» удилище в сторону, положил на камни. Пружинящей походкой вернулся к лодке, стал, расставив ноги, посмотрел вокруг. Туча наезжала, внезапно поднялся ветер, затряслись камыши. Вода покрылась рябью. Еще минута – и покроется кругами от дождевых капель. Спохватившись, он отправился к лодке, выбросил из нее объемный рюкзак. Достал со дна проволочный садок с рыбой. Улов был знатный, десятка полтора – в основном жирные караси. Ловил на червя бамбуковой телескопической удочкой. Он поднял садок, полюбовался на добычу. Рыба возмущалась, стучала хвостом, шевелились пухлые губы. Улов следовало погрузить в воду, прежде чем бежать к машине. Он достал из лодки заранее заготовленную рогатину с заостренным концом, вошел в воду и стал вкручивать ее в илистое дно. Садок положил рядом – не убежит. Работу прервал шум, возникший за спиной. Кто-то подходил, поскрипывала пока еще сухая глина. – Ну, наконец-то, Дмитрий Васильевич… – Мужчина разогнул спину и обернулся. Лицо вытянулось от удивления, в глазах мелькнуло беспокойство: – Мы знакомы? Вы кто? Эй, подождите, что вы де… Удар обрушился на голову – сравнительно мягким, но тяжелым предметом. Искры брызнули из глаз. Рыболов потерял сознание и упал на землю – вместе с первыми дождевыми каплями… В столице было теплее. Там жарило солнце, расцветала природа. В Сибири же весна события не форсировала: деревья зеленели неспешно, плюс эти неприятные ветра и дожди… Майор Кольцов поежился, поднял стекло, покосился на водителя ведомственной «Волги». Парень закусил губу, подался вперед, всматривался в дорогу. Проселок петлял между осинами, возникали ассоциации с фронтовой дорогой, по которой подвозят боеприпасы. Недавно по городу и окрестностям прокатилась гроза, почва раскисла. Автомобильная поездка затягивалась. Город давно оборвался, машина погружалась в дикую природу. Майору недавно исполнилось тридцать пять. Он был сравнительно высок, русоволос, обладал представительной внешностью и толикой загадочности благодаря своим светло-серым глазам. Машину тряхнуло на ухабе, водитель глухо чертыхнулся, пробормотал: – Извините. Кольцов обернулся. На заднем сиденье томились двое, прилипли к окнам – каждый к своему. Оба молодые, хорошо одетые. Вадим Москвин то и дело зевал, деликатно прикрывая рот. Он прибыл с Кольцовым и, в отличие от последнего, в самолете не спал. Хотя предупреждали: время другое, в Сибири будет день, и уже не поспишь. Второй пассажир был из местных – старший лейтенант Славин, брюнет с «усредненным» незапоминающимся лицом. Он повернул голову, изобразил подобие улыбки: – Скоро прибудем, Михаил Андреевич, пять минут до Тепличного озера. Дорожка – так себе, но надо потерпеть. И с погодой сегодня не заладилось. Еще утром было солнце, тепло – не хуже, чем у вас в столицах. А потом как хлынуло, все пропало. Удивляюсь, что ваш самолет нигде не задержали. Диспетчеры в Толмачево – народ простодушный, могли и в Барнаул отправить, им-то что? – Пусть только попробуют, – глухо проворчал светловолосый Вадим Москвин и снова с есенинской грустью уставился в окно. Самолет действительно прибыл по расписанию. Признак дурного тона – отправляться в командировку в пятницу вечером. Но кому-то из начальства не терпелось. В «конторе» выходных не бывает. Дело особой важности – объяснили в высоком кабинете. Прибыли вчетвером: помимо Кольцова и Москвина – Алексей Швец и Григорий Вишневский. Славин встретил их в аэропорту; хорошо, что один, а то прицеп пришлось бы искать. «Серьезная команда, – оценил он состав столичной делегации, – неужели настолько все плохо?» О делах в пути молчали – смотрели на шумный полуторамиллионный город. Даже в субботу улицы не пустовали, на выезде из города образовался затор: горожане рвались на природу. Управление располагалось на улице с говорящим названием Коммунистическая. Там же, впритирку, – двухэтажное здание ведомственной гостиницы. – Впервые в нашем городе, товарищи? – поинтересовался Славин. – Оно и видно, сочувствую. Без бутылки в наших хитросплетениях не разобраться. Один центр за неделю пешком не обойдете. Город раскинулся на огромной площади по обоим берегам Оби. Кварталы частного сектора сменялись жилыми массивами. Над городом высился единственный «небоскреб», видимый с любого места – 25-этажная гостиница на привокзальной площади. Местные товарищи действовали четко – доставили быстро, тут же заселили в «отель», оказавшийся вполне приемлемым. Каждому – свой номер, пусть небольшой, но чистый и с телевизором. – Балуете, товарищи, – одобрительно урчал Григорий Вишневский, рослый, черноволосый, из породы тех, на кого оглядываются женщины. – А мы по простоте душевной думали: хуже будет… – Собирай людей, Николай, – распорядился Кольцов, – и рабочее помещение подготовь. Будем в курс входить, уж извиняй за испорченные выходные. Через четверть часа их испортили окончательно. Михаил раскладывал вещи, когда в проеме показался возбужденный Славин. – Виноват, товарищ майор. На Тепличном озере обнаружен труп. Тело принадлежит Запольскому Владимиру Кирилловичу – заместителю директора проектного института «Сибмашпроект». Вы упоминали это учреждение. Тема интересует? Жертва, по-видимому, рыбачила. Милиция уже там, обещали до нашего приезда ничего не трогать. Машина у подъезда. Тема еще как интересовала! В случайные совпадения Кольцов не верил. Открытый чемодан остался в номере, Михаил задвинул его под кровать. Тащить с собой все войско смысла не было – взял Москвина, остальным приказал сидеть и ждать указаний. И нечего шляться по незнакомому городу! В дороге выяснилось: тело нашли в озерной местности к северу от поселка Кольцово (Москвин тут же прошелся по «однофамильцу»), где недавно открылся научно-исследовательский институт молекулярной биологии. Места глухие, посещаемость низкая – только рыбаки да охотники. Ближе к месту легкое недоумение вылилось в полное непонимание. Ехали долго, по таким местам, где не то что телефона – прохожего не найти. – Объясни, Николай, – он снова повернулся, – едем по глухим местам. Для любителей природы, может, и сойдет, но с цивилизацией – полная беда. Допустим, нашли тело. Но как с такой скоростью сообщили в милицию? Где тут телефоны? И как идентифицировали? Рыбаки что, носят с собой паспорта и трудовые книжки? – Да, странно, – согласился Славин. – Но на самом деле все просто, товарищ майор. Сообщение пришло от товарища Гурского. Товарищ Гурской – подполковник милиции, заместитель начальника городского УВД. Он близко знаком с Запольским. Они даже родственники: женаты на сестрах или вроде того. Договорились отдохнуть в субботу без жен, детей, шумихи. Здесь заповедник, к тому же действует запрет до июня на рыбную ловлю: рыба нерестится. Но кого это смущает?