– Живет на острове муха гурля. Отложила яйца, из них выбрались дети. Остатки скорлупы перемололи, добавили к ним поли… фл… бум, вы меня поняли, и получили пакли. Так? – Ты сразу суть уловил, – похвалила я друга. – Потом пакли обливают водицей, в которой мылись всякие козлы, – продолжил Вова, – соединяют их с разными веществами и на выходе имеют рвакли-жакли. Из первых можно готовить еду, а из вторых дома строить, мебель делать. Так? Я закивала. – Чтобы я еще раз съел что-то из «Корма», – заявил Макс, возвращаясь в столовую, – скорей умру с голоду, чем прикоснусь к их вареву. – Тот, кто заказывал еду, ошибся, – объяснила я, – не знал, что харчевня теперь еще готовит завтраки-ужины для домашних животных. И выбрал блюда из нечеловеческого меню. – «Нечеловеческое меню» самые правильные в данной ситуации слова, – согласился Вульф, – но только наши Фира и Муся никогда ничего из жмакля и букля даже не понюхают. – Пакля и дупля, – поправила я. Тут у меня закончился запас терпения, и я начала хохотать. – Эх, зря жители столицы дружно травили тараканов и сумели извести их. Не знали они, что прусаков можно поймать и делать из них макароны. – Ребята, разрешите у вас остаться до утра? – спросил Волоков. – Живу в области, пока доберусь до дома, уже пора на работу выезжать. – Конечно, – сказала я, – две комнаты свободны. – А где Киса? – осведомился Костин. – Сегодня уехала на вторую неделю в лагерь. Кто-то хочет доесть вкусняшки? Или я могу их выкинуть? – с самым невинным видом осведомилась я. – Странно, однако, – произнес Володя, глядя в свой ноутбук. – Да нет, – вздохнул Макс, – людей на Земле становится все больше, надо всех прокормить. Наверное, лет через сто суп из кузнечиков никого не удивит. Если, конечно, их полностью народ не съест. В ряде стран и сейчас лопают все, что летает, ползает, шевелится, просто нам это непривычно. – Я о другом, – объяснил Володя. – В справке о местожительстве Галины сказано, что она имела комнату в коммуналке, за полгода до рождения Елены-Дуси переселилась в Заринск и пропала. А спустя месяц после рождения девочки Яковлева становится владелицей апартаментов в центре Москвы. И что интересно! До этого момента нет никаких сведений о ее работе. Первое упоминание появляется через короткое время после приобретения квартиры. Галина нанялась на работу в муниципальную больницу. У нас новый заведующий ай-ти отделом, Никита Валов, он не хуже сотрудников Кости, накопал информацию. Главврачом тогда был Давид Иосифович Грынин тридцати восьми лет. Для советских времен мужчина такого возраста в кресле начальника – редкость. Но Давид ухитрился возглавить клинику. Вскоре после того, как Грынин получил скипетр и державу, в СССР начались масштабные изменения. Новый главврач затеял в своей епархии кадровые перестановки. – Новая метла по-новому метет, – вспомнил поговорку Вульф. – Это так, – не стал спорить Володя, – наверное, кого-то Давид выгнал, кого-то повысил. В числе последних оказалась Галина. Яковлеву назначили заведующей АХО, это уже не только белье, но и масса всякого-разного. Оклад у нее вырос в разы. Теперь о жилье дамы. Она получила кооперативную квартиру. Трехкомнатную. – Ничего себе, – подпрыгнула я, – в советское время тоже была возможность приобретения жилья за деньги. Но для этого приходилось вступать в кооператив. А это было непросто. Количество желающих улучшить жилищные условия превышало предложение. ЖСК были почти всегда ведомственные, что отражалось в их названиях: «Медик», «Советский писатель», «Композитор», «Актер», «Градостроитель», «Метро». – Подожди, – попросил Костин, – существовал закон: в каждом новом кооперативном доме выделялись несколько квартир, которые отдавались городу. В них вселялись жильцы, которые не имели отношения к месту, где работали пайщики. Галина оказалась в центре столицы в добротном кирпичном доме. Его ухитрились построить в переулке, перпендикулярном Остоженке. Возвели семиэтажное здание на площадке, которая образовалась после сноса старой поликлиники. Три комнаты, кухня, два санузла и двадцатиметровая кладовка с окном. Жилая площадь сто шестьдесят квадратов. Холл, коридоры, небольшая постирочная. Даже сегодня такие апартаменты считаются роскошными. А в те годы не было слов, чтобы оценить их по достоинству. И вот самое интересное. Галочка въехала в полностью оплаченную норку. Весь пай отдала сразу и поселилась в ЖСК «Дантист». – Мда, – крякнул Константин, – сомнительно, что даже при большой зарплате заведующая административно-хозяйственным отделом может себе позволить эдакое приобретение! И какое отношение она имела к стоматологам? Володя повернул к нам экраном свой айпад: – Гляньте на фото. Как вам блондинка? Константин прищурился: – Кто это? Голливудская дива? – Очень красивая женщина, – оценила я незнакомку, – фигура великолепная, похожа на Мэрилин Монро, просто копия. – Перед вами Галина Алексеевна Яковлева, – уточнил Костин, – ей здесь двадцать девять лет. – Где ты добыл снимок? – удивился Волоков. – Никита Валов сбросил, – объяснил Костин, – я уже говорил о нем, это наш новый заведующий ай-ти отделом. – Лучше сказать – очередной начальник, – съязвила я, – в агентстве главные компьютерщики постоянно меняются. – Привлекательная мадам, – высказал свое мнение Костин, – а вот так она выглядит сейчас. На айпаде появилось новое изображение. – Про такую даму не скажешь: постарела. Повзрослела, но по-прежнему весьма интересна, – заметил Константин, – сохранила фигуру, роскошные волосы, в глазах огонь горит. Смотрится лет на пятнадцать моложе своего возраста. Судя по одежде, не нуждается. Полагаешь, что Давид Иосифович ее любовник? – Грынин давно женат, он отец троих сыновей, – уточнил Костин, – брак заключен еще в советские годы. Супруга у него – владелица стоматологической клиники. Но брачные узы не мешают походам налево. Грынин давно владелец и главврач частного медцентра, возникшего на базе больницы имени Гавриленко, некогда государственной, где его когда-то поставили начальником. Как мужик ухитрился приватизировать клинику, спрашивать не следует. В девяностые годы много чего сказочного случалось. И что интересно, до того как Галина приобрела кооперативное жилье и устроилась на службу к Грынину, она вроде нигде не работала. А после переезда в роскошные апартаменты в жизни старшей Яковлевой все стало ясно, она числится в штате клиники много лет. Лампудель, тебе завтра надо поговорить с Ольгой Макеевой, телефон ее я тебе сбросил. Возможно, она знает нечто интересное о Яковлевой. Сообщи ей, что являешься корреспондентом газеты «Московские истории», она существует только в интернете. Якобы пишешь статью о том, как раньше люди жили в коммуналках. Поэтому интерес твой к соседям Ольги оправдан. Вдруг что занимательное откопаешь? Глава пятнадцатая – Моя первая личная комнатушка, – засмеялась Макеева. – И как там поместились кровать, стол, шкаф? Уму непостижимо. Счастливое время! Вся жизнь впереди! Планов громадье! Сил, и физических, и моральных, через край. Вот денег совсем нет, да по поводу нищеты я не переживала. Из одежды – одна юбка, пара маек и пуловер. Косметика не нужна, личико свеженькое… Ох, как хочется порой вернуться в те годы! Я старательно изображала репортера: – Сколько комнат было в апартаментах? – Четыре, – охотно сообщила Макеева. – А у вас сколько? – уточнила я. Ольга взяла телефон. – Леся, принеси чай, кофе. Одна! Последнее слово адресовалось мне, приказ, очевидно, секретарю. – Соседей помните? – не успокоилась я. – Конечно! – кивнула Оля. – Вика и Йося Ганзуэманы, у них было четверо детей. Глядя на его жену, я пообещала себе: никогда не стану размножаться. Викуся и Йося занимали одну спальню. А ребята… Макеева прижала палец к губам. – Тсс, это секрет! Потом рассмеялась. – В то время это была страшная тайна! Йося жил в хоромах с рождения, его туда из роддома принесли. Семье тогда принадлежала одна комната. Потом старшим удалось вторую комнату себе отбить. А две стояли закрытыми. Почему? Там был кто-то прописан, но жил человек в другом месте. Как я получила берлогу? Была зарегистрирована у бабушки, та умерла, когда мне семь сравнялось, меня сразу в интернат определили. Пока я в детдоме обитала, наш барак-развалюху снесли, мне дали угол в коммуналке. Я туда и приехала с одним маленьким чемоданчиком после того, как из приюта в большой мир выгнали. Когда Йося понял, что видит соседку, он страшно смутился и долго извинялся. Оказалось, что пара незаконно заняла всю квартиру. Я не рассердилась, никаких скандалов не было. Вика меня сразу уматерила, вкусно кормила, вещей накупила. Йося конфетами баловал, я мигом ощутила себя членом их семьи. В школе я всегда пятерки по математике получала, стала дочкам Ганзуэманов помогать уроки делать. Замечательное время. Дом старый, трубы текли, газовая колонка барахлила, телефона не было. В конце концов мы попали под расселение. Я тогда уже начала челноком ездить, обзавелась в Китае контактами, открыла первый магазин. И тут Йося сообщил: «Котеночек, нас расселяют, дают отдельную трешку. Детей-то уже шестеро! Мы хотим новые апартаменты продать, доложить денег и дом приобрести. С нашей командой лучше в области жить. Корову заведем!» Ольга звонко рассмеялась. – Я решила, что Ганзуэман шутит. Но они реально буренку приобрели, потом вторую, третью. Стали фермерами. А мне дали однушку, я ее тоже живо на торги выставила, добавила накопленное, получились хорошие апартаменты. Слышала страшные рассказы о коммуналках: соседи друг другу в фарш для котлет иголки бросают, в чужой суп свой ночной горшок выливают, в ванную и туалет жильцы исключительно по очереди ходят, да еще каждый со своим стульчаком и рулоном туалетной бумаги. А у нас была семья. Жаль, что теперь не общаемся. – Почему? – поинтересовалась я. – Йося и Вика умерли, – вздохнула Макеева, – у их детей забот полно. Не в одном доме теперь обитаем, далеко друг от друга. Созваниваемся на праздники. Погода странная, что-то голова у меня сегодня тяжелая и болит! – Ганзуэманы в общих апартаментах имели две комнаты? – уточнила я. Макеева кивнула. – У вас одна, – продолжила я, – итого три. Но в коммуналке было четыре комнаты. Наступила секундная пауза, потом Ольга пожала плечами: – Никогда не видела человека, который был с нами прописан. Вроде мужчина. Понимаете, кухня меньше пяти метров. Плита, холодильник, крохотный столик. Все. Детей табун. До моего появления семья Йоси пользовалась всей квартирой. На моей площади он устроил супружескую спальню. Она там и осталась. А я… Ольга вынула из стола блистер, выщелкнула из него таблетку, проглотила и продолжила: – Получила двенадцатиметровку незнакомого жильца. Оставшиеся десять и четырнадцать метров достались ребятам. – То есть вы не виделись с Галиной Алексеевной Яковлевой и ее дочерью? – безо всяких обиняков спросила я. – Кто это? – удивилась Макеева и потерла виски. – Мигрень подкрадывается. – Владелица комнаты, в которой вы поселились, – объяснила я. – Нет, нет, – возразила собеседница, – там мужчина был прописан. Йося рассказывал, что один раз, очень давно, дядька вдруг появился. Тип специфического вида. На пальцах наколоты перстни, голова бритая, шеи нет, голос хриплый. Уголовник. Он неделю-другую жил, друзей приводил, пил, курил. Ганзуэманы испугались, не знали, как им себя вести. Заявить чучелу: «Не смей при детях материться и дымить на кухне»? Но ведь такой мужик убить мог. Придушит всех ночью. Полмесяца семья в стрессе жила, потом милиция прикатила, урку увезла. Йосю к следователю вызвали, про соседушку расспрашивали. Затем хозяин кабинета Ганзуэмана успокоил: «Больше он вас не побеспокоит, преступный элемент лет на десять-двенадцать загремит. Вам, как многодетным, отдельное жилье должны дать. Требуйте квартиру». Но Йося и Вика были слишком интеллигентными, чтобы права качать. – Жаль, что не милая девушка там поселилась, – гнула я свою линию. В кабинет вошла секретарша с подносом.