Пощечина обожгла меня, и я почувствовала во рту привкус крови. Кажется, моим губам тоже досталось… Они запульсировали, но эти неприятные ощущения были крошечными по сравнению с теми чувствами, что разрывали мне грудь. Стараясь не показывать, как мне больно, я попятилась назад, однако новая порция пощечин прилетели ко мне. – Шлюха! – повторил злой голос. – Что, плачешь? Где же твой принц? Ты всё еще думаешь, что нужна ему? Да он попользовался тобой! – О чем ты, бабушка? – мой голос дрожал, дрожала и я. Впервые в жизни я видела бабушку такой. – О том! Ты зачем к этому нерусскому села в машину? – пальцы бабушки вцепились в мои волосы и грубо рванули их так, что я завизжала от боли. – Мне сказали, видели тебя! Как ты могла? – бабушка встряхнула меня за плечи, и я, сквозь пелену боли и ужаса, засомневалась, что она страдала какими-либо болезнями, столько силы в ней было! – Ты такая же шалава, как Машка, твоя мать, – зло прошипела бабушка. У меня сдавило в груди. Дышать стало трудно, и мне показалось, не освободись я от бабушки, то умру прямо сейчас. Я резко дернула головой. Клок волос остался в бабушкиных пальцах, зато я освободилась. Схватив в охапку несчастные пакеты, я рванула к двери. – Стой! Куда собралась! – бабушка бросилась вслед за мной. Каким-то чудом я быстро обулась. Схватив дверь, потянула, бросила взгляд на кухню… Там стоял папа с ничего не понимающим выражением на опухшем лице. Крошечная надежда, что он защитит меня, вспыхнула – и тут же погасла. – Витя! Ну скажи что-то дочке! – скомандовала бабушка. – А? – отец вопрошающе глянул на меня, словно видел меня впервые. Словно не знал, что я – его дочь. – Прощайте! – умирая от разрывающегося сердца, бросила я и ринулась вниз. Еще долго, пока я спускалась вниз, слышны были проклятия бабушки, адресованные мне. До сегодняшнего дня я и не знала, что бывают такие слова и такие злые люди… К тому моменту, когда я вышла из подъезда, моё лицо было все мокрым от слез. Горечь, чувства опустошения и одиночества сжали мне душу, но у меня не появилось никакого желания вернуться назад. Словно вторя моим слезам, небо разрыдалось дождем. Крепче прижимая к груди свои пакеты, я направилась в сторону остановки. Словно насмехаясь надо мной, внезапно появившийся камень на моем пути, вынудил меня покачнуться. Пакеты вывались из мои рук, и упали прямо в лужу. Это стало последней каплей. Если прежде я плакала, то теперь – разрыдалась. Присев на корточки, я попыталась достать свои вещи из мутной жижи. Такой и была моя жизнь. Полной ненависти и грязи. Оказывается, меня все это время ненавидели, а я и не знала. Ухватив мокрый пакет, я потянула его и услышала откуда-то сбоку сигнал автомобиля. Словно разряд тока прошел через мое сердце. Вскинув голову, я устремила взгляд на источник звука. Рядом с остановкой стояла машина Искандера. Водительская дверь открылась, и показался он сам. – Красота, поехали! – позвал Искандер. И я, ухватив свои грязные пакеты, поспешила к нему. ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ Плюхнувшись на кожаное сиденье, я положила на пол свои пакеты и произнесла: – Спасибо, Искандер. Просто чудо какое-то, что ты оказался здесь. – Чуда нет, – Искандер выразительно посмотрел на меня, – я предполагал, что подобное может случиться с тобой, поэтому решил поехать следом и подождать. В груди что-то кольнуло. – Так значит, ты специально был здесь? – голос мой был больным, всему вина – недавние крик и мои рыдания. Слава Богу, трясти меня перестало. Атмосфера, царившая в салоне авто, поспобствовала этому. Тепло и вкусно пахло восточными пряностями. – Да. Как видишь – не зря. Ну что ты нос повесила, красота? – на бородатом лице мелькнула улыбка. – Все же хорошо. Сейчас отвезу тебя на твою квартиру. Обустроишься там, успокоишься. С этими словами Искандер отвернулся. Смуглые пальцы скользнули по кожаной обшивке руля. Машина, разбрызгивая в стороны мутные капли, покатилась вперед. А я, до конца не веря, что моя жизнь так круто изменилась, невидящим взглядом смотрела прямо перед собой. – Красота, нам придется на рынок заехать, – заявил Искандер, когда мы, миновав кольцо, вывернули направо. Я молчала. Лишь вопрошающе посмотрела на мужчину. Тот пояснил: – В квартире, кроме сахара и соли, нет еды. Надо что-то купить тебе. Что ты ешь? – Не знаю, – лихорадочно размышляя пора ли достать свою заначку, ответила я. – Что-то простое. Хлеб там, молоко. – А мясо? Вчера тебе оно тоже пришлось по вкусу. – Мясо, – я нервно улыбнулась, – вкусно, но необязательно. Не желая выглядеть в глазах Искандера (да и в своих тоже) нахлебницей, я открыла сумочку и достала свой крошечный кошелек. В середине, бросаясь в глаза, лежала та самая пятисотка. Я достала её и протянула Искандеру. – Возьми, сразу за квартиру и за еду. Только, пожалуйста, если получится, оставь мелочь на проезд. – Оставлю, – смуглые пальцы забрали деньги, и я облегченно выдохнула. Не хотела быть должной, хотя внутри понимала – я уже должна Искандеру. – Посиди в машине, ладно? – спустя несколько минут попросил он, когда автомобиль завернул на территорию рынка. – Ладно. – Я недолго, – пообещал Искандер. Хлопнула дверь, и я осталась одна. Повисшую тишину в машине нарушал лишь шум дождя и мои собственные, пробудившиеся мысли. Пока Искандер был за рулем, я как-то контролировала их, но теперь они завертелись в моей голове. Случившееся дома надломило меня. Никогда прежде я не встречалась со столь явной агрессией со стороны бабушки. До последнего я верила, что она – пусть и по-своему, но любит меня. До последнего во мне теплилась надежда, что однажды мы станем нормальной семьей. А сегодня… Мой мир окончательно рухнул. От дальнейших размышлений меня отвлекла милицейская машина, остановившаяся прямо перед автомобилем Искандера. Липкий холодок пополз по моей спине, когда я увидела, как из машины выбралось несколько сотрудников милиции. Все, как на подбор, высокие, крепкие.