– Отличный вопрос, работаю, – не выдержала я, – привет, Катя, здравствуй, Егор. – Присаживайтесь, – попросил Костин. – Что вас к нам привело? Медсестра показала на меня пальцем: – Пусть она уйдет! Я вцепилась в подлокотник кресла. Катя сошла с ума? – По какой причине госпожа Романова должна покинуть служебное помещение? – осведомился Володя. – Она воровка! – взвизгнула Захарова. Я подпрыгнула на сиденье. – Интересно, что я стащила? – Мои картины, – объяснил Егор и ни к селу ни к городу добавил: – Я развожусь с женой. Костин внимательно посмотрел на него: – Евлампия украла ваши полотна, и по этой причине вы хотите разрушить брак? Егор кивнул. – По поводу развода это не к нам, – отрезал Вовка. – А по поводу того, что ваша сотрудница домушница, куда обращаться? – съехидничала Екатерина. – Никогда не поверю, что Лампа взяла чужую вещь, – отрезал мой лучший друг. – Дырявые носки она точно не тронет, – снова стала солировать Захарова, – а полотна великого художника сперла. Картины Егора на Западе продаются за большие миллионы. Сколько их было? – Восемьдесят, – уточнил Куркин. – Дело обстояло так, – повысила голос Катя, – я пришла к Егорушке обед сварить. Лена просила на время ее отсутствия за ним поухаживать. Только я в холле оказалась, хозяин из коридора выходит, бледный: «Мои дети!» Я испугалась, решила, что Егор от беспокойства за Лену ума лишился. Ни дочери, ни сына жена ему родить не смогла. – Детей мне не надо, просто я не хочу с ней больше жить, – с несвойственной ему горячностью заявил Егор, – никогда супруги дома нет, я вынужден сам себе чай заваривать. Уходит Ленка рано, приходит поздно, условий для творчества не создает. Катя погладила его по руке. – Не надо так переживать. Я увидела, что Егору плохо, и давай его расспрашивать. Такая подлость выяснилась! Слов нет. Егорушка вернулся домой из Питера, а там у вешалки стоит Евлампия. Он ее спросил: «Как ты сюда попала?» Она ушла от ответа, ничего не сказала и удрала. Екатерина ткнула в меня пальцем. – Так? – Да, – согласилась я, – Егор не выразил удовольствия при виде меня, поэтому я поспешила уйти. Куркин скрестил руки на груди. – Иногда бывает, что заказчик не желает приехать в Москву. Тогда Елена сама к нему едет. Но сейчас ей вздумалось заболеть! С клиентом она договорилась, а катить в Питер пришлось мне! Ужасное приключение! Ночь в поезде! Утром ни свет ни заря в гостинице. В полдень я приехал на место беседы. Просидел до двух, никто не появился. Елена звонит, сообщает: «Заказчик сейчас со мной соединился, он передумал!» Поезда в Москву пришлось ждать долго. Только я в квартиру вошел, Евлампия из коридора появляется! Мой вопрос: как она в чужой дом проникла – подруга жены проигнорировала. А я так устал, что почти сразу после ее ухода лег спать. Эти слова спровоцировали очередное выступление Кати: – Лена мужа эксплуатирует, заставляет работать на износ, денег требует. Не понимает, что гению нужен отдых, расслабление. Яковлева же каждый день: «Денег нет, денег нет». И бу-бу, и гу-гу! – На следующий день я приступил к работе и только сегодня пошел посмотреть на свою экспозицию, – продолжал Куркин, – как всегда, спустился… – Куда? – не понял Володя. – Квартира под нашими апартаментами тоже принадлежит мне, – пустился в объяснения художник, – там музей моих детей. – Имеете внебрачных наследников, не признали их? – деловито осведомился Костин. – Егорушка так называет свои полотна, – снова без спроса влезла в разговор Захарова, – сейчас объясню. – Нет, – возразил Егор, – я сам. Катя моментально прижала ладонь к губам. – Молчу. Вообще-то я абсолютно ничего и не знаю. Про то, что у Яковлевой две шикарные квартиры, понятия не имела. Только сейчас узнала. – Закрой рот, – процедил художник. – Ой! Прости, – замела хвостом подруга Лены. Куркин завел рассказ о своем музее, о нежелании расставаться с картинами, о том, как ему неприятно и трудно писать портреты по желанию заказчиков. Жаловался на тяготы бытия он самозабвенно и долго. В конце концов Валов не выдержал: – Можно вопрос? Егор прервал «плач Ярославны». – Слушаю вас. – Зачем брать заказы, когда можно продать какую-нибудь картину? – удивился Никита. – Так я и знал, что меня не поймут, – с горечью констатировал Егор, – вы не творческая личность! Объяснить не могу! Я решил проведать детей… Егор вскочил, вытянул вверх правую руку и закричал: – Их нет! Нет их! Нет никого! Катя бросилась к нему: – Сядь, сядь! Нельзя так нервничать. Костин провел ладонью по столу. – Вы спустились на этаж ниже и не обнаружили картин? Егор зарыдал. – Воды, дайте скорей воды, – засуетилась Катя, – вызовите «Скорую». – Сейчас придет наш врач, – пообещал Володя. – Егор, вы подозреваете, что картины унесла Евлампия? Художник кивнул. – А кто еще? – пошла в атаку Захарова. – На двери, за которой спрятана лестница, установлен кодовый замок. Такой же у входа в квартиру. Я пароли не знаю. А Лампа ваша распрекрасная ухитрилась их выяснить, иначе как она без хозяев в их владения попала? Я напряглась, сейчас мне зададут вопрос: откуда я знаю коды. И что ответить? Лена просила молчать. Художник вытер лицо рукавом рубашки, Катя бросилась к своей сумке, вытащила упаковку бумажных платков и протянула Куркину: – Возьми скорей. Я выдохнула. Слава богу, никому в голову не пришел вопрос про коды. Егор выдернул одну салфетку. – Когда я понял, что меня обокрали, еле-еле на ногах устоял. Не помню, как поднялся наверх, потом позвонил Елене, хотел ей вопрос задать, пусть объяснит, как Романова к нам попала. Костин прищурил один глаз, я поняла, о чем он думает: гуманно ли устраивать допрос жене, которая одной ногой в могиле? Но для Куркина важны лишь его переживания, о тех, кто с ним рядом находится, он не думает и никогда не думал. Глава двадцать восьмая – Увидела Евлампия собрание гениальных картин и сперла их! Состояние получила! Огромное! – вопила Екатерина. Костин повернулся ко мне: