Глава 21.3 Сказать, что я удивлена, увидев супругу Шведова – ничего не сказать. Пусть мы и пересекались несколько раз еще в той, прошлой жизни, наша зарождающаяся дружба прервалась с моим отъездом. – Привет! Как ты? Ничего, что я заскочила? Подумала, тебе не помешает дружеская поддержка, – с мягкой улыбкой заметила она. – Да, конечно. Катя… уже уходит. К счастью, той хватило ума понять мой намек верно. Как только за ее спиной захлопнулась дверь, из меня будто стержень вынули. Я осела на постель, спрятав лицо в ладонях. Но остановить охватившую меня дрожь это не помогло. – Тщ-щ-щ, ну, ты чего расклеилась? – Ничего… Ничего. Сейчас. Сейчас возьму себя в руки… – Я слышала, что эта женщина говорила. – Вы незнакомы? – удивилась я. – Нет. Но Шведов говорил, что Артур прислал ему приглашения на свадьбу. Она состоится? – Ну, ты же слышала, что Катя сказала? – горько рассмеялась я. – Гораздо важнее, что на этот счет говорит Вершинин. – Вера осмотрелась и только тут я заметила скромный букетик астр у нее в руках. – Ваза на подоконнике, – подсказала. – И спасибо за цветы. Положенные случаю церемонии давались с трудом. Хотелось забиться в нору и не отсвечивать. Мозг в каком-то совершенно авральном режиме перерабатывал полученную информацию… Искал пути обхода. И не находил. Наверное, мне следовало просто смириться с тем, что Вершинин переживет не со мной две полоски на тесте, УЗИ, первые шевеления в животике. Не я схвачу его за руку, когда буду рожать. Не мне опустят на грудь его дочь или сына. Не я расплачусь у него на плече от умиления. Не со мной он продолжится на земле… И вообще… в принципе… не со мной будет. Ну и ладно, да? Мне, наверное, даже следовало бы порадоваться. Сама-то я не готова к детям, так откуда взялась эта выжигающая, проступающая на коже невидимыми подпалинами тоска? Господи, откуда?.. Вера что-то щебетала в попытке меня разговорить. Приглашала сходить куда-нибудь посидеть девочками, когда мне станет получше. Уверяла, что я могу полностью на нее рассчитывать. В общем, всячески меня поддерживала. А я в благодарность за участие даже умудрялась что-то ей отвечать. В конце концов, жизнь и впрямь не закончится после разговора с Артуром. Хочешь – не хочешь мне ее жить придется: строить карьеру (я же так этого хотела!), встречаться с друзьями, что-то делать, куда-то двигаться… Все правильно. Когда Вера ушла, часы показывали уже одиннадцатый час. Артур обещал заехать еще двадцать минут назад. Передумал? Я так извелась от этих мыслей, что даже подпрыгнула, когда дверь в палату наконец-то открылась. – Привет. – Привет, – прошептала я, не в силах соскрести себя со стула, на котором сидела, раскачиваясь как буйнопомешанная. – Как ты? – А ты? – Я… Не очень на самом деле… Боже мой! Он точно скажет, что между нами все кончено. Точно скажет! Боль расцвела в груди ядовитым огненным цветком. – Артур, просто скажи, что хотел, и давай с этим покончим. – Шустрая ты. – Я знаю, что Катя беременна. Вершинин настороженно сощурился. – Откуда? – Это неважно. Просто скажи… что… хотел. Артур резко кивнул. Сунул руки в карманы, отвернулся к окну. Ураган натащил вчера столько туч, что сегодня, казалось, так толком и не рассвело. В сером свете Вершинин возвышался неприступной горой. – Например, что через шесть дней у тебя свадьба… – Да, – не стал отрицать он. – А через семь месяцев ты станешь папой. – Да, – и тут не соврал, не оставил, казалось бы, ни одного шанса, а потом повернулся ко мне и тихо предложил: – А теперь спроси меня, что будет через год. – Что будет через год, Артур? – Я вернусь к тебе. Если ты дождешься. Глава 22.1 Глава 22.1 – Стоп! Давай вот тут остановимся… Репетиция длилась уже третий час. А до этого был еще