ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ Словно что-то жгучее и горячее сжало мои губы и принялось, терзая и принося странное удовольствие, сминать их. Властно, необратимо, собственнически. Напор оказался столь сильным, что я вся задрожала, да с такой силы, словно бы меня, в одной сорочке, вывели на сорокаградусный мороз. Сильная рука, обняв меня за плечи, подействовала успокаивающе, и я, поддавшись властным губам, приоткрыла рот и почувствовала, как язык Искандера скользнул внутрь. Кажется, к такому сокрушающему напору я не была готова… Прерывистый «ах» вырвался из моего горла. Поцелуй оборвался… – Похоже, я не ошибся, – протянул Искандер, и в его голосе чувствовались нотки удовлетворения, – ты нецелованная. – Ошибся, – задетая его самоуверенностью, прошептала я – Да ладно? – тень усмешки изогнула мужские губы. – И кто же целовал тебя? – Парень из параллельного класса. – Да? – Искандер впился взглядом в мои глаза. – И сколько раз это было? – Не знаю. Раза три. Наверное, – смущаясь и чувствуя себя школьницей в глазах Искандера, пробормотала я. Он улыбнулся. Многообещающе. В тигриных глазах вспыхнуло пламя, и, кажется, я уже начинала понимать, что оно значит. Искандер вновь овладел моим ртом, и теперь целовал меня уже медленнее, я бы назвала это действие мучительно-медленным соблазнением. Он дразнил меня и наслаждался тем, как я реагировала на его поцелуй. Когда наши языки столкнулись, я почувствовала нестерпимый жар в груди. Сердце забилось громко-громко, и мне показалось, что еще чуть-чуть, и я лопну от охвативших меня чувств. В этот раз поцелуй прервала я. Каким-то чудом я сумела отпрянуть так, что мои губы освободились. Но когда это произошло, они, словно требуя продолжения, запульсировали-заныли. – Ты сладкая, знаешь? – улыбнулся Искандер. Его пальцы успокаивающе коснулись моей пылающей щеки. – Слаще, чем черешня, которую я ел в детстве. От его признания я почувствовала себя какой-то особенной. Сердце еще сильнее забилось, хотя секундами ранее мне казалось, что оно достигло своей максимальной возможности, и я, в попытках успокоиться, попробовала перевести разговор в другое русло. – Откуда ты родом? – Азербайджан, – в глазах Искандера мелькнула тоска. – Наверное, там очень красиво, – мечтательно заметила я. В голове моей нарисовались картины гор, буйных горных рек и цветущих долин… – Да, красиво, – взгляд Искандера на мгновение затуманился, и мне показалось, что он что-то вспоминал. – А почему ты уехал? – Так нужно было, – он обернулся, – о, вот и ужин. Официантка, поставив на стол широкий поднос, пожелала приятного аппетита и ушла. Я перевела взор на принесенный ужин. Большой горкой, на красивой тарелке, лежали пышные оладья. Словно румяные солнышки, они ждали, когда их попробуют. Чуть подальше в пиалах красовались разные варенья, а еще – белая сгущенка и сметана. На отдельных тарелках была жареная картошка. Ровные брусочки с поджаренными краешками выглядели так аппетитно! Но это был не весь ужин. В небольших чашечках-тарелочках было какое-то блюдо, название которого я не знала. С одной стороны, вид его чем-то напоминал кекс, с другой, он пах иначе. Вспоминая два месяца учебы, я пыталась отыскать название того, что было в этой странной емкости-чашке. Но, кажется, это мы еще не проходили. Так невовремя в голове завертелась песенка. «Тили-тили, трали-вали, это мы не проходили, это нам не задавали»… – Что это? – не сдержавшись, полюбопытствовала я. – Это? – Искандер подвинул поближе чашечки-горшочки. – Это – жюльен. Курица, картошка, грибы, сыр и, вроде, соус. Здесь это блюдо – одно из самых удачных. Попробуй, может, понравится. Не понравится, я сам доем. Я удивилась. Вот уж не думала, что такой мужчина, как Искандер, может просто «доесть» за кем-то. Подхватив вилку, я дождалась, когда Искандер приступит к ужину, а потом и сама начала есть. Жюльен показался мне вкусным. Нежный соус и грибы придавали ему изюминку. Но, правда, доедать я не стала. Куда больше меня интересовала картошка. И оладья. Отодвинув в сторону недоеденный жюльен, я обратила все свое внимание на тарелку с жареной картошкой. Вот тут меня было не остановить! Мне даже показалось, что порция получилась слишком маленькой… – Брат, – как-то внезапно у нашего столика показался Амин. Сверкнув улыбкой, он продолжил: – Мы уезжаем. Дела кое-какие появились. Вы с нами, или? Амин многозначительно посмотрел в мою сторону. – Или, – Искандер обнял меня за плечи, – у нас с Лизой свои дела. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ Когда машина остановилась во дворе, я почувствовала, как напряжение, до этого блуждавшее во мне, теперь достигло своего пика. Сдавив мне грудь, оно беспрепятственно проникало в сердце, отчего то замирало, то ускоряло свой ход – и так, по кругу. Для напряжения имелись свои, веские причины. «У нас с Лизой свои дела». Слова Искандера пульсировали во мне весь оставшийся вечер, и хотя мы не возвращались к обсуждению этой темы, я догадывалась, что скрывалось за ними. Господи… Как мне быть? Столько чувств плескалось сейчас во мне! Волнение, страх, надежда… Дверь сбоку распахнулась, и холодный, влажный воздух обжег мне лицо. Я выбралась наружу, и меня тотчас охватила дрожь. Стараясь не показывать виду, я даже сумела улыбнуться Искандеру, когда он придержал для меня дверь в подъезд. Внутри царила полутьма. Свет ламп, льющихся с верхних этажей, мягко освещал ступени. Обогнав меня, Искандер начал подниматься первым. Обернувшись, он протянул мне ладонь. Я, не раздумывая, ухватилась за неё, и в тот миг, когда мужские пальцы сомкнулись на моей руке, я поняла, что прямо сейчас сделала свой выбор. Как на одном духу, мы поднялись на последний, пятый этаж. Звук проворачиваемого ключа в замочной скважине слышался так, словно его проворачивали в моей голове. Искандер потянул дверь и кивком головы велел мне пройти. Я подчинилась. Шагнула, дверь захлопнулась, и следом я ощутила тяжелые ладони на своих плечах. На долю секунды я почувствовала обречённость, которая уступила место страху, когда Искандер мягко развернул меня к себе лицом. Его руки спустились на мою талию, я затрепетала, подняла глаза, и наши взгляды встретились. В тусклом свете, подобно темным изумрудам, на меня смотрели самые красивые глаза, которые я когда-либо видела.