класс. Так что легкость давалась все трудней и трудней. Я послушно остановилась, так и не доведя движение до конца, наклонилась, опираясь ладонями на колени, чтобы отдышаться. Мне не нужно было смотреть на педагога, чтобы понять, чего она от меня хочет. – Смотри, Сень, когда падебуре закончится, от сердца ручки отводи и не предвосхищай, хорошо? Всю кисточку, а не пальчик! – Дана похлопала, давая команду концертмейстеру продолжать. Я встала на позицию и повторила связку. – Да! Да, вот так… Молодец! Сатаню шене… Сюда бы ручку. Во! И смотри – сразу плечики хорошо у тебя… Мне нравится, Сень. Давай вот так и делай. Поехали сначала. И носочек здесь покажи. Да-да. Во-о-от! У Даночки была настолько говорящая мимика, что я запросто могла представить, что в своих мечтах она танцевала вместо меня. А еще мне нравилось, что во время репетиций она не щадила меня, не унижала жалостью. Это придавало сил. Не позволяло окончательно расклеиться, как хотелось. – И-и-и… С кувшинчиком выход давай отрепетируем еще раз. Отлично, отлично… Прыжок, вот так. Поворот… Глаза в глаза с заглянувшим в зал мордоворотом в форме. Музыка оборвалась. Я тоже остановилась, смерив недоуменным взглядом захлопнувшуюся перед носом дверь. Вот и чего он хотел, спрашивается? – Господи, как они уже надоели, – вздохнула я, отходя к скамейке, на которой бросила полотенце. Промокнула мокрое лицо, шею, затылок. После ЧП с декорацией каких только проверок в театр не наслали. Ефимов, кажется, дневал здесь и ночевал, кочуя с одного негласного допроса на другой. Впрочем, не он один. Нас вообще, кажется, всех допросили. От уборщиц до прима-балерин. И артистов оперы, что уж вообще ни в какие ворота. – Ничего. Потерпим. Главное, выяснить, что случилось. Я открыла крышку на бутылке-поилке, сделала глоток воды с лимоном и погоняла туда-сюда во рту, косясь на дверь, за которой стало непривычно шумно. – Отпустите меня! Я требую адвоката! Вы не имеете права… – возмущался женский голос. Но я, сколько ни прислушивалась, не смогла разобрать, кому он принадлежал. – Да что там происходит? – не выдержала Даночка. Шустро подбежала к двери и выглянула в гудящий, как улей, коридор. – Что случилось? – Похоже, Маринку арестовали. – Вроде это она болты открутила, прикиньте! – Вот же тварь… – Да че ты на нее набросилась? Это еще нужно доказать! Через пять минут на ушах стоял весь театр. Только-только все начало успокаиваться, и вот – пожалуйста. Балетные, совершенно обалдев от случившегося, бродили туда-сюда. Отовсюду слышались шепотки, обрывки разговоров. Все терялись в догадках о случившемся, как будто совершенно забыв, что через пару часов им выходить на сцену. Рабочий чат кипел. – Так, у нас замена по афише. Вместо задержанной Устюжаниной – Вавилова. Готовься, Есения, – сообщил по громкой связи режиссёр. Ребята за спиной переглянулись. Одна предпенсионного возраста танцовщица корда заметила сквозь зубы: – Ну, вот и чего мы удивляемся, что у Маринки поехала крыша? Пашешь-пашешь, а потом приходит какая-то выскочка, и все роли – к ее ногам. – Давай еще ее оправдывать. – Я не оправдываю. – А что ты делаешь?! Аська, по-твоему, тоже в чем-то виновата? И, Вик? Если уж Маринке так мести хотелось, могла бы плеснуть Сеньке кислотой в рожу. Я аж подавилась. – Ну, спасибо, – ошалело моргнула из своего угла. Ребята переглянулись. Кто-то нервно захохотал, а секундой спустя мы все в буквальном смысле полегли со смеху. Хотя, конечно, ничего смешного в этой ситуации не было, просто напряжение, копившееся все эти дни, наконец, нашло хоть какой-то выход. – Чего прохлаждаемся? Брысь готовиться! Я соскребла себя с пола и поплелась на грим. – О, у нас замена, че ли? – пробасила прокуренным голосом гримерша.